Консенсус — первое прибежище негодяев.

Это способ избежать обсуждения, заявив,
что вопрос уже решен

Майкл Крайтон

Перед климатическим саммитом в Копенгагене глава IPPC, железнодорожный инженер Раджендра Пачаури, заявил, что в целях спасения человечества от потепления надо регулировать количество личных автомобилей, электричества, используемого постояльцами в гостиницах, и даже холодной воды, подаваемой в ресторанах. Г-н Пачаури собрался регулировать личную жизнь и мировую экономику в масштабах, сравнимых с «Городом Солнца».  В 2007 году бывший вице-президент США Альберт Гор, дом которого потребляет в 20 раз больше электроэнергии, чем дом среднестатистического американца, получил Нобелевскую премию мира за борьбу против Глобального Потепления.  Альтернативным кандидатом была Ирена Сендлер, спасшая 2500 еврейских детей из варшавского гетто. На саммите в Копенгагене африканские страны потребовали от Запада 67 млрд долл. компенсаций за изменение климата.

Каким образом г-н Пачаури планирует захватить власть, которой не обладал даже Гитлер и Сталин? Почему идея, истинность которой доказывают ревущие толпы с плакатами, называется «научной»? Почему люди, которые распределяют миллиарды долларов и принадлежат к элите элит, как Альберт Гор, считаются «борцами против истэблишмента»? Что это — глобальная бюрократия или глобальная демократия?

О загрязнении окружающей среды углекислым газом

Как только я стала критиковать Учение Глобального Потепления, мне посыпались возмущенные письма.  «Разве вы не видите, — спрашивали меня, — что, борясь против СО2, мы боремся за чистую планету?»

— Даже если глобального потепления нет, — сказал мне в частной беседе Владимир Рыжков, — все равно против него надо бороться. Хоть воздух станет чище.

Многие и в самом деле убеждены, что борьба за уменьшение СО2 есть борьба против загрязнения окружающей среды. Действительно, почти во всех работах климатических алармистов повторяется тезис о том, что СО2 — это «важнейший по величине антропогенный загрязнитель окружающей среды». Киотский протокол регулирует исключительно содержание в выбросах СО2 и других парниковых газов, не отвлекаясь на такие мелочи, как формальдегид или свинец.

Так вот, господа, я хочу, чтобы все твердо понимали, что СО2 не является загрязнителем.

Вода, например, может быть загрязнена самыми разными веществами. В ней могут быть кислоты и щелочи, диоксины и тяжелые металлы, пестициды и нефтепродукты, радиокативные вещества и кишечная палочка. Есть только одно вещество, которое совершенно точно не может загрязнить воду. Это СО2 — диоксид углерода.

Каждый раз, когда вы пьете газировку, вы пьете воду с СО2. Газировку специально делают с помощью СО2, потому что он абсолютно безопасен.  «Сухой лед», который лежит в лотке с мороженым, потому там и лежит, что он совершенно безопасен. СО2 является частью природного цикла, выдыхается людьми, поглощается растениями, и мы пьем газировку и храним мороженое в «сухом льду» по той же причине, по которой не падаем в обморок от собственного дыхания.

То же самое — воздух. Всякое загрязнение воздуха — локально. Норильск выбрасывает 2 млн тонн диоксида серы, 2 млн тонн оксида меди, 19 млн тонн закиси азота и  44 тыс. тонн свинца. Кислотные дожди, идущие над Норильском, проедают асфальт, как губку. БрАЗ и КрАЗ отравляют воздух фтором. Астраханский ГПЗ — сероводородом. Химические предприятия Дзержинска выбрасывают в воздух весь список боевых отравляющих веществ. Где-то травят хлором, где-то аммиаком.

Есть только один газ, выбрасываемый всеми этими заводами, который совершенно безвреден, не имеет ни цвета, ни вкуса, ни запаха, не представляет опасности для человека и является интегральной частью биосферы. Это углекислый газ, СО2.

Когда вам показывают дымящиеся трубы и говорят, что это СО2 и что надо ограничить эти выбросы, чтобы сдержать глобальное потепление, вам врут дважды. Во-первых, СО2 — прозрачен и бесцветен. Что бы ни стояло хвостом над трубой — это не СО2, потому что СО2 невидим. Во-вторых, если из этой трубы выбрасывают диоксид серы (как в Норильске или Медногорске), то эти выбросы, теоретически, охлаждают атмосферу, потому что диоксид серы, вступив в реакцию с водяным паром, образует сульфатные аэрозоли, которые отражают солнечные лучи. Если наша главная беда — потепление, то выбросы в Норильске надо увеличивать. Так, чтобы асфальт проедало не на полметра, а на метр.

Еще раз подчеркну: любое загрязнение локально. На одной помойке ртуть, на другой — диоксин. Поэтому и бороться с загрязнением надо на локальном уровне. Но в том-то и дело, что локальная борьба — это не задача для глобальной бюрократии. США вернули чистоту своим городам без всякого ООН. Китай вернул чистое небо над Пекином без всякого ООН. Поэтому глобальная бюрократия придумала регулировать что-то глобальное. То, что есть везде. Поэтому Киотский протокол регулирует выбросы СО2, а не свинца.

Но в том-то и дело, что химическое соединение, которое есть везде, не может быть ядовитым. Оно встроено в биосферу Земли. СО2 — основа жизни на земле. Мы состоим из СО2, переработанного растениями или теми, кто эти растения съел.

Наш нос не может унюхать СО2 не потому, что тот не пахнет вообще. Очень возможно, что если бы мы дышали фтором, то чуждый для нас СО2 мы могли бы унюхать. У нас нет рецепторов для распознавания СО2 именно потому, что он не является маркером.

Поэтому если вы слышите, как СО2, газ, которым питаются растения и который мы выдыхаем, газ, которым газируют минералку и в котором в супермаркетах держат продукты, называют «антропогенным загрязнителем», вы можете смело рассмеяться и уйти.

Этот «антропогенный загрязнитель» вместе с сероводородом, метаном и аммиаком составлял атмосферу Земли за 4,5 млрд лет до появления на ней человека и до сих пор составляет одну из основ жизни.

Об изменении окружающей среды

Человек отличается от животных тем, что он изменяет окружающую среду.

Люди, которые считают, что человек жил в гармонии с природой до изобретения двигателя внутренного сгорания, путают человека с макакой. Человек рыл каналы, выжигал леса, пас стада, занимался подсечно-огневым земледелием и своей деятельностью всегда нарушал существовавшую до него экосистему, создавая на ее месте свою, ему удобную.

Иногда это приводило к катастрофам. Это вполне понятно. Возможность мыслить — это и возможность ошибаться. А возможность изменять окружающую среду — это и возможность ее уничтожить. В XIII веке войска Чингисхана уничтожили сложную оросительную систему Афганистана, основанную на использовании подземных каналов — кяризов, и превратили страну цветущих долин и богатых городов, которую до Чингисхана завоевывал каждый, в страну бесплодных пустынь и пустынных гор, которую после Чингисхана завоевать не мог никто. В ХХ веке жители плодородного Гаити, не имея электричества, вырубили на дрова все леса, и любой ливень приводит к оползням, в которых гибнут тысячи людей.

Очень важно понять две вещи.

Во-первых, катастрофическое воздействие человека на природу всегда было локально. Оттого, что монголы уничтожили экологию Афганистана, в Квебеке ничего не переменилось.

Во-вторых, это катастрофическое воздействие никак не связано с уровнем цивилизации. Гаитяне устроили экологическую катастрофу не из-за высокого уровня развития, а из-за отсутствия такового. Пустыни Ближнего Востока и леса Латинской Америки скрывают руины культур, погибших в том числе из-за экологических катастроф. Вероятность экологической катастрофы куда вероятней в неразвитом обществе, чем в развитом, и ГПЗ в Астрахани засоряет небо куда больше, чем химический комплекс в Людвигсхаффене.

В-третьих, по мере развития цивилизации мы сжигаем все меньше и меньше углерода на единицу энергии. На протяжении тысячелетий основным источником тепла для человечества служило дерево, в котором на десять атомов углерода приходится один атом водорода. Когда мы сжигаем природный газ, мы сжигаем топливо, в котором на один атом углерода приходится четыре атома водорода. Майкл Крайтон, автор The State of Fear, в одной из своих речей ехидно заметил, что этот тренд декарбонизации действует с начала XIX века и что здесь, как и в других аналогичных случаях, авторы искусственно создаваемой панической идеологии пытаются представить давно существующую тенденцию как свою заслугу. Если человечество захочет вернуться к путям своих предков, сохраняя существующий уровень энергопотребления, оно не только вырубит все леса, но и выпустит в атмосферу куда больше СО2, чем сейчас.

Для того чтобы бороться с загрязнением окружающей среды — надо бороться с фенолами и сточными водами, диоксидом серы и тяжелыми металлами. Не надо бороться против СО2, который мы пьем с газировкой.

Это как с правами рабочих: для того чтобы бороться за 8-часовой рабочий день, надо бороться за 8-часовой рабочий день. Не надо бороться за диктатуру пролетариата. Как показывает опыт, борьба за диктатуру пролетариата не приводит к улучшению жизни трудящихся. Она приводит к необъятной власти тех, кто возглавил борьбу. Это и есть первый признак тоталитарной идеологии — когда вам врут, причем нагло, о том, против чего вы боретесь.

Как менялся климат Земли

Очевидно, что любая научная теория, чтобы предсказывать, должна объяснять. Если у вас просят 5 млрд долл. за то, чтобы в будущем Луна не упала на Землю, спросите: «А отчего позавчера было лунное затмение?» Если вам не ответят — не стоит давать 5 млрд на всякий случай. Гоните просителя в шею.

Земля существует 4,5 млрд лет, и за это время на ней ледниковые периоды периодически сменялись межледниковьем.

Предыдущее межледниковье, или ээмский период, охватывало промежуток от 130 до 115 тыс. лет до н.э. В это время мир был значительно теплей нынешнего, уровень моря был выше на 4-6 метров, на Северном полюсе летом не было льда; Скандинавия была островом, на Рейне и Темзе водились гиппопотамы.

114 тыс. лет назад началось новое оледенение. Уровень океана опустился на 120 метров. В конце плейстоцена ледники отступили, однако в раннем дриасе, около 12 900 лет до н.э, на Землю обрушилось внезапное похолодание, продолжавшееся около 1500 лет.

Важность этого похолодания трудно переоценить. Дело в том, что  одно из самых важных событий в истории человечества — это неолитическая революция, переход человека от собирательства к земледелию. Это не просто переход к другой системе жизни — это и переход к другой социальной системе, и прежде всего — к понятию частной собственности. Пшеница, которую вы собираете в поле — ничья; пшеница, которую вы растите — ваша частная собственность.

Есть веские основания полагать, что этот переход в раннем дриасе проделали четыре не зависящие друг от друга цивилизации. В это время в центральной Мексике стали возделывать кукурузу, в среднем течении Янцзы — рис, в нынешнем Эквадоре — тыкву, а на Ближнем Востоке — пшеницу. Четыре абсолютно не зависящие друг от друга культуры, с совершенно разным будущим одомашнили три разных злака и овощ; этот процесс был глобальным, и единственное, что в это время было глобальным, — это резкое похолодание. Оно также вызвало гибель кловисской культуры, которая не смогла приспособиться к новым условиям.

 Затем наступил климатический оптимум голоцена: с 9 до 5 тыс. лет до н.э. В мире снова было теплей, чем сейчас. (Летние температуры Сибири были, по-видимому, на 2-9 градусов выше.) Подъем температуры прекратился в 6200 г. до н.э. вследствие какого-то внезапного происшествия, приведшего к резкому похолоданию, однако спустя 400 лет температура снова начала расти; около 5600 г. до н.э. соленая вода поднимающегося океана ворвалась через Гибралтарский пролив в бывшее до того озером Средиземное море.

Новое похолодание началось ок. 2200 лет до н.э. и продолжалось почти 600 лет; оно совпало с крушением империи Саргона Аккадского и Среднего Царства в Египте. Следующий 600-летний период холодов ударил в 60 г. до н.э и продолжался до 600 г. н.э — это был период крушения Римской империи и китайской династии Хань под натиском варваров, согнанных с насиженных мест голодом, холодом и засухой. Темные века были также холодными веками. Римская империя была римским потеплением.

К 1000 году в мире снова воцарился Средневековый климатический оптимум. В это время в Англии рос виноград, а Эйрик Рыжий, открыв в 982 году Гренландию, назвал ее Зеленой Страной, потому что она была зеленой.

В XIV веке климатический оптимум сменился малым ледниковым периодом. Голод 1315-1317 годов и последовавшая за ним чума 1348-го превратили Европу в кладбище. Некоторые части Франции до сих пор населены менее, чем в начале XIV века. Но еще страшней гуманитарной катастрофы была катастрофа социальная: отчаяние и религиозный фанатизм, «охота на ведьм» и массовые преследования евреев, объявленных виновными в смертях.

К 1600 году потеплело, а с 1645 по 1715 год мир замерз опять, 1640-й — дата, хорошо знакомая историкам.

Начало 1640-х — это годы, когда по всей Европе — в Англии, в Каталонии, в Португалии, в Неаполе — случилось одновременно шесть революций и мятежей плюс Фронда во Франции. 1644 год — маньчжуры захватили Пекин. Народное восстание, которое этому предшествовало, Рейн Крюгер описывает так: «На северо-западе суровая зима, последовавшая за сильной засухой, стала причиной неурожая и голода… в охваченных голодом областях даже отмечались случаи каннибализма».

С 1790 по 1830 годы морозы вернулись снова; армия Наполеона замерзла в России, а 1816 год, «год без лета», обернулся катастрофой по всему миру: в Европе от майских заморозков вымерз урожай, на Тайване шел снег. От голода умерли как минимум 100 тыс. ирландцев. Именно после «года без лета», когда вокруг Манхэттена катались на коньках, а овес вырос в цене в 8 раз, американцы двинулись на Запад.

С 1830-х температура стала расти и росла до 1860-х. Потом она снова пошла вниз. Затем она снова начала расти — с 1910-х и до 1940-го. Гитлеру, напавшему на СССР, не повезло, как и Наполеону: немецкие солдаты замерзали в суровую зиму 1941-1942-го, летнее топливо в танках разлагалось на фракции. Температура падала до 1970-х; ученые боялись нового ледникового периода. В середине 70-х телерепортеры объясняли тайфуны и ураганы глобальным похолоданием. Но тут температура пошла на поправку, и выяснилось, что вместо глобального похолодания у нас — глобальное потепление.

Изменение и есть норма

Из вышесказанного очевидны три вещи. Первое: у климата нет нормы. Единственной нормой климата является изменение. Нынешний уровень моря не является нормой — он является промежутком между изменениями. С точки зрения какой-нибудь ракушки ээмского периода, море сейчас находится на 6 метров ниже нормы.

Второе: биологически катастрофой для человечества является именно похолодание, а не потепление. Нам было бы трудно объяснить ста тысячам ирландцев, умерших из-за «года без солнца», что они избежали ужасов глобального потепления. 

Однако самым важным, как мы видим, является тот ответ, который та или иная культура дает на изменения климата. Внезапное похолодание в раннем дриасе погубило кловисскую культуру, но оно же привело к тому, что в четырех разных точках мира другие культуры открыли для себя земледелие. Реакция средневековой Европы на голод 1315 года была паника, фанатизм, еврейские погромы и охота на ведьм. Реакцией Америки на «год без лета» была колонизация Запада. 

В Китае средневековый климатический оптимум привел к воссозданию единой империи и процветанию династий Тан и Сун. В Европе Карл Великий не смог сделать того, что сделал Ли Ши Минь, фактический основатель династии Тан.

Ответом Англии на похолодание 1640-х была буржуазная революция. Ответом Китая стало кровавое народное восстание, уничтожившее династию Мин и отдавшее Поднебесную во власть жестоких и безграмотных кочевников.

Единственное место, где на протяжении сотен тысяч лет климат не менялся, была экваториальная Африка. Именно там человечество не эволюционировало.

И, наконец, третье: изменения климата за 4,5 млрд лет существования Земли совершенно точно обусловлены не антропогенным СО2. 

Посмотрите на график изменения температуры и СО2 в фанерозое.  Из него хорошо видны две вещи: во-первых, между ними нет никакой связи. Во-вторых, содержание СО2 в кембрии или девоне было в 20-12 раз выше нынешнего: и эта одна из вещей, которую можно понять без всяких графиков, просто подумав. Мы выбрасываем СО2 в воздух, потому что сжигаем нефть и уголь, но откуда СО2 взялся в нефти и угле?

Он когда-то был усвоен организмами, которые потом превратились в нефть и уголь, и понятно, что до того, как СО2 был изъят и омертвлен в огромных подземных залежах, его концентрация в воздухе была намного выше. Высокий СО2 в кембрии не уничтожил жизнь: напротив, прикинув существующий объем полезных ископаемых, легко понять, что жизнь генетически приспособлена к гораздо большей концентрации СО2 в атмосфере, чем сейчас.

Чем бояться роста СО2, с гораздо большим основанием можно утверждать, что, сжигая омертвевшие уголь и нефть, мы возвращаем в атмосферу СО2, необходимый для жизни.

Отчего меняется климат? Боюсь, что 99% людей, с плакатами в руках требующих «остановить глобальное потепление» и «судить климатических преступников», не смогут ответить на этот вопрос. Очень возможно, что для них откровением окажется тот факт, что график изменений температуры даже в ХХ веке не совпадает с графиком роста концентрации СО2 в атмосфере и что в начале 1970-х перепуганные ученые объясняли ураганы и тайфуны «глобальным похолоданием».

Продолжение следует

Сокращенный вариант напечатан в «Новой газете» за 15.03.2010

Фотография Юлии Латыниной с сайта www.novayagazeta.livejournal.com