Готов спорить с кем угодно – выборы в Афганистане удались. И их даже можно назвать самыми интересными из тех, что прошли в мире в наступившем веке. Странный, на первый взгляд, эксперимент с проведением свободного голосования в этой стране обернулся, тем не менее, очень интересными результатами. Несмотря на все споры, возражения и вопросы.

Вопросов и впрямь было немало. Например, можно ли вообще проводить выборы в стране, оккупированной иностранными войсками, да еще когда действующий президент считается ставленником Вашингтона? Как будет смотреться голосование в государстве, большая часть которого до сих пор живет в реалиях XVIII века? И, главное, как отнесутся к процедуре голосования сами избиратели – жители страны, для которой слово «неверный» давно стало синонимом слова «завоеватель». Ведь на протяжении почти двухсот лет в Афганистан последовательно входили войска Британской империи (трижды), СССР, а теперь вот США вместе с НАТО.

Все эти вопросы остались. К тому же еще не известны результаты самого голосования – их официально объявят лишь в начале сентября. Да и оппозиция, не дожидаясь окончания результатов, объявила о подтасовках, нарушениях, запугивании избирателей…

Вот это и есть главное достижение афганского голосования: ИНТРИГА.

Незадолго до выборов существовали два прогноза. Согласно первому, Вашингтон, конечно, не слишком доволен президентом Хамидом Карзаем, однако, учитывая, что США теперь намерены сконцентрировать основные усилия по борьбе с терроризмом не на Ираке, а на Афганистане, Белый дом, мол, решил не идти на резкую смену лидера. Другие полагали, что Карзай, несмотря на отношение к нему Вашингтона, конечно, использует свой административный ресурс, чтобы обеспечить себе новый президентский срок: мол, в этом регионе лидер всегда должен быть хоть немного, но деспотом, иначе «уважать не будут». То есть большинство прогнозов сходилось на победе действующего президента Хамида Карзая.

Карзай, судя по предварительным данным, не преминул использовать президентский ресурс. Да и Вашингтон мог иметь свои резоны на этих выборах. Только вот система голосования, организованная по западному образцу и с международной помощью, неожиданно подарила этой стране интересную предвыборную кампанию и настоящую избирательную интригу.

Штаб Карзая, похоже, не слишком этого ожидал: один из руководителей избирательной кампании действующего президента говорил мне за несколько дней до выборов, что «Хамид Карзай любим афганцами» и что «за него готовы отдать голоса не менее 80 процентов, это сразу будет ясно – вот увидите!».

Не увидели. Первые же результаты продемонстрировали: оба главных кандидата – Хамид Карзай и экс-глава МИДа Абдулла Абдулла – идут «голова к голове». Кроме того, в некоторых провинциях большое число голосов получили не слишком известные политики. Ощутимого успеха в ряде регионов добился экс-министр планирования Рамазан Башар Дост, сделавший в предвыборной кампании ставку на бедные слои населения, на «маленького афганского человека», которого не слишком замечали местные политические тяжеловесы.

О предвыборной кампании стоит сказать особо. Конечно, самыми влиятельными из кандидатов оказались герои многочисленных войн. В предвыборной агитации кандидатов, которых насчитывалось более трех десятков, постоянно звучали рассказы о бравых подвигах, совершенных в годы «джихада против Советов». Но в Афганистане уже появились политики, которые начали карьеру не с ружьем в руках. Тот же Башар Дост, много лет проживший в Европе, сказал мне, что, по его мнению, главная проблема Афганистана в том, что страна расколота даже не по национальному или культурному признаку, а между двумя основными силами: моджахедами и талибами, лидеры которых просто воюют за власть. «Карзай сделал ставку на моджахедов, талибы оказались не довольны, вот они и воюют друг с другом», – объяснял он. Выход из этого тупика, по его мнению, один: стране нужно новое поколение политиков (к которому, очевидно, он причисляет и себя).

В других условиях, не будь эти выборы столь открытыми, вряд ли голос новых политиков, за которыми не стоят хорошо вооруженные силы, был бы услышан. А так выяснилось, что в стране существует широкая палитра политических взглядов и предпочтений. И еще оказывается, что всенародно любимый лидер, которого так чтит молодая, но очень «активная» афганская бюрократия, вовсе не такой и любимый. И если людям предоставляют такую возможность, то пусть они и «живут в XVIII веке», но все равно голосуют в соответствии со своими представлениями, которые могут отличаться от официальных.

Конечно, выборы продемонстрировали и все противоречия Афганистана. Часто, особенно в глубинке, люди голосовали так, как решил племенной или клановый лидер. Многие боялись приходить на участки, опасаясь терактов, нередко мужья не пускали на участки жен. Но, собственно, трудно было ожидать чего-то другого. Выборы нарисовали картину – реальную и без прикрас.

Обозреватели указывают, что часто избиратели голосовали исходя не из политических программ кандидатов, а из их национальной или региональной принадлежности. И это правда. И я, кстати сказать, не вижу тут большой проблемы – ведь для Азии это не новость. Вот в расположенной неподалеку Индии тоже большинство политических партий опираются на сословно-кастовые или региональные лозунги, к тому же большую часть истории независимой Индии ею вообще руководили выходцы из одного семейного клана Неру-Ганди. Но демократичность этой страны под сомнение никто не ставит, поскольку представители этого клана приходили к власти через открытые выборы, подчас проигрывая, и весьма болезненно. Суть выборов как раз и состоит в том, чтобы люди свободно выбирали в соответствии со своими предпочтениями, пусть даже эти предпочтения кажутся «азиатскими».

Оппозиционеры теперь довольно открыто, в том числе и в местных СМИ и по афганскому телевидению, заявляют о подтасовках и нарушениях. Жестко критикуют власть. Попробовали бы они сделать это при других режимах – например, даже при столь любимом многими на Западе короле Захир Шахе.

Лидеры оппозиции говорят о готовности вывести своих сторонников на улицы с «мирными протестами». Не знаю, можно ли говорить о каком-то призраке «цветной революции» в Афганистане, но даже разговоры о такой форме протеста (вместо, скажем, угроз поднять мятеж) показательны сами по себе.

Конечно, проблем и крови в Афганистане еще будет много. И власти сейчас будут как-то пытаться «влиять на ситуацию» (в истории Афганистана никто из лидеров просто так власть не отдавал). И административный ресурс может быть активизирован. Очевидно, что и некоторые оппозиционеры могут оказаться не столь миролюбивыми и захотят пострелять. Да и не решить все многочисленные проблемы этой страны одним голосованием. Не говоря уже о том, что очередной эксперимент по превращению Афганистана в современное государство силами армейского контингента явно обречен.

Двойственное отношение к происходящему самих афганцев заметно по моему кабульскому приятелю, назовем его Мухаммед. Он не любит НАТО, американцев называет захватчиками, уверяет, что выборы в условиях иностранной оккупации не могут быть свободными. При этом он, однако, признает, что прошедшие выборы все же могут стать самыми демократичными в истории страны. Мухаммед не готов смириться с тем, что в Афганистане проводят боевые операции иностранные войска, но возвращения талибов в Кабул тоже совсем не хочет. Он уважает своего регионального лидера (Мухаммед – таджик из Панджшера), но при этом терпеть не может, когда ему указывают, что делать.

Словом – и нынешние выборы это тоже показали – афганцы такие, какие они есть, несмотря на меняющиеся официальные лозунги, социалистические ли, демократические ли.

И при всем при этом в истории страны было организовано более-менее свободное голосование, на котором при желании любой мог сделать именно свой выбор. Причем в таких непростых условиях. И что бы потом ни случилось, афганцы поняли, что при наличии политической воли подобное возможно. И это, наверное, главный итог нынешних афганских выборов.

Я даже позавидовал.

Фотографии Евгения Пахомова