Информационно-аналитический центр СОВА, занимающийся, в частности, изучением проблем национализма и ксенофобии в российском обществе, подготовил ежегодный доклад, посвященный радикальному национализму в стране и борьбе с ним. Одним из главных его тезисов оказался следующий: в 2009 году впервые за последнее время уменьшилось количество нападений на почве ксенофобии.

Объяснений этому факту два. Во-первых, в 2008 и 2009 годах правоохранительные органы ликвидировали самые агрессивные ультраправые группировки в Москве — столица является лидером среди российских городов по количеству нападений и убийств на почве насилия. Во-вторых, у самих ультраправых теперь другие задачи: от атак на инородцев они переходят к атакам против государственных органов. В ушедшем году отмечено не менее 20 акций, совершенных неонацистами и направленных против представителей государства. К этой категории относятся, например, взрыв поста ГБИДД, поджоги помещений правоохранительных органов, попытка поджога квартиры сотрудника милиции, занимающегося расследованием преступлений на почве расовой ненависти, а также угрозы в адрес судьи, рассматривавшей дело бывшего лидера Движения против нелегальной иммиграции (ДПНИ) Александра Белова, и публикация данных присяжных, признавших студента Владимира Макарова виновным в расистском убийстве узбека.

Как пояснила заместитель директора центра СОВА Галина Кожевникова, судя по всему, логика у ультраправых такая: поскольку изгнать инородцев из России не получается, следует спровоцировать революцию, на волне которой прийти к власти и установить свой неонацистский режим. СОВА к числу акций антигосударственной направленности причисляет и угрозы в адрес активистов правозащитных движений, противодействующих расизму. В качестве иллюстрации в докладе упоминается анонимное письмо, полученное руководителями центра, где говорится, что тактика убийств отдельных инородцев в пропагандистском плане менее эффективна, чем убийства публичных гражданских активистов и журналистов.

Следует все же заметить, что если в Москве действительно удалось пресечь деятельность ряда опасных группировок, то в остальных городах ситуация осталась прежней. А в Свердловской области и Нижнем Новгороде — регионах, входящих в первую четверку по числу нападений и убийств на почве ненависти (второе место после Москвы занимает Санкт-Петербург) — количество жертв неонацистов по сравнению с прошлым годом даже выросло. Однако авторы доклада подчеркивают, что правоохранительные органы постепенно, очень медленно, но все же совершенствуют практику противодействия расистским преступлениям. Значительно чаще к уголовной ответственности стали привлекать группы людей, систематически совершающих нападения на почве расовой ненависти, меньше стали выносить условные приговоры за насилие.

Эта тенденция, по словам Кожевниковой, наметилась еще в 2007 году. Одной из причин для более пристального внимания власти к проблеме стала трагедия в Кондопоге: она «показала, что вертикаль неэффективна, а манипулятивный перевод социального протеста в этнический не спасает власть, потому что в результате все претензии все равно обращаются к властям». Кроме того, российская власть постоянно вынуждена выслушивать претензии со стороны международного сообщества, и отмахиваться от них в ситуации, когда у нас избивают дипломатов, уже сложно. Ну и несомненно то, что власть начинает воспринимать радикальный национализм именно как системную угрозу: «одно дело — когда убивают дворника, другое — когда взрывают отделение милиции».

Тенденцию, кстати, похоже, уловили в этом году прокремлевские молодежные движения. Еще недавно они охотно заимствовали лозунги ультраправых и принимали их активистов в свои ряды — так еще в феврале ультраправый Никита Томилин, ставший членом «Молодой гвардии», опубликовал на сайте движения ряд ксенофобских текстов, в том числе о необходимости ревизии Холокоста. Но уже к концу года было, видимо, принято решение дистанцироваться: те же «Наши» организовали альтернативный «Русский марш», но в последний момент пугливо дали ему название «Все свои» (хотя баннер со словосочетанием «Русский марш» на акции все равно присутствовал), а также выпустили смехотворную азбуку, в которой, путая и перевирая все на свете, давали понять, что лучшие люди России не обязательно были русскими по крови. Лидер «России молодой», депутат Думы Максим Мищенко прервал публичные контакты с ультраправыми из «Русского образа» после того, как радикальные антифашисты разгромили офис «России молодой», полагая, что там находится приемная «Русского образа». (Правда, прокремлевские «Местные», действующие в Подмосковье, по-прежнему позволяют себе ксенофобские высказывания и акции против мигрантов — но с официального сайта все это убрали.)

Тем не менее, и правоохранительные органы в некоторых вопросах, связанных с противодействием радикальному национализму, по-прежнему демонстрируют не вполне адекватный подход. Авторы доклада отмечают как позитивный тот факт, что государство практически перестало сажать за ненасильственную пропаганду ксенофобии, ограничиваясь штрафами и исправительными работами, но не могут согласиться с тем, что лидеры движений, открыто и систематически призывающие к насильственным действиям, получают лишь условные сроки без дополнительных санкций. Основное внимание государство вместо этого продолжает обращать на резкие высказывания в интернет-дискуссиях, граффити, а также на библиотечные фонды, в которых хранятся экстремистские материалы. Вспомним также нашумевшую историю о том, как лозунг «Бей хачей!» был признан нексенофобским несмотря на то, что его выкрикивали люди, нападавшие на подростков с кавказкой внешностью.

Еще одна довольно серьезная проблема заключается в крайне недостаточной реакции общества на действия радикальных националистов. Уже второй год подряд СОВА не включает в доклад раздел «Общественное противодействие». Есть разные образовательные программы, посвященные толерантности, например, те, которые организует для детей и молодежи руководитель Рязанской Школы прав человека Софья Иванова. Но ничего нового в последнее время не появляется. С одной стороны, у гражданского общества вообще мало возможностей и ресурсов для противодействия. С другой, существует социальный запрос: ксенофобские настроения в обществе велики, и в ближайшей перспективе правозащитники не видят, как изменить эту ситуацию. (В качестве своеобразного зеркала этих настроений выступил недавно Иван Охлобыстин, на страницах snob.ru открыто и без стеснения назвавший себя расистом, поскольку ему трудно будет смириться, если дочь захочет жить с афроамериканцем.) Исключением можно считать изменение ситуации в Воронеже, который еще недавно считался одним из главных центров радикальной ксенофобии. По словам Кожевниковой, после громких убийств 2004—2005 годов «местные активисты буквально вывернулись наизнанку и добились того, чтобы власть признала наличие проблемы, чтобы были проведены крупные процессы, чтобы прокурору в приказе был объявлен выговор. И потом правоохранительные органы сами, без пинков со стороны правозащитных групп, начали реагировать на подобные преступления». Правда, всплеск активности неонацистов в Воронеже наблюдался, согласно данным доклада, и в 2008 году.

Открыто противостоят ультраправым антифашисты. Однако многие из них сами не гнушаются насилия (разумеется, несопоставимого с убийствами, но они видят свою задачу именно в том, чтобы сражаться с фашистами). Кроме того, к антифа у представителей государства отношение, в целом, гораздо более негативное, чем к ультраправым. Антифашисты постоянно говорят о том, что акции неонацистов власти разрешают, а антифашистские — нет. Идти за примерами недалеко: «Русский марш» в 2009 году состоялся, участники прошли шествием, а организаторам акции 19 января 2010 памяти адвоката Станислава Маркелова и журналистки Анастасии Бабуровой (убитых, по одной из версий, как раз ультраправыми) шествие не разрешили, причем иначе как провокацией ни этот запрет, ни насильственное прекращение выступления на пикете назвать нельзя. Кожевникова объясняет это так: «Ультраправые имеют очень длительный опыт организации массовых мероприятий, поэтому они очень хорошо знают процедуру и очень четко ее придерживаются. Антифа, в основном, анархисты, они органически не могут придерживаться процедуры. Антифа нелояльны власти, а нацисты, по крайней мере, в публичной риторике, очень лояльны».

Вот оно. Государство принимает меры против ультраправых, в частности, потому что те перешли к антигосударственным действиям. Но оно в некоторых случаях готово их терпеть, если на словах они лояльны. Хитрый ход в этой ситуации придумало движение «Русский образ», которое выступает как союзник власти. Оно существует в тесном симбиозе с движением «Сопротивление», под вывеской которого члены лояльного «РО» расклеивают стикеры с лозунгами «Сломай систему». Кроме того, лидер «Сопротивления» Роман Зенцов известен в широких кругах, прежде всего, не как активист неонацистской группировки, имеющий судимость за насильственное преступление, а как борец, экс-чемпион мира, что позволяет движению проводить спортивно-патриотические соревнования под патронажем государственным структур. Таким образом, рецепт для выживания ультраправых группировок может заключаться в том, чтобы публично выступать под лозунгами борьбы за здоровый образ жизни, а лозунги борьбы за чистоту крови и разрушение существующего строя переносить в подполье.

Не стоит, конечно, забывать и о том, что для многих чиновников ксенофобские настроения по-прежнему остаются близкими. Когда в Дзержинске (Нижегородская область) после серии убийств торговцы, выходцы из южных республик бывшего Союза, отправились к зданию мэрии, требуя найти и наказать преступников, вице-мэр Сергей Клейменов заявил, что путем несанкционированных митингов они ничего не добьются и что «здесь действуют не горские законы». А в Новочеркасске вице-мэр Андрей Демченко принимал участие в штурме здания, принадлежавшего Свидетелям Иеговы. Нередко ультраправые вступают в народные дружины, причем в Республике Коми это произошло даже на официальном уровне: радикальная организация «Рубеж Севера» объявила, что будет патрулировать улицы Сыктывкара по согласованию с местной властью. Даже в Москве ГУВД хотело включить в молодежную секцию при Общественном совете представителей неонацистов, в частности, из «Славянского союза» — правда, до реализации этого плана дело не дошло.