Пленные красноармейцы: правда историков и спекуляции политиков

Когда Россия признала факт расстрела в 1940 году польских военнопленных в Катыни, Твери и Харькове, то сразу же встал традиционный для нашей страны вопрос о национальном самолюбии. Трудно признать, что совершил преступление по отношению к соседней стране, уничтожив тысячи представителей ее интеллигенции: как кадровых офицеров, так и врачей, педагогов, инженеров, мобилизованных в польскую армию в начале войны. В этом случае было два сценария поведения: или безоговорочно признать свою вину, или начать искать оправдания и выдвигать контробвинения.

Как ни печально признать, но российское общественное мнение пыталось – и надо сказать, небезуспешно – повернуть на второй путь. В течение последних лет в СМИ появилась масса публикаций о трагической судьбе красноармейцев, попавших в плен в 1919-1920 годах во время советско-польской войны. Из политиков эту тему поднимал кемеровский губернатор Аман Тулеев, радеющий за национальное достоинство, – характерно название его статьи: «Нельзя жить на коленях». Он даже утверждает, что пытки в польских лагерях «превосходили зверством палачей Освенцима». Главная идея Тулеева проста: да, мы черненькие, но и вы не беленькие. В общем, у нас были свои палачи, а у вас – свои, все виноваты, и поэтому каяться нам не стоит. Именно подпитываемый такими настроениями, стал возможен скандальный отказ российской Генпрокуратуры предоставить польской стороне большую часть «катынского досье» — материалы расследования событий многолетней давности оказались засекречены.

Действительно, многие из красноармейцев не вернулись из польского плена, стали жертвами эпидемий, плохого питания, а то и дурного обращения. Это хорошо известно историкам, равно как и то, что нельзя ставить на одну доску трагедию Катыни и судьбы пленных советско-польской войны. В первом случае речь шла о преступлении, санкционированном высшей государственной властью в лице Сталина и его ближайших соратников, о целенаправленной варварской акции. Во втором – о сочетании объективных и субъективных событий, которые часто принимали драматический оборот, но далеко не всегда были проявлением целенаправленной злой воли. Так, с эпидемиями польские власти боролись, и небезуспешно – им удалось существенно снизить смертность. Случаи же военных преступлений имели несанкционированный сверху характер, такое нередко бывало и в других армиях того времени (да и современных тоже).

Однако все это не значит, что тема советских военнопленных не нуждается в изучении, очищенном от политических спекуляций. Этим и занялись российские и польские историки, которые под эгидой Федеральной архивной службы России и Генеральной дирекции государственных архивов Польши подготовили многосотстраничный том под названием «Красноармейцы в польском плену». В результате кропотливой совместной работы удалось выявить и опубликовать множество ценных архивных документов. При этом поляки не скрывали и тех страниц истории, которые представляют их соотечественников не в лучшем виде. Например, в одном из опубликованных документов рассказана трагическая история двухсот красноармейцев, расстрелянных в ответ на такую же казнь 99 польских военнослужащих.

В сборнике рассеивается культивируемый политиками и публицистами миф о том, что в польском плену погибли то ли 60, то ли 80 (эту цифру называет Тулеев), то ли даже 100 тысяч советских военнослужащих. Анализ исторических документов свидетельствует о том, что в плену скончалось 18-20 тысяч (из примерно 157 тыс.), что близко к известным ранее польским данным. Причины указаны выше – суровые военные годы не способствовали выживанию пленных. Конечно, гибель даже одного человека – трагедия, но никаких свидетельств целенаправленного массового уничтожения красноармейцев польскими властями найдено не было. Подобные драмы происходили и в других странах, за примерами далеко ходить не надо: из более чем 44 тыс. поляков, оказавшихся в те же 1919-1920 годы в советском плену, домой вернулись лишь 26,5 тысячи. Однако польская сторона не «приплюсовывает» этих погибших к числу жертв Катыни, проводя принципиальное различие между причинами их гибели.

Что же касается судеб красноармейцев, якобы пропавших в польском плену (в российских СМИ обычно назывались цифры 62-64 тыс.), то кое-что о них удалось выяснить. Не менее 20 тыс. красноармейцев вступили в антибольшевистские формирования под руководством Булак-Балаховича, Перемыкина, Петлюры. Еще 12 тыс. — бывшие «стрельцы», члены Украинской галицийской армии — перешли на сторону большевиков, а затем сдались полякам. Рядовых тут же распустили по домам, офицеры пошли служить к Петлюре. Кстати, некоторых из этих бывших пленных, оставшихся после войны в Польше, органы НКВД настигли уже в 40-е годы, репрессировав за «антисоветскую деятельность».
Таким образом, не менее трети «пропавших» пленных с оружием в руках воевали против большевиков, а западные украинцы не захотели участвовать в русско-польских разборках. Но куда же делись остальные? Историки доказывают, что часть пленных была освобождена наступавшей на Варшаву и Львов Красной армией (только в один из дней удалось «отбить» у противника 7 тыс. пленных). Позднее в официальных списках вернувшихся из плена их не учитывали. Другие бежали из-под стражи и вернулись на Родину «самотеком» — таких были тысячи, так как у польских властей часто не хватало сил для того, чтобы сторожить пленных. Некоторые были освобождены поляками. Около одной тысячи не вступили в антисоветские формирования, но предпочли остаться в Польше – в том числе у родственников. Наконец, часть пленных составили мобилизованные в Красную армию белорусские крестьяне-возчики, которых, ввиду их явной безобидности, распустили по домам.

В общем, работа историков смогла прояснить темные места давней трагедии. Вряд ли, однако, их аргументы убедят политиков и публицистов, которые все ищут «противовес» Катыни и обвиняют поляков в сознательном сокрытии массовых военных преступлений. Ведь исторические сборники выходят небольшим тиражом и не для массового читателя, а спекуляции на беде русских крестьян и рабочих, посланных большевистским начальством экспортировать революцию в соседнюю страну, были обнародованы в многотиражных СМИ.

В любом случае, однако, выход в свет сборника о судьбе советских пленных в Польше свидетельствует о том, что наряду с политиканской и спекулятивной тенденцией существует и другая, демократическая, которой свойственен открытый и честный диалог на основе исторических фактов, вне зависимости от того, удобны ли они для кого-то или нет.

Автор — заместитель генерального директора Центра политических технологий