Михаил Булгаков как поклонник Сатаны и фашизма (по поводу статьи Леонида Радзиховского)
«Заигрывал» ли Михаил Булгаков с Сатаной и фашизмом? Представляется, что такой вывод был бы по меньшей мере явно поспешным.
Да, в «Мастере и Маргарите» речь идет о визите Сатаны в нэповскую Москву. Но кто еще мог приехать в оставленную Богом страну, как не дьявол? Вспомним, как Булгаков изображает Москву. Это город, заполненный безнадежно испорченными квартирным вопросом обывателями, а также шпиками и стукачами. Город, в котором люди уходят из дома и не возвращаются, причем нечистая сила тут совершенно ни при чем. Вспомним хотя бы историю «нехорошей квартиры» до вселения в нее Берлиоза и Лиходеева. Как одна за другой опечатывались комнаты прежних жильцов: от вдовы ювелира де Фужере (иностранных поданных «шерстили» уже в 20-е годы) до некоего Беломута, которого на службу отвозила машина, – то ли спеца из «Промпартии», то ли бывшего меньшевика из Госплана, то ли еще какого бедолаги. А вспомним тему изъятия драгоценностей и валюты, которая была крайне актуальна в период индустриализации-коллективизации, когда государство топтало остатки НЭПа, выбивая из «буржуев» их сбережения.
Вспомним и о доносчиках – от злополучного барона Майгеля до непотопляемого Алоизия, – и о литературных погромщиках, и о примитивных антирелигиозниках типа Берлиоза, зазубрившего основные положения книжки забытого ныне немецкого атеиста Древса, утверждавшего, что Христа вообще не существовало. Кстати, роман Булгакова – это, в частности, и вызов Древсу, ставшему в 20-е годы гуру для деятелей Союза воинствующих безбожников. Разумеется, булгаковская трактовка евангельских событий далека от Закона Божьего, но проникнута подлинным уважением к Иисусу.
Если Иисус все же чудом оказался бы в Москве 20-30-х годов, то ему не удалось бы проповедовать не то что несколько дней, а даже несколько часов. Даже распятие бы не состоялось – вместо него была бы камера на Лубянке и место на кладбище невостребованных прахов близ Донского монастыря. Неудивительно, что дьявол чувствует себя в сталинской Москве как у себя дома. Неслучайно главные герои книги не могут выжить в городе, где неплохо устраиваются Николаи и Никаноры Ивановичи и многочисленные безымянные собратья Шарикова, устраивающие в конце романа массовую охоту за котами (вспомним бессмертное «мы их душили, душили»).
Общим мрачным колоритом Москва в «Мастере и Маргарите» разительно отличается от столицы в романах, например, Ильфа и Петрова. Соавторы-юмористы были писателями советскими, потешавшимися над «бывшими людьми» и восхищавшимися атрибутами новой светлой жизни – от победоносно движущегося по старгородским улицам трамвая (у Булгакова трамвай связан со смертью) до возведенного в Москве на воробьяниновские сокровища рабочем клубе. Если у Ильфа и Петрова появляются представители правопорядка, то общение с ними приводит не к исчезновению в неизвестном направлении (без права переписки?), а к легким неприятностям, которые можно компенсировать отдыхом на курорте – как это и сделал «заговорщик» Кислярский. О теме богооставленности России они даже не задумываются – религиозная тема интересует их только в контексте традиционных для 20-х годов «разоблачений» корыстного духовенства в лице о. Федора Вострикова. Представить такой персонаж у Булгакова просто невозможно: даже в «Батуме» противостоящие Сталину семинарские святые отцы выглядят вполне пристойно.
Но при всей мрачности изображенной в романе Москвы «Мастер и Маргарита» не представляется творением отчаявшегося человека. Москва оставлена Богом – но этого нельзя сказать о мире в целом. Сатана не всесилен – ему подчинены только те, кто сознательно продал свою душу, предавал и убивал. Не случайно, что даже грешники «со смягчающими обстоятельствами» – от Фриды до Пилата – рано или поздно освобождаются от наказания (а значит, и от власти дьявола). Мастер же и Маргарита находят вечный покой не по прихоти Воланда, а по просьбе Иешуа – слабого Иешуа, который оказывается сильнее дьявола, играющего в судьбе героев важную, но скорее инструментальную роль.
Относительно гипотетических симпатий Булгакова к фашизму. Напомним, что первая половина ХХ века прошла под флагом сильной личности, которая может основать государство, спасти нацию, победить врагов, прославить отечество. Яркая личность возвышалась над институтами, которые казались банальными и скучными, а то и косными и коррумпированными. Венгерский мыслитель Иштван Бибо писал о распространенном в те годы особом типе авторитарного политика (причем далеко не обязательно фашиста), которому «наряду с бесспорным талантом свойственна определенная доля хитрости и напористости, что делает его в высшей степени пригодным для фальсификации демократии», а также для политического насилия. Кстати, и фашизм первоначально был воспринят в мире спокойно, потому что рассматривался как очередной вариант «персоналистского» режима, быть может, немного более эпатажный, но не более того. Для того чтобы иллюзии исчезли, потребовалась страшная война, крах государств, построенных «великими людьми», осознание того ада, в который может ввергнуть свой народ такая «сильная личность».
Однако Булгаков не поддался общей моде. Он показывает Воланда не как вершителя судеб, а скорее как беса, мелко издевающегося над мелкими людьми (снисходящего даже до несчастного скряги-буфетчика), растрачивающего свое сатанинское могущество на пустячные фокусы. А вот Хлудов из «Бега» – это сломанный человек, когда-то в мирное время бывший вполне приличным офицером Генерального штаба (элита армии!), но, оказавшись в огне войны, превратившийся в психически неуравновешенного вешателя. Что касается «Батума», то не стоит преувеличивать значения этой отчаянной попытки Булгакова стать «легальным» драматургом, не превратившись при этом в изготовителя поделок.
В общем, ни сатаниста, ни фашиста (тоталитариста) из Булгакова не получается. Его гуманистические книги свидетельствуют о прямо противоположном.
Автор – заместитель генерального директора Центра политических технологий
