Булгаков: сатанинские стихи
Как любой ТВ-зритель, вспоминаю о классике от показа к показу. Вот и настал черед Михаила Афанасьевича.
Я благодарен авторам сериала на самом деле прежде всего за то, что те нестыковки, которые в тексте проглатываешь не замечая, в кинопереводе просто вылезают, режут глаз и слух.
Какая, действительно, связь между Пилатом и Лиходеевым? Между love story и Христом? Может, виноват Бортко – не так снял? Нет, не выйдет дело. Снял – как написано (хуже снял, лучше снял – не суть). Снял добросовестно и подробно. И чем обсуждать кастинг актеров, мне кажется, стоит задуматься над другим: а что снимают? Вы понимаете, какой роман и о чем написал классик?
Для меня это – загадка.
И мне хотелось бы набраться окаянства и поставить несколько вопросов. Кстати: они самоочевидны, прямо прописаны в тексте Михаила Афанасьевича. Но почему-то, когда об этом говоришь вслух, от тебя шарахаются, как будто ты говоришь что-то неполиткорректное, просто – неприличное.
Но неприличные вопросы всегда самые интересные. Поэтому, вот несколько.
Разговор с Дьяволом на скамейке
Я помню, что в 1960-70е, мы, советские школьники-студенты, открывали для себя вечные темы – Иисус, Евангелие, бессмертие души – через «Мастера». Это одна из причин, почему он стал действительно культовым. Скажем, намного перекрыл ничуть не хуже написанные (с моей точки зрения) «12 стульев» – «Золотого теленка». Конечно, в «бытовых частях» Булгаков ничуть не сильнее (по-моему – слабее), но Ильф-Петров не служили для советских интеллигентов проводниками в Ершалаим. А Булгаков – служил. Поэтому он и стал буквально предметом квазирелигиозного культа в эрзац-атеистическом и эрзац-религиозном обществе (преувеличение? Кто помнит 1970-е, думаю, согласится – если и преувеличение, то небольшое).
Но о какой же «эрзац-религии» написано в «Мастере»?
Первое. Для начала такой вот вопросик – Бог есть? Или нет?
«Доказательство Канта, – тонко улыбнувшись, возразил образованный редактор, – также неубедительно.
– Взять бы этого Канта да за такие доказательства года на три в Соловки! – совершенно неожиданно бухнул Иван Николаевич».
Конечно, это парафраз подхода Шарикова, который был несогласен и с Энгельсом и с Каутским, предлагал вместо всей этой мутоты немецкой отнять и поделить.
Что ж – Булгаков опять издевается над Швондер-Берлиозом и Бездомным, этим симпатичным Шариковым?
Да, разумеется… Только вот:
«Но предложение отправить Канта в Соловки не только не поразило иностранца, но даже привело в восторг.
– Именно, именно, – закричал он… – ему там самое место».
Далее следует знаменитое «ежели Бога нет, то, спрашивается, кто же управляет жизнью человеческой и всем вообще распорядком на земле». А в качестве образцов «эффективного управления» приводится два – «саркома легкого» и внезапное попадание под трамвай. «Не правильнее ли думать, что управился с ним кто-то совсем другой?»
Ай да Бог у Булгакова! Саркомы да трамваи (к этим механическим зверям у Мастера особое отношение). «Он не иностранец! Он не иностранец! – думал он, – он престранный субъект… но позвольте, кто же он такой?»
«Ну мы-то с вами понимаем», как с мудрой улыбкой говорил один герой Булгакова, что он профессор черной магии. Воланд, Дьявол, проще говоря. Да. Это – мы понимаем. А вот другое – понимаем? Конечный логический вывод из рассказа Воланда об устройстве мира сделать можем?
А именно: НИКАКОГО БОГА В МИРЕ – НЕТ. ДЬЯВОЛА ВПОЛНЕ ДОСТАТОЧНО, саркомы и трамваи – по его части! Вот он и управляет, дьвол-созидатель.
Булгаков об этом говорит предельно просто. Доказательство бытия Божия по Канту осмеяли. Принято (тройка: Воланд, Иван, Берлиоз) отправить старика Иммануила в Соловки, самое место хрычу. Да, дьволу это по силам – на один зубок. Итак, доказательства бытия Божия полетели под лавку. Как выражался Лаплас, «в этой гипотезе (о существовании Бога) – не нуждаюсь». Но зато: «Умоляю вас на прощанье, поверьте хоть в то, что дьявол существует!… Имейте в виду, что на этот счет существует седьмое доказательство и уж самое надежное! И вам оно сейчас будет предъявлено».
Разговор с Дьяволом по телефону
Теперь давайте отойдем от скамейки на Патриарших, тем более что Берлиозу все равно не помочь (а стоит ли?), и вспомним кратко жизнь «М.А.Булгакова, эсквайра».
1914. 1917. 1918-20. 1920-е. 1930-е. 1937.
Бог – есть? И что же ОН ДЕЛАЛ ВСЕ ЭТИ ГОДЫ, где же он спрятался – позвольте спросить?!
Мог – ВСЕРЬЕЗ! – верить в Бога, в русского православного Бога умный русский православный человек, ВИДЕВШИЙ ВСЕ, ЧТО ВИДЕЛ врач Булгаков? Он это видел – у белых, у красных, у зеленых. Верить не на уровне ритуалов, а по уму и сердцу? «Так вот насчет этого перста… Какой там может быть перст, когда и Бога-то нету? Я в эти глупости верить давно перестал. С пятнадцатого года, как нагляделся на войну, так и надумал, что Бога нету. Никакого! Ежели бы он был – не имел бы права допущать людей до такого беспорядка. Мы – фронтовики – отменили Бога, оставили его одним старикам да бабам». Это говорит боевой есаул Гр. Мелехов. К какой категории прикажете отнести военврача Булгакова – к старикам или бабам?
Бога – нет. А Дьявол – есть.
Булгаков до этого не просто дедуктивно додумался («ежели Бога нет, то кто же управляет?»). Он этого дьявола знал – как и все.
Мы все ходили под Богом.
У Бога под самым боком.
Он жил не в небесной дали.
Его иногда видали
Живого. На Мавзолее
…
Однажды я шел Арбатом,
Бог ехал в пяти машинах.
Серело. Брезжило утро.
Он глянул жестоко, мудро
Своим всевидящим оком,
Всепроникающим взглядом.
Мы все ходили под Богом.
С Богом почти что рядом.
Две детали. Булгаков знал: это не Бог, а Дьявол. Булгакову ли не знать – ведь он с ним разговаривал по телефону (и это – вторая деталь)!
А теперь прошу вас перенестись в начало романа, к эпиграфу.
«… так кто ж ты, наконец?
Я – часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо».
Да! Раз Бога нет, то Дьявол по совместительству поработает и им. Если Бога нет, «то все позволено». Чушь! Софистика человека, знающего, что Бог есть, и ведущего общие диспуты на эти темы. А Булгаков подходил – ПРИШЛОСЬ ПОДОЙТИ! – к вопросу ПРАКТИЧЕСКИ. Не «если», а «раз уж» Бога «все равно нет», то остается надеяться – на кого? Точно. На ДЬЯВОЛА вся и надежда!
Булгаков эту дьявольскую диалектику тоже знал – не из книжек. Дьяволу нравились «Дни Турбинных». Дьявол говорил с ним, дал ему работу во МХАТе. Дьявол спросил его, не надоели ли ему большевики и не хочет ли он уехать. Он не поддался на искушение, он ответил, что он русский писатель и хочет остаться в России. Дьявол положил трубку – и дальнейший разговор с ним, оставшиеся 10 лет жизни, Булгаков вел уже только в своем сознании.
Это был добрый Дьявол – по крайней мере так о нем писал Булгаков. Булгаков старался его полюбить – хотя это дело непростое, пьеса «Батум» на дьявольский вкус показалась несъедобной.
Мечта о фашизме
Дьявол «пристроил под трамвай» историю России, а потом твердо двинул трамвай русской истории по шеям тысяч швондеров-берлиозов. «Важное в самом деле происшествие – редактора журнала задавило!» Но для Булгакова – судя по дневнику Маргариты (он опубликован) – это было довольно важно и… не неприятно! Он не был так кровожаден, «бедный и окровавленный Мастер», но с 1918 года накопился у него, изволите видеть, кой-какой счетец к этим швондерам – троцким и зиновьевым, авербахам-латунским и мейерхольдам … А что по дороге трамвай раздавил еще несколько миллионов «Вульфов, которые ни в чем не виноваты», – ну что ж … Сказано же – Дьявол!
Да. Единой правды, увы, нет. Правда Булгакова – не правда Мейерхольда, правда Маяковского – не правда Есенина, правда Мандельштама – не правда Пастернака. А Дьявол был – один. Как говорится «один на всех, мы за ценой не постоим».
Булгаков пожил в Аду Гражданской войны. И сделал вывод: нет правды на стороне белых. Это был не конъюнктурный ход, а глубокое убеждение – кстати, общее почти для всех, кто близко столкнулся с прелестями «добровольческой» «грабь-армии». Тем более нет правды на стороне красных. Ну, и уж совсем ничего, кроме ужаса, хаоса, бреда (ПОЛНОГО УЖАСА!), нет на стороне свободного, восставшего народа – тех самых вольных хлеборобов, петлюровцев.
Где же правда?
На стороне Сильного Человека, который – ОДИН ! – способен навести порядок в этому Аду. Ад останется Адом – но ничего другого все равно нет, а это будет хотя бы упорядоченный Ад.
Мои вольные фантазии «на тему Булгакова»? Зачем же так… Кто ЕДИНСТВЕННЫЙ герой «Бега» ? Слюнтяй Голубков? Дура Корзухина? Симпатяга Чарнота? Ясно – нет. Герой выделен, назван (в списке действующих лиц) без добавления, по имени: Роман Валерьянович Хлудов. Да, он не «положительный». Гораздо важнее, что он просто ГЕРОЙ, центр, магнит, логический фокус. Все бегают вокруг него. Он хочет зла, творит же, понятное дело, благо (спас Голубкова-Серафиму).
Но Хлудов – это, так сказать, только черновой рисунок. Воланд, ясно, покруче будет (наш приятель Слащов против Сталина – просто Кант какой-то недорезанный).
НАСТОЯЩЕМУ герою предстоит решить «теорему Преображенского». В самом деле, какова голубая мечта идеального интеллигента Преображенского? Парламент? Свобода, так сказать, слова? Гражданское общество? «Городовой ! – кричал Филипп Филиппович. – Городовой! Это и только это. И совершенно неважно – будет ли он с бляхой или в красном кепи».
Сбылась мечта… профессора! К 1937-му (момент явления Воланда в Москве) городовых хватало. «Вокальные порывы» 1920-х годов, так мучившие проф. Преображенского, были усмирены – да так, что царь, так сказать, Иван Васильич от ужаса в гробу перевернулся… Правда, под фуражкой городового видна была честная морда добряка-Шарикова, окончательно очеловечившегося – ну так не все предусмотрел старик Преображенский. Дьявольщина, одно слово – диалектика …
Шариков-1937 = ФАШИЗМ. Советский фашизм (большевизм) в самой острой, параноидально-террористической форме. И отношение к нему у Булгакова – совсем не простое.
Для политкорректного современного интеллигента «фашизм» – далее нерасчленимое (и весьма абстрактное, честно говоря) ругательство (вроде «сионизма» для товарищей-патриотов). Но так было не всегда! Интеллигенты отвернулись от фашизма окончательно, когда он сдох. А вот когда они знали его на ощупь, многие были не прочь продолжить знакомство. В пору его цветения (1920-30-е годы) интеллигенция раскололась. Были антифашисты, были фашисты, фашисты были тоже всех цветов радуги… Хайдеггеру, Гамсуну и Рихарду Штраусу нравился фашизм коричневый, а Брехту, наоборот, – красный. Фашизмом болели, как известно, Маяковский и Эзра Паунд, Бердяев и Устрялов.
Вот и у Булгакова – сильный герой-палач (кстати, ни в одном романе Булгакова нет ни слова в осуждение ЧЕКИСТОВ. Наоборот, они всегда сила, УПОРЯДОЧИВАЮЩАЯ ХАОС), Дьявол как творец мира, добро в форме отчекрыживания голов швондерам-берлиозам.
И вот – апофеоз булгаковского мира. Высшая степень сеанса черной магии – бал Сатаны. Дьвольская справедливость, о которой Мастер молил своего рябого Воланда, свершилась… Мастер отравлен, воскрешен, освобожден, отрезанная голова Берлиоза получила по вере своей.
Кончен бал, погасли свечи. Дьявол закончил работу в Москве – пора улетать. Хорошенького – понемножку.
А и верно – 1937-й кончился. Кончился сеанс черной магии, где Варьете была вся страна, от Бреста до Владика, кончались судебные балы, сеансы черной магии, превращение наркомов и профессоров в отравителей колодцев и злых колдунов. Наступало «Утро нашей Родины», успокоение, «бериевская оттепель» 1939 года.
Гуманизм
Так что же – Булгаков симпатизировал советскому фашизму?
Отчасти – безусловно. Но назвать его «фашистом», язык, конечно, не поворачивается.
Отношение Мастера к Воланду, как говорится, «неоднозначное». Сталин притягивал-ужасал-отвращал-очаровывал Булгакова. Кровавые пиры и балы (уже наяву – судя по дневнику Маргариты) тоже вызывали сложные чувства. И страх, и непонимание… Но и ПОНИМАНИЕ (когда уничтожали «латунских», особо дорогих сердцу Мастера). Об однозначном, без всяких оттенков отвращении и отторжении речь не шла. Об однозначном восторге – тем более. «Разоблачение» сеанса черной магии не получилось – даже в дневнике.
И вместе с тем, при всей затрепанности слова «гуманист», это, конечно же, про Булгакова. Кошмар 1914-1940 годов (вся жизнь Булгакова!) миллион раз втоптал гуманизм в такую грязь, в такую кровь, в такой слепой ужас и немой вопль… Но Булгаков помнил о Гелле – собственно, вот это напоминание о виноватых (невиновных в этом мире НЕТ!), но вызывающих жалость, сердечную боль и было главным кошмаром кошмарного времени.
О гуманизме Булгакова написаны уже и докторские диссертации – так что долго развивать эту тему излишне. Все это правда, кто бы спорил, конечно, М.А. был гуманистом. Просто тогда был немножко иной гуманизм…
Пилатчина
И последнее. Самое очевидное и больше всего меня удивляющее.
Трудно найти более АНТИХРИСТИНСКОЕ произведение в русской литературе (ну, не Емельяна же Ярославского считать литературой), чем «Мастер».
«Но я однажды заглянул в этот пергамент и ужаснулся. Решительно ничего из того, что там написано, я не говорил. Я его умолял: сожги ты Бога ради свой пергамент. Но он вырвал его у меня из рук и убежал».
Действительно, сжечь Новый Завет, в частности Евангелие от Матфея, Булгаков не мог. Этого даже большевики не смогли. Он мог другое – противопоставить Священному Писанию свой роман.
Роман, где Иешуа для начала не Сын Божий. Где нет ни чудес, ни апостолов, ни тайной вечери, ни Воскресения.
«Что же это у вас, чего ни хватишься, ничего нет!»
Заметьте, что для русского православного человека из высокорелигиозной семьи написать ТАКУЮ «Апологию Иисуса Христа» – обыкновенное КОЩУНСТВО. И попадись Булгаков со своим романом под руку «воинствующему старообрядцу» – пожалуй, не сносить бы Мастеру головы!.. Да, это совсем не то, что для советского (постсоветского) читателя безмятежно наслаждаться «Мастером и Маргаритой», покручивая крестик на пальце. (Весьма мило, что РПЦ, так возмущенная «Последним искушением Христа», не имеет никаких претензий к Булгакову.) Впрочем, Булгаков глубоко честен: в мире, где есть только Дьявол, – какое же может быть Евангелие… Кстати, если бы его спросил какой-то священник (представим себе этого священника в Москве-1937!), Булгаков мог бы вполне резонно ответить: «А с чего Вы, Отец мой, вообще взяли, что Иешуа Га-Ноцри, бродячий философ, юродивый гуманист-анархист – это Христос?! Многих судил Пилат, многих казнил Синедрион, многих предателей звали Иуда – имя среди древних евреев весьма распространенное. А что читатель так воспринимает, что от этого и вся слава Романа – так это его, читателя, дело».
В общем, по степени своего антихристианства роман Булгакова похож на поэму Ивана Бездомного, где тоже изображен вполне реальный Иисус – только, разумеется, никак не Сын Божий.
А коллизия там, разумеется, все та же. Сильный Человек (ген. Хлудов, прокуратор Иудеи) – против доброго человека. Опять все то же – часть силы, что вечно хочет зла, творит одно благое. И опять благое творится руками чекиста-Афрания, и опять «добро» сводится к мести предателю-Иуде …
По кругу.
Я, мягко говоря, не претендую на глубокие знания в области литературоведения вообще, булгаковедения – в частности. Поэтому вполне возможно, что все, что здесь написано, – совершенная чушь, т.е. убедительно опровергается фактами, цитатами из классика, логикой и т.д.
Кстати, отвечу еще на один, совсем уж детский (и потому почти неизбежный) вопрос: «А вы, гражданин хороший, что же – против Булгакова?»
Михаил Афанасьевич, слава Богу, не нуждается в моих оценках. Смешно говорить о том, что «я (сам Я!) признаю его выдающимся писателем». Действительно, смешно. Но куда смешнее другое – по-моему, Булгакова не столько читают, сколько просто почитают.
Я всего лишь постарался ПРОЧИТАТЬ роман «Мастер и Маргарита» – прочитать открытыми глазами, буквально то, что в нем написано.
