Ни войны, ни мира
Я ничего не понимаю в проблемах армии. Я ничего не понимаю в сержантах, старшинах, майорах, мичманах и генералах. Впрочем, в генералах я, кажется, понимаю… Но это, признаю, вопрос дискуссионный. Зато я точно разбираюсь в проблемах моего сына, и я очень хочу, чтобы он прожил больше 20 лет. Мне даже сложно себе представить, на что я не готов пойти, чтобы он прожил больше 20 лет.
Вчера на «Эхе» 18 процентов радиослушателей, принявших участие в опросе, высказались против срыва очередного призыва на воинскую службу. Мне интересно, у этих 18 процентов нет сыновей или, наоборот, – много сыновей и одного-двух им не очень жалко?
Мне говорят: «Да, у нас чудовищная армия. Но государство не может существовать без армии. Вы выступаете за разрушение государства?» Знаете, я с этим государством имею дело уже почти 50 лет, а нравилось оно мне 10 минут — ну, это когда Ельцин на танке… помните?.. Так что ради спасения этого государства я не то что сыном не готов жертвовать, а вообще ничем. Ну то есть буквально ничем. Более того, мне кажется, что разрушение нашего государства, в том виде, в котором оно существует сегодня, — первейшая задача всех, кто любит страну под названием Россия. И для меня совершенно очевидно, что срыв весеннего призыва 2006 года – отличная возможность начать этот процесс. Тут необходимо пояснить, что под государством я понимаю систему власти, а армия – один из основополагающих институтов этой власти.
Повторю – я совершенно не готов рассуждать на тему, какая нужна России армия. Я только знаю, что в мирное время, когда полчища врагов не рвутся через наши границы, она не должна угрожать жизни моего сына. И не должна угрожать жизням еще сотен тысяч молодых людей. Потому что, в конце концов, мы построим в этой стране такое государство, какое захотим, но их-то уже не вернешь.
Да, я не сомневаюсь, что в недалеком будущем многие из тех, кто все эти годы убивали и убивают наших детей в Чечне (и не только в Чечне, но и по всей стране), окажутся на скамье подсудимых. Да, я уверен, что преступления российской армии и российской власти всех постсоветских лет будут расследованы каким-нибудь международным судом. (Например, Гаагским.) Но будет ли от этого легче тем, кто уже потерял своих детей в этой мясорубке? Матери рядового Сычева будет легче от того, что когда-нибудь какой-нибудь суд признает персональную ответственность министра Иванова за то, что ее сын превратился в калеку? Нет, конечно. Так что, мы будем лениво ждать перемен и множить этот страшный список?
Мне кажется, срыв очередного призыва должен стать первой общероссийской акцией гражданского неповиновения. Мне кажется, наша оппозиция обязана встать во главе этого движения, внятно сформулировать его цели и задачи и, опираясь на российские законы и Конституцию, незамедлительно приступить к работе в данном направлении. Мне кажется, что родители всех российских призывников должны примкнуть к этому движению. А для этого нужно, чтобы все осознали одну простую вещь: пора просыпаться. Потому что речь идет о жизни и смерти наших с вами детей. И за эти жизни надо начинать драться. По-настоящему и без оглядки. Пора встать плечом к плечу и сказать этим людям в глаза: «Вы хотите отобрать у нас наших детей, чтобы потом их убить? Ну попробуйте…»
