Окаянство Владимира Путина
Разумеется, Владимир Путин — не реинкарнация князя Андрея Боголюбского или, скажем, Сталина. Путин вообще не особенно расположен к насилию. Тем не менее, место в истории среди властителей-узурпаторов, по-видимому, ему гарантировано. Все возражения, что престол достался ему случайно, властью его наделили олигархи, она носит «временщицкий» характер и стимулируется по большей части материальными мотивациями, совершенно справедливы, но долгий срок его пребывания на троне и твердое намерение сделать этот срок бесконечным дают повод к осмыслению роли Путина в известных исторических масштабах.
Возможностей нарисовать во всех деталях портрет Владимира Владимировича в короткой публицистической работе, немного, но вот обратиться к самому интересному и, что ли, тревожному аспекту его натуры — психологическому — пожалуй, стоит.
Итак, что же произошло в самом конце 90-х? Как случилось, что никому не известный, без внешнего блеска (во всех отношениях) Путин сумел прийти к верховной власти в России и столь продолжительно её удерживать? Опуская все поверхностные объяснения (см. ЖЖ Юмашевой), рассмотрим следующие соображения, которые представляются существенными.
Русский обыватель, обладая глубоко онтологическим мироощущением, выбрал себе не просто царя, он вернулся к исторически привычной для себя роли ребенка под патерналистским диктатом отца нации. Русский так и не вырос из состояния детской зависимости от мучительного подчинения старшим в «семейном государстве». Чувство это — религиозное и, как представляется, изначально языческое, не преодоленное русским сознанием с момента крещения. И ведь Путин, как никто другой, психологически никогда особенно не соответствовал образу грозного отца нации и внутренне им никогда не являлся. Он сам (как тогда, так и теперь) предельно несамодостаточен. Путин и сам приискивал чьей-то защиты и так её и не нашел. Именно поэтому он ушел в 2008 году, передав, хоть и временно, бразды правления преемнику.
Несомненно, события в Чечне и Дагестане (и особенно взрывы домов в Москве в конце 90-х) привели к глубокой внутренней травме русского сознания. Так и не успев укрепиться в новом для себя состоянии взросления, народ вернулся к психологически привычной роли зависимого от отца ребенка. Народу был ниспослан миф о герое-защитнике (а каким должен быть для детского русского сознания отец?), и он, «обманываться рад», искренне в него уверовал.
Известный надлом в этом ролевом ощущении вызвали события 2008 года, когда Путин вознамерился покинуть свою «семью». Народное сознание, с одной стороны, испытало дискомфорт (куда же это ты?), а с другой — возникла психологическая потребность в замещении отца ненастоящего подлинным. Кстати, ухожу, но вроде как остаюсь (вернусь/не вернусь) — всё от той же путинской несамодостаточности. Настоящий отец, как известно, от трудностей не бежит.
Политическое «идольство» русского человека (пресловутая вера в царя-батюшку) в своем основании имеет языческое стремление к зримому и овеществленному культу в религиозном существе нации. Богоборчество и истовая вера русских определенно имеют тот же источник.
Следует заметить, что кризис не столько принес разочарование в экономических итогах путинского десятилетия, сколько подорвал «веру» в никчемного идола. «Культ Путина» уже не помогает преодолеть кошмар окружающей жизни.
Проблемой предстоящих лет (с этим связана и попытка возвращения Путина к власти, и продолжение уже невостребованной политики диктата и централизации) будет глубокое и все усиливающееся чувство разочарования народа в роли отца нации, какую взял на себя и с каковой определенно не справился Путин. Пожалуй, возникающее зияние заполнит кто-то другой, но никак не Владимир Владимирович.
Слабость Путина в его неподлинности, подделывании под образ грозного племенного вождя, попытке изобразить из себя то, чем он на самом деле не является. Временами Путин как таковой прорывается через непроницаемую маску нацлидера. Судите сами.
Так называемые остроумные реплики Владимира Владимировича, что уже многими неоднократно замечено, вымучены, предельно не смешны, натуралистичны — они свидетельствуют об отсутствии глубокой культуры и способности к самоиронии. Он шутит как безнадежный подросток-аутсайдер (запекшийся борщ на воротнике, разные носки, булочка в нагрудном кармане, украденная на кухне) в окружении снисходительных сверстников по ПТУ.
Плохо скрываемая страсть к материальному. Ощущение такое, что Владимир Владимирович живет под впечатлением от увиденного в мобильном телефоне Абрамовича фото его последней купленной яхты. Давно известно, что глаза Путина загораются лишь при упоминании о природных ископаемых (это видно по занудным многочасовым встречам с подданными). Представить «бессребреника» Путина засыпающим на полу рабочего кабинета под серой шинелью и с сапогами у изголовья можно, только «покурив травки». Владимир Владимирович очень любит жизнь, и потому не стать ему безжалостным и великим сатаной, каким был Иосиф Виссарионович.
Путин боится стареть. Посредством сомнительных фотосессий (не спасаемых даже фотошопом) и постановочных кадров с демонстрацией приемов дзюдо (пробы на «Триумф воли» у Лени Рифеншталь все равно бы не прошел) Путин прилаживается к своему 57-летнему возрасту. Разумеется, он не чета многим из его предшественников, но 60 лет в 2012 году психологически способны добить Владимира Владимировича почище всякой оппозиционной критики.
И вот теперь о критике. Капризное, по-женски обидчивое отношение к ней нацлидера хорошо известно. Впечатление такое, что желание быть всеми любимым, иметь вечно высокий рейтинг, не знать и не слышать упреков есть какая-то болезненная черта нашего героя. После «калининградских событий» (как и после Курска, «Норд-Оста», Беслана и многого др.) Путин, по слухам, распекал подчиненных не по существу проблемы, а за режущие его слух слоганы на плакатах митинговавших с требованием отставки премьера. Это, кстати, симптоматично: Владимир Владимирович никогда не озабочен сутью претензий, а всегда сосредоточен на нейтрализации источника личной угрозы. Тому тьма примеров.
Тема эта неисчерпаема, но и по сумме изложенного напрашивается закономерный вывод: история взаимной любви народа с Путиным подходит к неизбежному и неотвратимому концу? Пожалуй, что так.
Власть для среднего по качествам и способностям питерского паренька Володи Путина стала действительно окаянством. Ведь мог же он прожить другую, спокойную и богатую, жизнь (превосходный сюжет для романа — альтернативная судьба Владимира Путина); мог не брать на себя такое неподъемное количество грехов и прожить вполне удовлетворительно остаток дней. А так… Он решил, что держит Бога за бороду, а оказалось, это Бог держит своей бородой его за руки.
