С одной стороны, сменить лобовую, конфронтационную антизападную тональность в трактовке начала Второй мировой войны и предшествовавших событий на более гибкую и дипломатичную. Поскольку не ехать все одно было нельзя, а общемировая трагическая дата – уж совсем не повод собачиться. Неприлично – на поминках-то. Да и, честно говоря, вообще история, эта старая шлюха, которую всякий имеет, как хочет, не стоит того, чтобы чисто из-за нее, да при нынешних скорбных экономических делах серьезные ребята серьезно бодались. Чай, не газовая труба.

Так что, вроде как – мириться.

С другой стороны, мириться надо аккуратно, чтобы не только ТАМ, но и, главное, ТУТ не поняли, что Он едет мириться и, не приведи Бог, не восприняли это как слабость. Поэтому, при любом раскладе – никаких извинений, покаяний и прочих жидких интеллигентских соплей.

Последняя задача носила явно приоритетный характер.

Поэтому наиболее пластичные, примирительные пассажи Путина практически не были доведены до массового российского зрителя. А массового читателя у нас нет. И совсем не случайно все мягкие, съедобные фрагменты, редкие, как изюминки из пресловутой булки, содержались в газетной статье, не предназначенной для широкого распространения в России. А все, что говорилось на телекамеры, т.е. говорилось им самим и на публику, было жестче, образнее, брутальнее и куда привычнее в контексте последнего времени. Это во-первых.

А во-вторых, заявления Путина в Польше сопровождались мощной оркестровкой в Москве.

Пресс-конференция генерала в отставке из СВР с представлениями документов, неопровержимо доказывающих, что Польша, попустительствуемая западными державами, своими мерзопакостными интригами не просто заслужила, а прямо напросилась на то, чтобы Гитлер со Сталиным изнасиловали ее в два смычка. Ну никто бы не удержался на их месте!

Еще более чем обычно безапелляционными по антизападной направленности были программы новостей и, особенно, документальные фильмы на основных федеральных телеканалах. Полностью оправдывавшие Пакт, советскую дипломатию, Сталина и даже сгоряча, частично, Гитлера, и возлагавшие едва ли не главную вину за развязывание войны на Версаль, на Мюнхен etc – то есть на Запад.

Да плюс еще, до кучи – станция метро «Курская».

«Нас вырастил Сталин». Что правда, то правда.

Это уже городское руководство расстаралось, угадало направление воздушных масс над Москвой. И ведь тоже получилось к Христову дню.

Казалось бы, парадокс. И даже неувязочка. Лидер едет на Запад, так или иначе, с миром, с рукой, протянутой для рукопожатия, а здесь, на Родине героя – праздник мракобесия, пляска опричников.

Так ведь это же оркестр, а не трио бандуристов. Оркестр не просто аккомпанирует, но оттеняет солиста и дарит его публике, усиливая эмоциональное впечатление. ИМ демонстрируется, какими мы можем быть, чтобы ценили ЕГО разумные, сдержанные жесты и не требовали невозможного.

А НАМ презентуется истинная генеральная линия. Вот такая и никакая другая. А остальное – для дипломатии, для отвода глаз. Для НИХ.

Произнеся (точнее, дав прочитать – в статье, только в статье) несколько знаковых для людей западной ментальности примирительных слов – про аморальность Пакта, про преступность Катыни – Путин при этом ничуть не оскорбил самых ревностных блюстителей имперско-сталинского пуризма. Пакт Молотова-Риббентропа, т.е. Сталина-Гитлера аморален? Ну и что с того? А разве кто-нибудь поступал по-другому? Да на всех клеймо негде ставить! Все негодяи, потому что – realpolitik. И это звучит гордо. Мораль – это для маленьких. А для взрослых критерий один: правильно или ошибочно.

Так вот Путин нигде не признал, что Пакт был ошибкой. Персональной сталинской ошибкой. Ни разу. Напротив, он произнес слова про «обоснованное» решение советской дипломатии в тех условиях. Это – не осуждение. Это – оправдание.

С Катынью еще лучше, еще веселее. Ну преступление. А чье преступление? Дяди Пети? Перегиб на местах? Преступление есть, а преступников нет. Где же они, преступники? Ау-у!

Путин не сказал здесь главного. Того, чего от него ждали поляки. Того, что известно всем и требовало от него только подтверждения, простой констатации давно доказанного, документированного факта. А именно: что 5-го марта 1940 г. на заседании Политбюро ЦК ВКП (б) вся советская верхушка во главе со Сталиным поставила свои подписи под преступным приказом о расстреле пленных польских офицеров.

Все. И Запад был бы удовлетворен. Даже не мужеством Путина, его и не требовалось, а политической вежливостью, она дорого ценится.

И поляки, которые о своих грехах в тот самый день прямо говорили. Поляки, с их обостренным, раненым национальным чувством и вековыми кровными обидами на Россию, поляки, знающие нас, как облупленных – они оценили бы в полной мере.

Это был бы жест исторического очищения, элементарной гигиены. Так после сортира руки моют. И ничего больше. И ничего бы этот жест нам не стоил. И никак бы он нас не унизил.

Но – нет. Про Сталина – ни слова. Значит, по сути – ничего не сказано и ничего не признано.

Такая игра. Как в раннем детстве, во дворе. Что-то говоришь ребятам, слово даешь, а сам в кармане пальцами делаешь рожки. Или крестик – где как принято. Значит – не считается.

Зато станция «Курская» считается. Идет в зачет. Как и хоровое пение про сталинскую мудрую внешнюю политику – прямо в уши миллионам.

Поляки могут радоваться. Сталин умер 5-го марта 1953 г. – ровно через чертову дюжину лет, день в день как подписал Катынский приговор. Но это, конечно, не более чем случайное совпадение. Вряд ли Судьба решила специально припомнить ему именно поляков. Он щедро предоставлял и другие поводы. Только миллионы втоптанных в землю русских крестьян заслуживают никак не меньшей памяти, чем десятки тысяч расстрелянных польских военных и интеллигентов.

Сталин, как и Гитлер – трагедия, выходящая далеко за национальные рамки. Но – и к Сталину это относится даже в гораздо большей степени, чем к Гитлеру – национальная прежде всего. Что, несомненно, облегчает психологически, как и политически, ее признание.

Да, было. И Голодомор, и аннексии (почему не сказать правду? Союза больше нет, и политических рисков нет, чистая история) Прибалтики, Западных Украины и Белоруссии. И совокупный 37-й – эта Болдинская осень режима. Все было. Только помните, что по нам это било еще дольше и больнее, чем по вам. Это – наша беда, наше горе. Помните это и простите нас.

Вроде бы куда проще. Но не получается. Не выговаривается. Про сортиры, про обрезания, булки, сопли – пожалуйста. А это – никак.

Общество, тяжело закомплексованное, потерявшее за сотню лет элементарные нравственные ориентиры, и возбужденное барабанным боем имперской пропаганды, требует Сталина. Не самого, так светлый образ. Власть, у которой нет ни других предложений, ни других икон, дает то, что просят. Чешет там, где чешется. Это просто, естественно, да и, чего греха таить, приятно.

Дальше – больше.

Фотографии РИА Новости