Безрыбье-2

«Что это за белое вещество
виднеется в курином дерьме?»
«Это тоже куриное дерьмо».
Курт Воннегут. «Времетрясение»

Итак, что бы ни происходило, как бы ни доказывала власть свою бездарность и несостоятельность, всегда найдутся люди (порой их большинство), которые стремятся приписать ее представителям всевозможные положительные свойства и усмотреть за действиями власти сложные замыслы.

Вы, конечно, скажете мне о харизме. Правильно. Но надо помнить, что харизма, как учил великий Макс Вебер, это свойство исключительности в глазах приверженцев или последователей. Харизматическая власть — это власть, осуществляемая на том основании, что люди готовы иррационально приписывать ее носителю право на эту власть в силу свойств личности, позволяющих ее осуществлять. Это самый древний вид власти, уходящий корнями в первобытное стадо человекообразных, едва сошедших с тропы взаимного истребления, чтобы ступить на дорогу конструирования примитивного социального порядка. Успеха на этой дороге добивались те стада, в которых вожак мог сохранить власть на какое-то время, необходимое для поддержания стабильности и порядка. Поскольку, в силу случайности, власть получал не обязательно тот, кто был достоин ее по своим личным качествам, то стадо компенсировало это тем, что смирялось с властью (иначе – снова самоистребление), приписывая вожаку недостающие достоинства. Это и есть харизма.

Современный человек несет в себе все пережитки социальной психологии первобытного стада, кто в большей, кто в меньшей степени. Но, научаясь постепенно рефлексии, он начинает сопоставлять свои социальные предпочтения с реальностью и часто обнаруживает противоречия. Тогда наступает «когнитивный диссонанс». Это понятие ввел американский социальный психолог Леон Фестингер. Оно означает переживаемое человеком противоречие между конфликтующими идеями, носителями которых он является, или между идеями, убеждениями и реальностью. Человек не может долго находиться в условиях когнитивного диссонанса и находит разрешение проблемы в изменении одной из пар, приводящих к противоречию.

В результате, к примеру, утверждение «Мы проголосовали за политика Х, потому что он хороший» замещается нами в ходе избавления от когнитивного диссонанса другим: «Политик Х хороший, потому что мы за него проголосовали». (Действительно! Не могли же мы проголосовать за плохого! Ведь тогда мы сами оказались бы плохими. Но коль скоро это не так и мы, конечно, хорошие, значит, мы голосуем правильно. И, значит, политик Х хороший, коль скоро за него голосуют хорошие люди, что бы там ни подбрасывала нам жизнь и как бы ни клеветали на него всякие маргиналы.)

Когнитивный диссонанс и стремление от него избавиться полегче и побыстрее, управляющее нашими убеждениями, творит чудеса. Я был свидетелем того, как одна дама, испытывающая оргазмический восторг при виде президента одной страны, но понимавшая, что ей трудно даже самой себе объяснить это всепоглощающее чувство, воскликнула: «Но какие у него сексуальные локти!». Вот! Решение найдено! Трудно спорить о сексуальности локтей (никто еще не додумался до этого). А когнитивный диссонанс можно сгладить.

Можно, конечно, поступать и по-другому: можно искать причину в себе, в своих ошибках, в своей ограниченности, лени, недостаточной осведомленности. Может быть множество причин, приводящих человека к неверным решениям, оценкам, представлениям об окружающих людях, о жизни. Нашему несовершенству нет предела. Но мы не любим этого признавать.

В этом смысле когнитивный диссонанс связан с другим понятием из психологии – фрустрацией. Оно обозначает сильное негативное переживание, вызванное препятствием на пути достижения какой-либо важной цели. Люди аккуратно делятся на две категории в отношении поиска методов преодоления фрустрирующего препятствия. Одни ищут причины в себе, в своих ошибках и недостатках. Это сильные люди, но их мало. Слабое же большинство с удовольствием ищет причины вовне: от судьбы до происков врагов.

Вот вам, кстати, простой критерий, с помощью которого можно легко узнать, слаба власть или сильна: посмотрите, как она снимает свои фрустрации. Если постоянно ищет врагов, то диагноз очевиден: слабаки.

Но есть еще одна причина в наших социальных установлениях, побуждающая многих приписывать власти достоинства, которыми она не обладает. Мы живем в мире социальных ролей. Ролей гораздо меньше, чем людей. И это существенно упрощает наше взаимодействие, делает его более предсказуемым и надежным. Есть роль «мать» (добрая), роль «отец» (сильный), «журналист» (осведомленный), «читатель» (благодарный, конечно) и т.п. Мы взаимодействуем с людьми, преисполненные ролевыми ожиданиями. Если ожидания не оправдываются, наступают фрустрация или когнитивный диссонанс.

Вместе с ролевыми ожиданиями на нас воздействует творимая нами самими социальная мифология этакого фонового толка. В обиходе сентенции настолько очевидные, что даже не обсуждаются. Одно из таких утверждений приводилось выше: «Хорошие люди голосуют за хороших политиков». Ясно, что если мы начнем разбирать по косточкам этот тезис, если начнем сопоставлять его с фактами, то от него ничего не останется. Но мы боимся начинать такую работу, поскольку всегда есть риск поставить под сомнение крайне важную для нас посылку: «Мы хорошие люди».

С упомянутым тезисом сопряжен другой фоновый миф: «Плохие руководители бывают только у плохих людей». Строгий анализ этого высказывания еще более опасен, поскольку он может подтолкнуть нас к самоубийственному выводу: «Мы плохие». Поэтому мы подсознательно принимаем этот тезис и бессознательно используем его, только чтобы не приближаться к неприятному выводу.

Теперь, обогащенные научным арсеналом, попробуем разобраться в сути обсуждаемого предмета.
Итак, вопрос: «Что делает наша власть?» Ответ: «Она ведет постоянную пропагандистскую кампанию, цель которой – убедить общество в адекватности ее ролевого поведения и, тем самым, в адекватности ролевых ожиданий общества». Смысл послания прост: «Вы хорошие, и мы хорошие. Вы правильно нас поддерживаете, а мы правильно работаем. Пусть так будет всегда».

Между тем граждане систематически сталкиваются с тремя фрустрирующими факторами. Первый: несоответствие легенды реальным обстоятельствам повседневной жизни. Этот когнитивный диссонанс предлагается разрешать следующим образом: сузить свой круг доверия до одной персоны, полагая всех остальных «плохими боярами».

Второй фактор: столкновение с информацией, разоблачающей власть. Здесь решение такое же простое: происки врагов. Удобство этого объяснения универсально, поскольку согласуется с привычным методом преодоления фрустраций. Заодно на врагов можно списать и неэффективность власти, как и причины всех других неприятностей: клеветники оказываются одновременно террористами.

С третьим фактором сталкивается, как правило, меньшинство. Прежде всего – наиболее осведомленная часть общества. В первую очередь журналисты. Именно они обладают всевозможной информацией, которая просто вопиет: «Воруют! Глупы! Бездарны! Неэффективны!» Потому именно они чаще всего переживают тяжелейший когнитивный диссонанс. Легче всего тем, кому повезло и кто не впал в неумеренные и преждевременные восхваления власти. Те, как Юлия Латынина, страдают когнитивным диссонансом в легкой форме, которая лечится умеренными фантазиями о несуществующих достоинствах отдельных представителей власти или их малозначимых удачах, вроде своевременного слива информации. Чем ничтожнее власть, тем труднее таким журналистам мириться с необходимостью комментировать действия ничтожеств. И тем сильнее побуждение найти в этом дерьме светлое пятнышко и донести об этом городу и миру (смотри эпиграф). Полное безрыбье побуждает их выдавать за рыбу не только раков, но даже их помет.

Тяжелее другим, кто поддался привычному русскому греху: мимолетной влюбленности во власть. А ведь она у журналистов и «политологов» обычно протекает в открытой форме. Вот этими овладевает тяжелейшая разновидность когнитивного диссонанса. И преодолевают они его, прибегая к предельно сильным средствам. Вранье – только одно из легких лекарств в этом наборе. Крайнее средство – перерождение личности, перетекающее в вырождение. Кстати, когда встречаете этих несчастных, не делайте поспешного вывода о том, что они продались преступному режиму. Таким еще повезло, у них нет никаких противоречий. Они куют собственное благополучие за счет страны, за наш с вами счет. И все.

Но есть среди них люди, искренне убеждающие нас в том, что власть безупречна, замыслы ее чисты, а все неприятное суть происки врагов. Их меньше, а их искренность – результат большой внутренней работы над собой в процессе преодоления когнитивного диссонанса. Интересно: чем отвратительнее власть и ее действия, тем изощреннее аргументы, изыскиваемые этими несчастными для нас и для себя. Их мне жаль, ибо они – первые кандидаты в умалишенные или самоубийцы. Это часто происходит, когда противоречия становятся непреодолимыми. Вспомните автора романа «Молодая гвардия».

Впрочем, граница между группами размыта, и можно легко попасть в зону риска, не заметив, как это произошло. Ведь однажды необоснованно возведя власть даже на маленький пьедестал, придется повторять это снова и снова, преодолевая раз за разом когнитивный диссонанс и подтверждая любыми средствами как свою состоятельность, так и истинность былых ошибочных оценок.

Потому в заключение четыре совета и одно напоминание.
Первый: если хочется (или очень нужно) похвалить власть, воздержитесь хвалить персоны, хвалите действия. А еще лучше – результаты действий.
Второй: если есть возможность не хвалить власть, не хвалите.
Третий: не забывайте, человек не совершенен, даже если он журналист. Тем более если он – политик.
Четвертый: люди любят, когда другие (а не они сами) раскаиваются в прежних ошибках. Не бойтесь раскаиваться. Читатели это любят.
Наконец: смотри эпиграф.

P.S. Посвящается людям, которых я когда-то уважал, а теперь жалею.


Автор — президент Фонда ИНДЕМ