Нет, мы с Вами, дорогой читатель, все-таки не промахнулись: формальный зав. кремлевской идеологией Владислав Сурков официально объявлен большим русским писателем-романистом. В книжные магазины Москвы поступил роман «Околоноля», автор которого Натан Дубовицкий вроде как (по версии газеты «Ведомости» и журнала «Русский пионер») и есть тот самый В.Ю. Сурков. Псевдоним читается просто: Дубовицкая – это автохтонная фамилия нынешней жены кремлевского администратора, ну а Натан по-еврейски – «дарованный Богом». Как высокая должность или писательский дар.

 

Хотя лично Владислав Сурков своего авторства еще ни разу не подтвердил. Что, с одной стороны, позволяет поддерживать вокруг свежеизданного романа легкую, как флирт, маркетинговую интригу. С другой – наверное, надо посмотреть, как роман пойдёт. Если он понравится всем и особенно Верховному Главнокомандованию – дело одно. А если вдруг президент Д. Медведев или некоторые, не дай Бог, члены его семьи не оценят – что тогда? Надо оставить себе пусть к отступлению. Кто его знает, может, ответственность за это незаконнорожденное дитя кремлевской прозы потом возьмет на себя кто-то из распространенных, но нечиновных сочинителей сурковского круга. Посмотрим.

Хотя некоторые вышедшие рецензии на «Околоноля» не оставляют сомнений, что автор романа – очень главный начальник, и никто иной. Например, Кирилл Решетников (он же поэт Шиш Брянский) в «Известиях» на полном серьезе пишет, что Дубовицкий – это язык Набокова + трагизм Шекспира. Помните довлатовский апокриф об Эрнсте Неизвестном: «У Неизвестного сидели гости. Эрнст говорил о своей роли в искусстве. В частности, он сказал: «Горизонталь – это жизнь. Вертикаль – это Бог. В точке пересечения – я, Шекспир и Леонардо!..» Все немного обалдели». Конгениален Шишу Брянскому и Александр Андреевич Проханов (не исключено, соруководитель творческой мастерской, из которой вышел роман), извещающий нас в передовице газеты «Завтра»: «Роман отличный, пожалуй, безупречный, несущий черты изысканности, школы, литературного мастерства… Главным героем романа является язык. Изящный, сложный, метафоричный, он меняет от эпизода к эпизоду свою магму, густоту, цвет».

Нет, воля ваша, ради обычного нового писателя, пусть даже очень хорошего, никто так не расстарается. Такие благовония в эти дни воскуряют только начальникам. И если это делается не во имя Суркова, то страшно даже подумать, кто такой Натан Дубовицкий. Неужели?..

Не может быть. Пусть лучше остается Сурков.

Вы будете смеяться, но я роман таки прочитал. И потому уже знаю, что центральный персонаж книжки Егор Самоходов – чрезвычайно успешный политтехнолог, интеллектуал высочайшей пробы, знающий даже нарицательное слово «гуссерль» (интересно, это слово мужского или женского рода?), промозглый циник, не тварь дрожащая (лузер), а право имеющий («царственный юзер», по терминологии романа). В своих воспоминаниях любящий деревенского А. П. Чехова, зашифрованного как «бабушка Антонина Павловна». В общем, понятно кто.

Также хочу Вам доложить, что тема-и-идея произведения достаточно проста. Она исчерпывающе описывается одной микроисторией из прежней жизни автора этих соображений.

Больше 10 лет назад, в середине лета 1999-го, влиятельный в ту пору олигарх Борис Абрамыч Березовский решил баллотироваться в депутаты Госдумы. По мажоритарному округу – такие округа тогда еще существовали.

Впоследствии он выбрал Карачаево-Черкесию, где и победил. Но поначалу рассматривались и другие варианты. В том числе – Республика Горный Алтай. И вот – группа консультантов, в состав которой входил и я, отправилась на Алтай, чтобы выяснить, насколько тамошний горный избиратель готов, если что, полюбить Бориса Абрамыча.

Поскольку в Горном Алтае отдельного аэропорта нет, прилетели мы в Барнаул – столицу соседнего Алтайского края. В аэропорту нас встретил некий представитель горноалтайской элиты, который действительно очень хотел, чтобы Березовский у них баллотировался. Ибо в те трудные годы предвыборная кампания олигарха несла надежду не очень плохо заработать, а заодно разжиться новыми и полезными столичными связями. Имя встречавшего я помню, но сейчас называть не буду, т.к. он ни в чем не виноват.

Сели мы в машину. Двинулись в нужном направлении. Тут я решил спросить:

– А не заехать ли нам в Сростки? Не выпить ли на капоте за Василь Макарыча Шукшина?

Человек из региональной элиты внимательно обернулся на меня и после некоторой постмодернистской паузы произнес:

– Конечно. Если хотите, мы заедем в Сростки. Это почти по дороге. Хотя, по правде сказать, что там делать? Все говорят: Шукшин, Шукшин. А, по-моему – ничего интересного, сплошной примитив. Вот я, например, вырос на Борхесе.

Мы это услышали и без замечаний поехали дальше в Сростки.

В общем, роман «Околоноля» – как раз примерно об этом. Очередное сочинение старшего пионера Коли Винтикова на тему «Какой я умный, или Сколько новых цитат я выучил за лето». Что, в свою очередь, есть дополнительная улика в пользу авторства г-на Суркова. Потому что публицистические сочинения чиновника, обнародованные в последние 3 года, были подчинены точно той же самой теме-и-идее. Один в один. «Я Хоана Миро видел».

Даже издан роман буквально к 110-летию Борхеса, которое отмечалось 24 августа сего года. Неслучайно, по свидетельству издателя, автор просил его «очень поторопиться». Вполне возможно, что ожидались многоликие восклицания на тему «русский Борхес явился!». Даже странно, что их до сих пор не последовало.

Теперь на время оставим Борхеса и обратимся к другому знаменитому писателю – Дмитрию Быкову. Который опубликовал в «Новой газете» злую (местами – несправедливо злую) рецензию на «Околоноля».

Впрочем, во многом Быков прав. Но кое в чем – неправ совершенно. И с ним, в отличие от Натана Дубовицкого, поспорить не только хочется, но и придется.

Например. Дмитрий Быков жалуется на то, что в романе очень много прямых нескрываемых заимствований из Виктора Пелевина, Владимира Сорокина, а также собственно быковского «ЖД». По версии рецензента, изобилие наглого плагиата свидетельствует, что «Околоноля» написано группой литературных афророссиян, которые, возможно, сознательно подставили своего клиента, отомстив ему таким образом за глубоко пренебрежительное к ним отношение.

На это я отвечу: нет, дорогой Дима, обилие чужих кусков как раз и говорит о сурководухновенности романа. Чиновник если и не писал «Околоноля» своей рукой от и до, то вычитывал и правил – несомненно. И прямые заимствования отнюдь не остались для него секретом. Он ведь у нас очень начитанный (см. выше).

Здесь надо просто упомянуть две вещи.

А) В последние 10 лет кремлевская идеологическая машина, которую олицетворяет крестный отец Натана Дубовицкого, работает именно так и только так. Оригинальных идей она не производит. Все идеи берутся на стороне – в настоящем или прошлом, после чего объявляются своими, а дальше – постепенно выхолащиваются и, в конечном счете, полностью обессмысливаются. «Зашквариваются», как назвал это один талантливый публицист. Так что роман «Околоноля» сработан именно в манере их главка внутренней политики. Никак иначе.

И верно вы, Дима, говорите, что украсть литературу нынче точно не сложнее, чем нефть или газ. У литературы же нет ни хорошо вооруженной службы безопасности, ни корпуса прикормленных чиновников. И если одни большие начальники совершенно не переживают (заметьте, не стреляются и не подают в отставку) по поводу, скажем, демонстративно и даже с некоторым сладострастием похищенного ими ЮКОСа, то почему другие (формально тоже большие) должны беспокоиться из-за каких-то там присвоенных литературных фрагментов?

Ведь у нас права принадлежат тому, кто главнее. Вот выйдет завтра новый учебник русской литературы для 11-го класса средней общеобразовательной школы. И будет там сказано, что ключевой наш писатель начала XXI века – Н. Дубовицкий. А про В. Сорокина, В. Пелевина и Д. Быкова там напишут: «второразрядные литераторы круга Дубовицкого». Или не напишут ничего вообще. И будут дети такое учить, и это самое знать. И что? Как говорил по смежному поводу только что усопший С. В. Михалков, «заиграют – встанешь».

Б). Не надо забывать ключевое слово – «Борхес». На упреки в плагиате Натан Дубовицкий мог бы вполне четко ответить: и про постмодернизм, и про смерть автора, и про пишущую машину. И что не только имеет право, но как федеральный постмодернист РФ обязан утилизировать старые чужие романы, чтобы продлить им жизнь в романе абсолютно своём и новом. Чье бытие никак не связано с бытием автора и выше последнего.

В конце концов, Дубовицкий, быть может, подобно борхесовскому герою, хочет написать в точности чужой роман – только не «Дон Кихота», а «ЖД». У него пока не получилось, но – не ровен час – все впереди. Не стоит мешать.

Не очень верен Дмитрий Быков и когда заявляет следующее:

«… люди, написавшие подобный роман – с убийственным самоописанием, пышнокрасочными стилизациями, апологией пустотности и незамаскированными заимствованиями – вручили предполагаемому автору чрезвычайно нелестный портрет. Слишком похоже… Если цель предполагаемых авторов была именно такова – следует признать роман «Околоноля» самой громкой и адресно-точной оппозиционной акцией последнего десятилетия».

Видите ли, дорогой друг.

Главный герой романа Егор Самоходов, в котором угадываются многие дьявольски прекрасные черты В.Ю. Суркова, может не нравиться людям, которые хотя бы отчасти привержены традиционным ценностям и христианской морали. Но самому неявному автору – и тучным стадам его собратьев по мировоззрению – такой образ очень даже нравится. Ибо он полностью отвечает неформальному (не начертанному на скрижалях, но устно и на память известному) моральному кодексу современной монетократии. Вот таким и должно быть двуногое существо, желающее и право имеющее принадлежать к сегодняшней российской элите. Если участник движения «Наши» будет тщательно ездить на Селигер и с лазерным карандашом перечитывать «Околоноля», со временем он получит свою клеточку в пасьянсе, который раскладывает эта властежизнь. В общем, хочешь быть хоть немного царственным юзером, а не жалким лузером – делай свою жизнь с Егора, а еще лучше – с его создателя и прототипа. В одном лице.

И со сверхчеловеческим самоощущением Егора Самоходова тоже все, более или менее, понятно. Ведь человек остается созданием Божьим, и в том случае, если он сам это категорически отрицает (или даже заручился определением Верховного суда РФ, что это точно не так). И потому он – вопреки своей дряблой воле и дребезжащему разуму – не может не соотносить себя с традиционными ценностями и христианской моралью. И неизбежно пытается оправдать себя перед лицом тех самых, вроде как им отринутых и отвергнутых норм. А лучшее оправдание: я – сверхчеловек. Потому имею право не подчиняться. Не простая редиска (нехороший человек), обреченная глядеть на мир собачьим взглядом, а – младший партнер князя тьмы, стоящий выше архаичных запретов.

А что новый сверхчеловек не чета ницшеанскому – самовлюблен, мелок, мелочен, корыстен, мстителен, пуст, подл, пошл, пронырлив и точно не готов ни к какому подвигу – так то эпоха. Какое время на дворе – таков мессия.

И потому, хотя в литературном смысле «Околоноля» не подлежит серьезному обсуждению – здесь Быков на 100% прав, эту книжку все же нельзя назвать незначительной или бесполезной. Нет – она нужна и важна нам, и даже, если вдуматься, очень.

Прежде я как-то писал в «ЕЖ», что статья президента Альфа-банка Петра Авена о Захаре Прилепине, опубликованная все в том же «Русском пионере» – катехизис нашей правящей элиты. В той статье всё – как на самом деле: что они думают, что чувствуют и чего не чувствуют, чего хотят и не хотят. Не в пропаганде, а в жизни.

А в «Околоноля» грубовато дан идеал биочеловека. Который вроде как призван править пространством, для простоты по-прежнему подаваемым как «Россия». Герой романа – владелец обыкновенной биографии в это действительно необыкновенное (пусть и со страшным вопросительным знаком «минус») время.

Как представитель так называемого «экспертного сообщества» я советовал бы издать статью Авена и роман Дубовицкого вместе, под одной обложкой. Перевести все это дело на английский – да простят меня Проханов с Шишом Брянским, но в переводе это дело прочитается получше. И разослать сборник тем нескольким тысячам специалистов во всем мире, которые профессионально интересуются Россией. Сказав им: вот то краткое и полное, что вы ищете. Чтобы вы перестали задавать про эту Россию неправильные вопросы.

Если кому-нибудь, конечно, еще нужны правильные ответы.

P. S. Чтобы критические высказывания воспринимались правильно, их желательно дополнять конструктивными предложениями. Следуя этому принципу, хочу предложить краткий синопсис продолжения (сиквела) культового романа «Околоноля». Рабочее название сиквела – «Около двух нолей». Сюжет примерно таков. В жизни Егора Самоходова происходят серьезные перемены. Президент РФ (собирательный образ) поручает ему создание Специальной Президентской Библиотеки (СПБ), куда будут иметь доступ только сам глава государства и его Генеральный Библиотекарь (т.е. непосредственно Егор). Главный герой увлеченно берется за дело. Он собирает для Президента РФ не только раритеты, ранее считавшиеся пропавшими без вести (например, библиотеку Ивана Грозного), но и многие тексты, не имеющие авторов, а также неизданные и ненаписанные. В ходе работы над собиранием СПБ Егор Самоходов неожиданно начинает стремительно терять зрение. Однако чем сильнее прогрессирует его физическая слепота, тем более мощной становится внутреннее, потайное зрение героя, с помощью которого он может узнавать скрытые мысли руководителей РФ, а также реквизиты их оффшорных счетов. Все, что Егор постигает потайным зрением, он заносит в новое Писание – Книгу Оффшора. Эта книга создается Егором Самоходовым в особом месте – туалете при кабинете Генерального Библиотекаря, также известном как Сортир. Вход в Сортир украшен двумя свинцовыми нолями, один из которых означает потенциальную, а другой – актуальную бесконечность. В связи с чем в реестре кремлевской охраны Сортир фигурирует под кодовым наименованием «Объект два ноля». Проводя по 5-6 часов ежедневно в загадочном и эзотерическом Сортире, Самоходов фактически создает параллельно две книги – наряду с Книгой Оффшора еще и Книгу Сортира. Тексты их абсолютно идентичны, но смыслы – разнятся принципиально: Книга Оффшора воплощает онтологическое измерение сакрального, а Книга Сортира – эпистемологическое его измерение. Постепенно Генеральный Библиотекарь приходит к важнейшему выводу своей жизни: фундаментальная слабость основных монотеистических религий состоит в материальности и завершенности их Священных Книг. В то время как настоящая Священная Книга должна быть: виртуальной; незаканчиваемой; бесконечной. И – пульсировать, как Вселенная, края которой понятны, но не постижимы.

Однако в один прекрасный день физическая слепота Егора Самоходова становится очевидной для Президента: на одном сугубо светском мероприятии Генбиблиотекарь делает неудачный комплимент супруге главы государства, приняв ее платье от Chanel за Dolce&Gabbana. Егора Самоходова принудительно госпитализируют. И по его просьбе отправляют в специальную клинику при иезуитском колледже в оазисе Тлен близ Вавилона (Ирак). Там герою делают операцию на глазном нерве, по итогам которой он полностью прозревает. Примечательно, что соседом Самоходова по клинике оказывается певец Майкл Джексон, который после 256 пластических операций стал невыносимо похож на Саддама Хусейна и принужден теперь скрываться, фальсифицировав собственную смерть.

Исцелившись, Егор Самоходов возвращается в РФ. И узнает, что в результате техногенной катастрофы, известной также как Короткое Замыкание (КоЗа), Специальная Президентская Библиотека сгорела в полном объеме – вместе с Сортиром. Уцелели только Книга Оффшора и Книга Сортира, потому что их на самом деле никогда не существовало.

Президент РФ встречает вернувшегося Самоходова у Спасских ворот Кремля и, не говоря ни слова, назначает его Генеральным инспектором РФ по растениям и животным, т.е. главой Роспотребнадзора. Всё. Счастливый конец.

 

Фотографии РИА Новости