Месяц назад я написала о последнем дне Сергея Магнитского, каким я его представляла по рассказам сотрудников «Бутырки» и «Матросской тишины», с которыми удалось поговорить. Тогда мне казалось, что причиной смерти юриста «Эрмитажа» стала халатность: не доглядели, не поняли, что человек серьезно болен. Я предполагала, что следствие могло оказывать влияние на тюремщиков: например, просить их, чтобы они не принимали к сведению жалобы Магнитского, чтобы переводили его из камеры в камеру, нервируя и сводя с ума. Делали все для того, чтобы на допросах он становился более сговорчивым и давал нужные для следствия показания.

Прошло чуть больше месяца, и уже можно подвести некоторые итоги.

Смерть Сергея Магнитского вызвала большой резонанс не только в обществе, но и во властных структурах. Директор ФСИН уволил начальника «Бутырки» Дмитрия Комнова, начальника УФСИН Москвы Владимира Давыдова, начальника столичного медицинского тюремного управления Владимира Троицкого. И хотя, комментируя эти отставки, «фсиновцы» всячески пытались убедить нас, что увольнения не связаны с делом Магнитского, очевидно, что они с этим делом связаны. Были слухи, что уволен начальник «Матросской тишины» Факрит Тагиев. Но это всего лишь слух: он не уволен.

Между тем, Магнитский умер именно в СИЗО «Матросская тишина», куда было доставлен на машине «скорой помощи».

Я пишу эти заметки накануне обнародования отчета-расследования Общественной наблюдательной комиссии Москвы (ОНК), членом которой являюсь. Наша комиссия была создана в конце прошлого года на основании закона «Об общественном контроле». Такие комиссии существуют во всех регионах России. Закон дает нам право проверять условия содержания заключенных в тюрьмах и колониях. Мы можем беседовать с заключенными, получать от них жалобы и пытаться облегчить их положение, если их права нарушаются.

Разрабатывая закон, его авторы вдохновлялись опытом визитеров английских тюрем. Только у них, в отличие от российских посетителей, есть право разговаривать с заключенными как наедине, так и в присутствии сотрудников тюрьмы. Англичане имеют ключи от всех отсеков тюрем, кроме камер, и могут в любое время дня без предупреждения приходить к своим подопечным. Совет английских визитеров существует более ста лет, нашим комиссиям – нет и года.

Жертвы следствия

Когда мы заходим в камеры и начинаем говорить с заключенными, они воспринимают нас как еще одну комиссию, от которой вряд ли будет какой-то толк. Поэтому они, как правило, говорят, что условия содержания в СИЗО хорошие, и если жалуются, то на следователей.

СИЗО «Бутырка» мы посещали в начале апреля этого года. Магнитского тогда там еще не было. Он сидел в СИЗО № 5.

«Бутырка» тогда произвела на меня впечатление страшной тюрьмы. Но подследственные, с которыми мы разговаривали, жаловались нам только на давление следователей, на то, что они не дают им свиданий с женами, ставя общение с родными в зависимость от хорошего поведения и нужных показаний.

Поразило меня, что на улице было холодно, а в одной из камер разбито внутреннее стекло. Когда же мы спросили у заключенных, почему они не жалуются и не просят, чтобы им вставили стекло, они ответили: «Администрация хотела вставить, а мы попросили, чтобы не вставляли, а то будет душно». Камера большая — на 22 койки, в ней было 19 человек. Стены сырые, но все курят, поэтому в первый момент кажется, что в камере жарко.

Я помню, что когда мы уходили из «Бутырки», я подумала, что туда надо ходить чаще. Может, удастся понять, что же там происходит на самом деле.

Пришла я туда только в ноябре, когда умер Магнитский.

Теперь, анализируя свои разговоры с тюремщиками, врачами, с коллегами, которые потом так же, как и я побывали и в «Бутырке» и в «Матросской тишине», я не могу отделаться от мысли, что смерть Сергея Магнитского не была случайной, как мне это казалось месяц назад.

Каждый врет, чтобы спасти свою шкуру

Теперь я понимаю, что месяц назад была слишком наивной.

Так, например, заведующая терапевтическим отделением Лариса Литвинова говорила мне, что 16 ноября Магнитский так плохо себя почувствовал, что она поняла, что он нуждается в госпитализации и в УЗИ, которое, кстати, было ему назначено еще три месяца назад. Поэтому-то она его в больницу и отправила. Слушая ее, я не верила ее словам о том, что она ничего не знала о необходимости проведения Магнитскому повторного УЗИ, о котором было записано в его карте. Но думала, что это объясняется ее халатностью и наплевательским отношением к больному. Теперь я понимаю, что врач Литвинова не была самостоятельной в оказании медицинской помощи Магнитскому, а делала то, что ей говорили.

Когда же Магнитский прибыл из «Бутырки» в «Матросскую тишину», хирург Гаусс, которая его осмотрела, согласилась с диагнозом врача Литвиновой: «Панкреатит. Обострение». Гаусс собиралась положить Магнитского в хирургическое отделение. Но почему-то не положила.

Она оставила Магнитского в боксе на сборном отделении. Там ему стало плохо. И там, по всей видимости, через два часа его и нашли мертвым.

Тюремщики и врачи объясняли нам, членам ОНК, почему Магнитского не положили в хирургию. У него, якобы, начался острый психоз, он схватил кушетку, которая была в камере, ударил ею два раза по решетке. Хирург вызвала «усиление» — восемь тюремщиков, которые надели на Магнитского наручники. Он успокоился, сказал, что его тошнит, Гаусс дала ему пакет, он стал прятаться за пакет, говоря, что его хотят убить. А потом успокоился.

Гаусс все же вызвала психиатрическую «скорую помощь» и ушла к себе в отделение, оставив Магнитского без врачебного наблюдения.

Почему? Это самый главный вопрос, на который нет четкого ответа. А в отсутствии ясности и при наличии противоречащих друг другу заявлений врачей и тюремщиков остается строить самые жуткие предположения.

Врач «скорой психиатрической помощи», с которым удалось поговорить одному из членов ОНК, сказал, что он приехал в 20 часов, но его пустили к Магнитскому только через час, сказав, что тот умер. Врачу-психиатру ничего не оставалось, как констатировать смерть больного.

Хирург Александра Гаусс рассказывала, что ей позвонили в отделение в 21.20 и сообщили, что Магнитскому плохо. Когда она туда прибежала, он лежал на полу без сознания. Психиатров она не видела.

Остальное известно: врачи пытались проводить реанимационные мероприятия, но было уже поздно.

Давайте восстановим хронологию.

Магнитский приехал в «Матросскую тишину» в 18.30.

В 19.00 у него якобы начался психоз. Ему сделали укол «спазгона». Пришло «усиление», надели наручники. В 19.30 вызвали «скорую». Хирург ушла, оставив Магнитского в боксе без медицинского присмотра.

В 20.00 приехала «скорая психиатрическая», но ее врачей к Магнитскому почему-то не пустили.

Не потому ли не пустили, что Магнитский уже умер? Не потому ли, что, по меньшей мере, целый час до 21.00 тюремщики созванивались с начальством и решали, что делать?

Думали, какую картину смерти представить…

В 21.00 в бокс, где на полу без сознания лежал Магнитский, пустили психиатра. Он констатировал биологическую смерть и уехал.

Потом со сборки позвонили хирургу Гаусс, и она пришла.

Вероятно, уже мертвого Магнитского пытались реанимировать. На носилках перенесли его во врачебный корпус и там в 21.50 констатировали остановку сердца.

Эта версия, даже если она и верна, все равно не отвечает на главный вопрос: от чего умер Сергей Магнитский? Что произошло с ним в машине «скорой помощи», которая везла его из «Бутырки» в «Матросскую тишину»?

Начальник «Матросской тишины» не показал членам ОНК видеозапись прихода Магнитского в СИЗО. Нам было сказано, что пленка находится в прокуратуре. Это странно, потому что начальник «Бутырки», который также передал свою запись в прокуратуру, все же показал нам ее копию, на которой видно, как человек, похожий на Сергея Магнитского, выходит из СИЗО своими ногами и несет сумки.

Начальник «Бутырки» очень хотел показать нам запись: ему обязательно нужно было доказать, что Магнитский чувствовал себя не так уж плохо.

Почему же начальник «Матросской тишины» скрыл от членов ОНК запись приезда Магнитского? Не потому ли, что записанное на видеокамере противоречит той версии, которую нам рассказывают?

Я все время задаю себе один и тот же вопрос: «Должна ли я верить рассказам врачей и тюремщиков, если они противоречат друг другу?»

Мне кажется, что все они врут, пытаясь спасти свою «шкуру».

Так, например, начальник «Бутырки», зачитывая нам справку о последних часах Магнитского, ничего не сказал о том, что Магнитскому в «Матросской тишине» вызывали психиатрическую помощь.

Об остром психозе, правда, достаточно краткосрочном, который длился не более получаса, мы узнали уже в «Матросской тишине».

Вопрос: а был ли этот психоз?

И не явился ли вызов «скорой психиатрической помощи» своего рода прикрытием, которое должно было скрыть истинную картину того, что произошло с Магнитским в «Матросской тишине»?

В прошлую пятницу на встрече с президентом Медведевым министр юстиции Александр Коновалов назвал гибель Сергея Магнитского «трагическим происшествием в одной из тюрем Москвы».

Оставим это определение на совести министра.

Но необычайно важно, чтобы смерть Магнитского была расследована.

Я уверена, он умер не из-за халатности и не вследствии неоказания медицинской помощи.

Его гибель была рукотворной. Кто-то, кому Магнитский сильно мешал, наблюдал за всем, что с ним происходило 16 ноября и руководил процессом…

Фотография РИА Новости