Путин совершенствуется. Ему все лучше удается говорить часами, ничего не говоря. Строже становится его авторский почерк. На смену рыхлым сценариям его встреч с народом приходит сверхидея, по-иностранному — идефикс. В только что завершившемся телевизионном шоу этим фиксом стала генеральная задумка: «С Путиным в сердце по путинским местам». То есть города на экране возникали не согласно рейтингу величия, не по вкладу в народное хозяйство и даже не согласно часовым поясам, а в соответствии с командировками  премьера в истекающем году. Он был там тогда — и вот он как бы там вновь.

В прошлый раз аудитория была занята активистами «Единой России» в бизнес-сюртуках. Аудитория оказалась на диво хреновой. Иные спали. На тех, кто нашел в себе силы противостоять природе, было жалко смотреть. Даже совершенно нормальные вопросы активисты задавали с какой-то изысканной тупостью, отчего и ответы выглядели так, будто Путин с Грызловым обменялись интеллектами.

На сей раз амфитеатр заполнила молодежь в цвету. Сотни студентов были доставлены со всей страны. Их отбирали согласно принципам, лишь один из которых вполне очевиден: девушки были, ну, просто красавицы писаные. Когда цифры, которые охотно и в изобилии воспроизводил Путин, навевали совсем уж невыносимое уныние, операторы подолгу показывали во весь экран личико той или иной студентки, и тогда хотелось, чтобы Путин говорил, говорил и говорил.

Что отыгрывали на студентках, терялось на рабочем классе. Впечатление жуткое. Будто пролетарии всех стран очень хотят, но никак не могут соединиться. Хмурые одинаковые лица, стоят строем. Руки тянут только те, кому положено. Впрочем, случайной руки телевизионный распорядитель все равно в упор не видит, как ни тяни. Начинают с благодарности Путину, благодарностью Путину завершают. Сначала благодарят за то, что он уже сделал. Под конец благодарят за то, что его пока что лишь просят сделать, а сделает или нет — неизвестно.

Если судить по тому почтению, с которым персонал ведущих предприятий внимал Путину, то Маркс в рабочем классе чего-то не разглядел. Я даже не про манеры. Может, оно и хорошо, когда власть и пролетариат взаимно вежливы. Но вот бригадир слесарей, крепкий, упитанный, глаза щелочки, рубит по-нашему: мол, тех-то и тех-то так и не расстреляли, а надо бы. В ответ Путин спокойно, но твердо отвергает рекомендацию. Если всех расстреляем, объясняет премьер-министр, то работать будет некому. Аргумент, согласитесь, убийственный. Но фокус в том, что бригадир начинает одобрительно кивать, еще не дослушав его до конца. Камера отчетливо свидетельствует, что бригадир соглашается легко и радостно — и не в ответ на разъяснения В.В. Путина, но уже при первых звуках его голоса. Если бригадир верно отразил господствующие в его среде настроения, то отечественные нувориши не скоро дождутся поставки гильотин  с Ижорского завода.

В отличие от телевизионщиков, строго действовавших по утвержденному сценарию, трудовым коллективам не представили возможности заранее сговориться. Несмотря на репетиции, создать из них творческое единство не удалось. Отсюда мелкие фокусы, что сродни театральным накладкам. Вот милая женщина, мастер какого-то производства, растерявшись от внезапной славы и яркого света, называет себя просто «Елена». Путин видит её впервые в своей жизни. Он сидит за тысячи километров. Тем не менее, уверенно и не заглядывая в бумажки говорит: «Уважаемая Елена Ивановна». Ну, не чудо ли?

Общение с народом требует жертв. Нельзя все время отвечать на вопросы типа: почему вы, такой большой и сильный, так крепко и бескорыстно любите котят и козлят? Злопыхатели могут исказить. Поэтому в уста общающихся были вложены также вопросы с покушениями на вольнодумство. Например: почему допустили на российские рынки непотребное китайское железо? Или: почему в уездном городе Н. вот уже 30 лет нет горячего душа? Или: доколе отдельные несознательные граждане смеют не покупать автомобили «Жигули»? Или: не пора ли навести порядок в деле ремонта забора вокруг избушки той бабушки, которая приютила раненых на трагическом переезде?

Путин был верен себе. Не балуя и без того благодарных слушателей избыточной изобретательностью, он действовал в четыре этапа. Во-первых, переводил все беды в недочеты и упущения. Во-вторых, относил их или к лихим 90-м, когда упущения зародились. В-третьих, обличал мировую закулису, из-за которой недочеты вновь проявились. Наконец, в-четвертых, обещал всем недоработкам скорый конец в связи с тем, что правительство или уже выделило дополнительное финансирование, или еще не выделило, но вот-вот выделит.

Почему беда с Саяно-Шушенской ГЭС? Виноваты владельцы, которые не уделили внимания безопасности. Подразумевается: частные владельцы. Но вот вдова погибшего тревожно спрашивает, не останутся ли они без работы, когда закончится восстановление и персонал станции уменьшится впятеро? Ни в коем случае, заверяет Путин. И объясняет: потому что главный владелец станции — не частники, а государство. 

Рассказывать более подробно про встречу с народом можно, но очень скучно.  Путин не любит спорить с народом, но и палец ему в рот не кладет. За три с половиною часа беседы по бескрайнему кругу тем Путин не внес ни одного предложения, в котором можно было бы усмотреть намек на институциональные изменения.

Система здравоохранения останется без изменений. Судопроизводство Путин ни разу не упомянул. Не произнес ни слова о свободе конкуренции. С лекарствами дело наладится, потому что за горе-бизнесменов возьмется прокурор. Государственные корпорации — наш ответ на бардак Ельцина. После закрытия Черкизона брюк делают на 16 процентов больше. Майора Евсюкова не было. Майора Дымовского нет. Зэк Магнитский не умирал. Войной на Северном Кавказе «и не пахнет». 

Приятной особенностью путинских телешоу является их абсолютная предсказуемость — по крайней мере, для самого Путина. Он уже не скрывает, что заранее просматривает и отбирает вопросы, которые будут ему заданы. Он  изъясняется бюрократическим волапюком не потому, что пренебрегает формой ради содержания, но потому, что это его естественный язык. И вопрос о Медведеве, об отношениях внутри правящего тандема, приплыл к нему не со стороны. Это сам Путин отобрал вопрос, чтобы ответить на него так, как хотел.

А хотел он ответить так. Мы давно работаем вместе. Мы закончили один вуз. Нас учили одни преподаватели.

И это — все? Все.

Он отобрал для себя еще один вопрос: не устали ли Вы, Владимир Владимирович, от трудов праведных на благо Отчизны и нет ли у вас намерений посвятить остаток лет семье? Ответ: «Не дождетесь!»

И это — все? Все. 

Потом Путин скажет еще несколько слов, мол, решу поближе к 2012 году и по итогам реальных плодов. Но это чистое лукавство. Если уж вину за год полного своего оглушительного провала этот человек умудрился взвалить на Ельцина и США — представляете, какой ликующей присядкой объявит он низкую стойку после кризисных колен?

Вопрос о Ходорковском был нужен Путину, как воздух, и Путин этот вопрос получил. В Гааге сгущаются тучи, и трудно сейчас представить, какой шторм предстоит пережить внешнеэкономической деятельности России, если иски ЮКОСа, уже принятые к производству, будут удовлетворены. Речь идет о штрафах до 100 миллиардов долларов. Путин нервничает. Не Ходорковскому грозил Путин, сердито глядя в телекамеру. Ходорковский прочно сидит и при Путине не надеется на лучшее. Обвиняя Ходорковского в убийствах, Путин шантажирует Запад: еще шаг, и вы, пушистые европейцы, станете пособниками убийцы. А вы, милые, уже давно подельники, говорит Путин россиянам, поскольку сокровища от продажи ЮКОСа были, представьте, не распилены кооперативом «Озеро», а пошли в фонд ЖКХ. И в фонде этом, говорит Путин, не воруют, но благодетельствуют бедным. Вместе погуляли — вместе посидим.

Тут все понятно. А вот зачем вновь понадобился Путину вопрос о Сталине — загадка. До того, как перейти к Сталину, Путин кого только не называл эффективными менеджерами: губернаторов Красноярского края, Иркутской, Кемеровской и Челябинской областей, Санкт-Петербурга, председателя РАО «РЖД», министра обороны. Может, что-то в образе эффективного усатого диктатора пошатнулось настолько, что потребовалось вновь говорить о победах? Может, образом усатого вождя отпугивал он призраки новой,  непонятной и неприятной модернизации?    

Три с половиною часа серьезной, фундаментальной лжи, мелких статистических подчисток и легко распознаваемого общегражданского плутовства придавали звезде этого зрелища то выражение тоскливого канцелярского присутствия, то гордость пахана, окруженного правильными пацанами, то героя, по ошибке получающего чужой орден, то Прометея, которому американский орел вне расписания прилетел склевывать печень. И лишь однажды лицо его стало простым и приятным. Это когда лидер заговорил о том, что он, судя по всему, искренне и горячо любит. О флоре, фауне и окружающей среде.

Он говорил о барсах и леопардах, о тиграх  и рыбах, о чистом море и уютном Дальнем Востоке, а я глядел на экран и думал: хорошо быть кисою. А еще — собакою. Особенно в решающем, на следующие 12 лет все определяющем 2012 году. 

Фотографии РИА Новости