Правозащитники и жертвы режима

Российские правозащитники отыскали новую жертву режима: это Анатолий Чубайс. "Общероссийское общественное движение "За права человека" считает, что возбуждение в отношении руководства РАО "ЕЭС" уголовного дела носит отчетливо политическую подоплеку", - говорится в разосланном СМИ бюллетене.
Странное заявление.

Нет-нет, Чубайсу сейчас, конечно, не позавидуешь. И нет сомнения, что прокуратура, Рогозин и Лужков после аварии навесят на него всех собак, в том числе и тех, за которых отвечают сами. (Простейший пример - за сброс в реку фекалий при отключении электроэнергии ответственность несут не столько энергетики, сколько соответствующие городские службы, не имеющие резервных мощностей.)

Но все-таки "политическая жертва" Анатолий Чубайс руководит государственной компанией в стране, где бизнес отбирают даже у частных коммерсантов, заподозрив их в политическом отступничестве; и патронирует СПС, который после нынешнего съезда трудно заподозрить в нелояльности. Сместить Чубайса хотят многие - но все-таки давайте не путать придворные разборки с политическим преследованием. Чубайс - жертва интриги, но не репрессий.

Но я не о Чубайсе. Я о правозащитниках.

В апреле на Анатолия Чубайса было совершено покушение, за которое тут же арестовали полковника ГРУ Владимира Квачкова, который имел несчастие оказаться близ места перестрелки в зеленом СААБе жены.

Тогда, после ареста Квачкова, я не прочла никакого взволнованного документа о новом политзаключенном. Если бы с такими уликами за покушение на Чубайса арестовали чеченца, то хай был бы до небес. Но полковник ГРУ не воспринимается как объект правозащиты.

После того как я выступила в защиту Квачкова, у меня состоялся разговор с неким либералом. «Почему вы на стороне Квачкова?» - недоуменно спросил он меня. «Потому что я не верю в его вину. Не верю, что спецы из ГРУ созванивались друг с другом по собственным телефонам, что они приехали на место покушения на собственной машине, что продавец на рынке запомнил номер другой машины, на которой они покупали коврики. Но даже если они сделали все эти глупости, что маловероятно, я не думаю, что они не смогли взорвать Чубайса: уж этому-то их учили», - ответила я. «Но вы знаете, кто его еще защищает?! Союз Офицеров и РНЕ!»

Это замечательная логика. Неважно, виновен человек или нет. Важно, наш он или не наш. Либерал или полковник ГРУ.

Правозащитное движение - один из немногих оставшихся у общества инструментов, с помощью которого оно реагирует на то, что у нас происходит. Но в каком состоянии этот инструмент?

Наши российские правозащитники - наследники правозащитников советских. В СССР не было бизнесменов. В нем были диссиденты.

Главный объект защиты в советском обществе - это человек, сознательно протестующий против режима. А не человек, ставший его жертвой: потому что у него много денег, потому что он поссорился с губернатором или просто потому, что сидел не в том месте и не в тот час в зеленом СААБе.

Российские правозащитники неосознанно продолжают советскую тенденцию. Как правило, они защищают не тех, кто пострадал от режима. А тех, кто бросил ему вызов.

(Исключения редки, но показательно, что именно тогда действия правозащитнов получают резонанс. Так, стоило правозащитникам стать на сторону избитого ментами Благовещенска - и резонанс от этой истории, в которой движение «За права человека» очень много сделало, был разительно велик.)

Но обычно под категорию бросивших вызов подпадают чеченцы. Нацболы. Участники демонстраций. Участники выставки «Осторожно, религия!». Враги режима (нередко самозваные или фальшивые), а не его жертвы.

И неважно, насколько конституционны действия этих врагов и насколько их протест служит целям саморекламы.
Я сильно сомневаюсь, что в пуританской Америке художники, вздумавшие развешивать сосиски на кресте, не нажили б неприятностей. Я полагаю, что захват приемной президента любой страны - это хулиганство.

Я была очень рада, когда в том числе благодаря усилиям движения «За права человека» в Грозном отпустили похищенного Махмуда Магомадова. Но я не уверена, что Магомадова стоит называть правозащитником. Да, он отличный юрист, он спас много жизней и подготовил множество документов в суд по правам человека. Но в дни независимой Чечни г-н Магомедов, как зампрокурора Чечни, вводил шариатские юридические нормы: в том числе и публичные казни. На первой из них сам присутствовал. Я не против шариата - я против того, чтобы называть сторонников шариата словом «правозащитник». А если называть правозащитником любого чеченца, который вытаскивает людей из тюрем, то главным правозащитником Чечни можно считать Рамзана Кадырова - он освободил больше всех.

А теперь посмотрим на происходящее глазами простого обывателя, Ивана Ивановича Петрова. Он живет в стране, где издевательство властей над человеком - ежеминутное, ежечасное. Он выходит из дома - и видит милиционеров, бьющих таджика. Просто так. Таджик - их законная добыча, коллективный раб любого человека с «корочкой», имеющего право обобрать его, поколотить и даже забить до смерти.

Иван Петров приходит на работу и узнает, что работы больше нет, потому что в булочную, где он работает продавцом, пришла налоговая инспекция: бизнес его хозяйки хочет забрать другой человек. Иван Петров возвращается домой и слышит, как на лавочке, у подъезда, соседки обсуждают утреннее происшествие: пьяный полковник ГАИ из соседнего дома размазал по тротуару своим «мерседесом» женщину с ребенком в коляске, и теперь ребенку посмертно шьют уголовное дело.

В конце концов Иван Петров теряет терпение. Он хочет узнать, есть ли в этой стране тот, кто готов защитить его права: права человека, который не принимает участие в выставке «Осторожно, религия!», не вламывается в приемную президента, не воюет с оружием в руках против русских за жизнь своего народа и не возглавляет РАО «ЕЭС России».

Просто права человека, который не хочет быть крепостным гаишников, омоновцев и чиновников.
Есть ли такое движение?