– Выглянула. Вижу  –  лежит. В милицейской форме. Хрипит. – Молодая женщина в домашнем халате рассказывает телерепортерам, как она обнаружила расстрелянных бандитами милиционеров. Только что на ее глазах мучительно умирал человек. Но тетка совершенно, абсолютно спокойна. Меньше всего мне хотелось бы выступать морализатором. Еще меньше – взволнованной институткой. Так получилось, что несколько раз в своей жизни я видел, как умирают смертельно раненые. Наверное, я выдержал это испытание. Но с полной безмятежностью повествовать об этом под несколько камер через пару часов после чьей-то смерти ?!! Воистину, гвозди бы делать из этих людей.

Так получилось, что сюжет о гибели баурнаульских милиционеров прошел в теленовостях в день, когда начальство объявило траур по людям, сгоревшим в Перми. И это решение стало серьезным вызовом для федеральных телеканалов. Скорбь так или иначе заставляет задуматься. О хрупкости человеческой жизни, о бренности бытия, о том, что мы оставляем после себя. Не зря древние твердили «Memento mori», помни, мол, о смерти. И живи поэтому достойно.

Но искусство жить достойно, то есть не по понятиям, а по совести, сознательно и последовательно уничтожается отечественным телевидением. Понятное дело, что в день траура петросяны и прочие «комеди клабы» с записанным за кадром гомерическим хохотом выглядели бы откровенным вызовом. Однако их место вполне благополучно заняли отечественные детективные сериалы и импортные боевики (видимо, предполагается, что для просмотра «Лапушек», «Женской логики», «Хозяйки тайги» и «Истории летчика» требуется больше душевных сил, нежели для утробного ржания над шутками ниже пояса). На самом деле, на мой взгляд, речь идет просто о разных вариантах жвачки для глаз, возможности отвлечься от печальной реальности современного мира. И демонстрация этих детективов-боевиков не более чем профанация траура. Та самая профанация, на которую в действительности и рассчитывала власть, когда объявляла траур. Своего апофеоза эта профанация достигла в малаховской «Пусть говорят». Выдержать это зрелище могли лишь самые крепкие люди. Передачу посвятили предыдущей трагедии – катастрофе «Невского экспресса». Хорошо одетая, со свежим маникюром тетка с абсолютным спокойствием и многими подробностями рассказывала о жизни и смерти собственной дочери, которая ждала ребенка. Остальные участники были ей подстать. Неожиданным нравственным камертоном происходящему стала бабушка Лена. Та самая, облагодетельствованная начальниками аж на 4 тысячи, помогавшая пострадавшим. Ее заставили вспоминать весь ужас происходившего, и ей, нормальному человеку с нормальным нравственным чувством, стало плохо. Ей, но не тетке, которая вместе с ведущим превратила смерть своего ребенка в собственную «Минуту славы».

Конечно, люди бывают разные. И по-разному забываются в горе. Не мне судить. Штука в том, какие именно образцы представляет телевидение обществу в день траура. И эти образцы – бестрепетные люди. Не рискну назвать их безнравственными. Все страшнее: из-за хаоса развала одной страны, перехода в иную экономическую формацию, а потом, благодаря последовательной концентрации телевидения (не только его, но телевидения прежде всего) на том, что счастье заключается в достижении самых примитивных радостей, была сформирована весьма специфическая человеческая генерация. В день траура с экранов на меня смотрели не безнравственные, нет, не безнравственные люди. Это были люди в нравственном отношении совершенно дикие, то есть те, кто пока что не дозрел (и ясно, никогда уже не дозреет) до того, чтобы отличать добро и зло. Господа Эрнст, Добродеев, Кулистиков выполнили задачу, которая была перед ними поставлена. Именно эти дикари – основа нынешнего государства. И  не дай бог нынешним политтехнологам, чтобы эти дикари в недалеком будущем решали их судьбу.

Фотографии РИА Новости