Непонятное состояние
В прошлую пятницу, 20 апреля, в грозненском следственном изоляторе случился бунт. То есть прошло сообщение о том, что-де заключённые бунтуют, вскрыли вены, выставили требования...
При ближайшем рассмотрении выяснилось: действительно, двое только что этапированных из-за пределов Чечни порезали себе руки. Порезали, но выше запястий и неглубоко — только кожу повредили. Раны им обработали и перевязали. Требовали они — внимание! — введения в грозненской тюрьме "воровского закона" и "общака". К кому были обращены эти требования, я так и не понял. Неужели к администрации?
Но при желании этот эпизод тоже можно было бы отнести к приметам нормализации в Чеченской Республике. Счесть дуновением мирной жизни в тюрьме, где доселе сидели люди, задержанные в связи с продолжающимся... вооружённым конфликтом? "контртеррористической операцией?"
Есть такое лагерное выражение — "попасть в непонятное".
Именно это происходит при попытке как-то определить происходящее в Чечне и на Кавказе в целом.
Восстановление Грозного начиналось с фасадов центрального Проспекта Победы. Сажали ёлки, клали тротуарную плитку, а в руины, где порою сохранилась только внешняя стена, вставляли пластиковые окна. Над этим смеялись — до тех пор, пока ремонтные работы не продвинулись в глубь кварталов.
Месяц назад, въезжая в город с трассы "Ростов-Баку", мой коллега попал в "зачистку" Чернореченского леса, чем немало позабавился. Толпы милиционеров — одни, обвешанные оружием и «разгрузками», другие с солидными животами вместо жилетов — работали граблями, топорами, пилами, малярными кистями... Любо-дорого посмотреть! Теперь, откуда бы ты ни ехал в Грозный, город тебя встречает не только укатанным асфальтом, мачтами освещения, пока ещё не подключенными, но и побеленными стволами деревьев на зачищенных обочинах. При желании в этом можно найти милицейский смысл: теперь будет заметен и посторонний предмет на газоне, и посторонний человек — даже в темноте.
А в городе вовсю ремонтируют дома. Вдоль дорог выкладывают тротуары. Улицы тоже ремонтируют. Впрочем, при взгляде на Грозный через Google Earth видны зияющие провалы, целые кварталы руин.
Улицу Сайханова — по ней проходит путь от Ханкалы в Черноречье — когда-то называли "фугасной". Она была изуродована не только взрывами, но и "чёрными металлургами", выворотившими трамвайные пути на металлолом. Теперь здесь ставят бордюрные блоки, укатывают в два слоя асфальт. Правда, асфальт кладут без бетонной подушки — основу выравнивают грейдером. Интересно, долго ли эта мостовая пролежит? Меня терзают смутные сомнения...
Те же смутные сомнения возникают при взгляде на всегрозненскиий ремонт — и немедленно подтверждаются. Абдулла, мой знакомый, пожаловался, что в его доме косметический ремонт уже пошёл трещинами — слишком сильно повреждён бомбёжками остов здания.
Сомнения Абдуллы простирались глубже: ремонт домов — это хорошо. А ну как в отремонтированные квартиры вселятся люди, и не просто въедут, а начнут дружно пользоваться благами цивилизации, включая водопровод и канализацию? Вода из водопроводных магистралей и сточные воды пойдут в почву, фундамент тут же поплывёт, и нынешние трещины в стенах покажутся мелочью!
Эту душевную боль Абдулла излил не только мне, но поделился с кем-то, имеющим доступ к чеченскому начальству. В ту же ночь к его дому подъехали спецмашины... Нет, Абдуллу не похитили, не запихнули в спецмашину и он не исчез. Потому как ассенизационные цистерны были использованы по прямой надобности — из подвала его многоэтажки откачивали стоявшие там нечистоты. Однако слова неугомонного грозненца попали на страницы московского еженедельника. После этого, боюсь сглазить, проблемами грозненского водоканала начальство озаботилось всерьёз.
Если ехать вдоль Терека вниз по течению, то где-то со станицы Бороздиновская всё меняется. Расчищенные лесополосы и крашеные деревья по обочинам сменяются дремучим сказочным лесом, в котором впору снимать сцены из "спящей красавицы". Дорога пустынна…
Блок-пост на границе Дагестана встречает странников с удивлением и явной непривычкой. Сразу за блок-постом — жизнь, снующие по шоссе машины. На поле за шоссе — палатки, хибарки, саманные домики — городок беженцев из Бороздиновской. Одиннадцать их односельчан, "исчезнувших" после проведённой ямадаевским батальоном "Восток" зачистки, до сего дня не найдены. Военная прокуратура предпочла счесть их жертвами неизвестных бандитов, вошедших в село вслед за "ямадаевцами", а суд — согласиться с прокуратурой.
Многие из бороздиновских беженцев разъехались по дагестанской глубинке. Впрочем, здесь тоже хватает своих проблем. Можно вспомнить "ваххабитские анклавы" — сёла Карамахи и Чабанмахи. А вендетта местной милиции и местного же подполья не прекращалась все прошедшие годы — просто в тени чеченской войны это было не так заметно.
Теперь не замечать трудно: сообщения о нападениях на милиционеров и "спецоперациях" приходят каждую неделю. За этими сообщениями — человеческие судьбы и смерти, безнаказанные преступления.
Вот материалы только по одному делу. Пятидесятилетнего Магомедова, инвалида без рук и без ног, доставили в районное отделение внутренних дел, там у него обнаружили три гранаты. Его дочь пять суток допрашивали, после чего были вынуждены передать родным — она выглядела, как после автокатастрофы. Отца-инвалида, по словам родственников, в итоге выкупили — то есть за двадцать пять тысяч долларов он получил условный срок. А спустя какое-то время выехал из села и "исчез" вместе с машиной и водителем. Труп водителя нашли через месяц. Семья пытается искать справедливости и находится под давлением...
Впрочем, слово "допрашивали" недостаточно эмоционально. Посмотрите на одну фотографию - вот, что можно сделать с человеком, пока он ещё жив. Посмотрите, не отворачивайтесь...
В Чечне и так год от года похищений становилось все меньше. А после январского "стоп-приказа", отданного Рамзаном Кадыровым своим приближённым "силовикам", республика мало отличается от "соседей".
То есть людей не то чтобы не похищают... Вот Рамзана Хасиева из села Гойское похитили 20 февраля и доставили в урус-мартановское отделение печально известного Оперативно-розыскного бюро № 2. За одиннадцать часов запытали почти до смерти. Вовремя освободить Хасиева удалось только потому, что его братья служат в милиции. В больнице зафиксировали сотрясение мозга, множественные кровоподтеки, ссадины туловища, верхних и нижних конечностей, ушиб правой поясничной области и поясничного отдела позвоночника.
Дело получило огласку — о Хасиеве говорили не только правозащитники, но и Рамзан Кадыров. 5 марта прокуратура возбудила уголовное дело по факту применения пыток. Но семью Хасиевых в покое не оставили: на прошлой неделе сотрудники ОРБ-2 обнаружили в машине двоюродного брата Рамзана наркотики. Обнаружили примерно с таким же соблюдением процессуальных норм, как их дагестанские коллеги находили гранаты у инвалида Магомедова.
Противостояние правозащитников и "правоохранителей" с их инструментарием методик "оперативно-розыскной деятельности" — сюжет, обычный для любого российского региона. Просто в Чечне, как и в соседних республиках, "недозволенные методы" используют для фабрикации дел о терроризме — различие только в статьях уголовного кодекса.
На выезде из Грозного — вооружённые милицейские посты, затор, всеобщая проверка. На особо злостных нарушителей закона чеченские блюстители порядка бросаются с ножами и безжалостно сдирают тонировку со стёкол машин…
А на севере соседней Ингушетии всю эту неделю продолжалась войсковая спецоперация. Станица Вознесеновская была блокирована войсками. У въезда — десятки бронетранспортёров и "Уралов". Силовики по многу раз обыскивают домовладения. Четырёхтысячное население станицы прогоняют через проверку "по компьютеру". О бесчинствах жители не говорят, а к тому, что "проверяющие" не представляются и не предъявляют ни документы, ни ордера, относятся спокойно. Другое дело, что уже неделя как зарядили дожди и само присутствие военных, ищущих тепла и обустраивающихся "всерьёз и надолго", жителей нервирует. Что, кто, зачем — никто не понимает. Разговоры с местными идут на общие темы: "У вас в Грозном русских резали! Ваш Дудаев!.. Ваш Басаев!.." — на что следует не менее веское: "Да мы сами от этого натерпелись, да вы сами нам Дудаева прислали, да Басаев тоже из вашего гнезда выпал..."
Вроде пока обходится без эксцессов. Но по массовости это похоже на "чеченские" зачистки первых лет "второй войны".
Только 26 апреля, на пятый день "спецоперации", появилось первое официальное сообщение о её предварительных результатах: задержан муж (точнее сказать - вдовец) одной из "норд-остовских" террористок. "Зачистка" продолжается, неспешно и методично.
Мирная, спокойная Ингушетия.
Ну и как после этого называть происходящее на Кавказе? "Вооружённый конфликт", как нам объясняют, давно закончился. "Контртеррористическая операция" — тоже.
Один чеченский деятель — сначала активист ичкерийской Партии национальной независимости, потом вроде как правозащитник и общественник, собиравший митинги против "марионеток Москвы", а теперь тоже типа правозащитник, но при местном омбудсмене и местной же общественной палате — ответил на мой вопрос: "Война — не война... Лучше ситуацию в Чечне никак не называть!" Дело было на большом собрании в Махачкале, говоривший при этом принял позу путинского портрета — сидел, чуть наклонившись в сторону, подперев рукою подбородок. Хорошо ответил. Для такого рода персонажей "непонятное" — родная стихия.
Автор — член правления общества "Мемориал"
Обсудить "Непонятное состояние" на форумеПри ближайшем рассмотрении выяснилось: действительно, двое только что этапированных из-за пределов Чечни порезали себе руки. Порезали, но выше запястий и неглубоко — только кожу повредили. Раны им обработали и перевязали. Требовали они — внимание! — введения в грозненской тюрьме "воровского закона" и "общака". К кому были обращены эти требования, я так и не понял. Неужели к администрации?
Но при желании этот эпизод тоже можно было бы отнести к приметам нормализации в Чеченской Республике. Счесть дуновением мирной жизни в тюрьме, где доселе сидели люди, задержанные в связи с продолжающимся... вооружённым конфликтом? "контртеррористической операцией?"
Есть такое лагерное выражение — "попасть в непонятное".
Именно это происходит при попытке как-то определить происходящее в Чечне и на Кавказе в целом.
Восстановление Грозного начиналось с фасадов центрального Проспекта Победы. Сажали ёлки, клали тротуарную плитку, а в руины, где порою сохранилась только внешняя стена, вставляли пластиковые окна. Над этим смеялись — до тех пор, пока ремонтные работы не продвинулись в глубь кварталов.
Месяц назад, въезжая в город с трассы "Ростов-Баку", мой коллега попал в "зачистку" Чернореченского леса, чем немало позабавился. Толпы милиционеров — одни, обвешанные оружием и «разгрузками», другие с солидными животами вместо жилетов — работали граблями, топорами, пилами, малярными кистями... Любо-дорого посмотреть! Теперь, откуда бы ты ни ехал в Грозный, город тебя встречает не только укатанным асфальтом, мачтами освещения, пока ещё не подключенными, но и побеленными стволами деревьев на зачищенных обочинах. При желании в этом можно найти милицейский смысл: теперь будет заметен и посторонний предмет на газоне, и посторонний человек — даже в темноте.
А в городе вовсю ремонтируют дома. Вдоль дорог выкладывают тротуары. Улицы тоже ремонтируют. Впрочем, при взгляде на Грозный через Google Earth видны зияющие провалы, целые кварталы руин.
Улицу Сайханова — по ней проходит путь от Ханкалы в Черноречье — когда-то называли "фугасной". Она была изуродована не только взрывами, но и "чёрными металлургами", выворотившими трамвайные пути на металлолом. Теперь здесь ставят бордюрные блоки, укатывают в два слоя асфальт. Правда, асфальт кладут без бетонной подушки — основу выравнивают грейдером. Интересно, долго ли эта мостовая пролежит? Меня терзают смутные сомнения...
Те же смутные сомнения возникают при взгляде на всегрозненскиий ремонт — и немедленно подтверждаются. Абдулла, мой знакомый, пожаловался, что в его доме косметический ремонт уже пошёл трещинами — слишком сильно повреждён бомбёжками остов здания.
Сомнения Абдуллы простирались глубже: ремонт домов — это хорошо. А ну как в отремонтированные квартиры вселятся люди, и не просто въедут, а начнут дружно пользоваться благами цивилизации, включая водопровод и канализацию? Вода из водопроводных магистралей и сточные воды пойдут в почву, фундамент тут же поплывёт, и нынешние трещины в стенах покажутся мелочью!
Эту душевную боль Абдулла излил не только мне, но поделился с кем-то, имеющим доступ к чеченскому начальству. В ту же ночь к его дому подъехали спецмашины... Нет, Абдуллу не похитили, не запихнули в спецмашину и он не исчез. Потому как ассенизационные цистерны были использованы по прямой надобности — из подвала его многоэтажки откачивали стоявшие там нечистоты. Однако слова неугомонного грозненца попали на страницы московского еженедельника. После этого, боюсь сглазить, проблемами грозненского водоканала начальство озаботилось всерьёз.
Если ехать вдоль Терека вниз по течению, то где-то со станицы Бороздиновская всё меняется. Расчищенные лесополосы и крашеные деревья по обочинам сменяются дремучим сказочным лесом, в котором впору снимать сцены из "спящей красавицы". Дорога пустынна…
Блок-пост на границе Дагестана встречает странников с удивлением и явной непривычкой. Сразу за блок-постом — жизнь, снующие по шоссе машины. На поле за шоссе — палатки, хибарки, саманные домики — городок беженцев из Бороздиновской. Одиннадцать их односельчан, "исчезнувших" после проведённой ямадаевским батальоном "Восток" зачистки, до сего дня не найдены. Военная прокуратура предпочла счесть их жертвами неизвестных бандитов, вошедших в село вслед за "ямадаевцами", а суд — согласиться с прокуратурой.
Многие из бороздиновских беженцев разъехались по дагестанской глубинке. Впрочем, здесь тоже хватает своих проблем. Можно вспомнить "ваххабитские анклавы" — сёла Карамахи и Чабанмахи. А вендетта местной милиции и местного же подполья не прекращалась все прошедшие годы — просто в тени чеченской войны это было не так заметно.
Теперь не замечать трудно: сообщения о нападениях на милиционеров и "спецоперациях" приходят каждую неделю. За этими сообщениями — человеческие судьбы и смерти, безнаказанные преступления.
Вот материалы только по одному делу. Пятидесятилетнего Магомедова, инвалида без рук и без ног, доставили в районное отделение внутренних дел, там у него обнаружили три гранаты. Его дочь пять суток допрашивали, после чего были вынуждены передать родным — она выглядела, как после автокатастрофы. Отца-инвалида, по словам родственников, в итоге выкупили — то есть за двадцать пять тысяч долларов он получил условный срок. А спустя какое-то время выехал из села и "исчез" вместе с машиной и водителем. Труп водителя нашли через месяц. Семья пытается искать справедливости и находится под давлением...
Впрочем, слово "допрашивали" недостаточно эмоционально. Посмотрите на одну фотографию - вот, что можно сделать с человеком, пока он ещё жив. Посмотрите, не отворачивайтесь...
В Чечне и так год от года похищений становилось все меньше. А после январского "стоп-приказа", отданного Рамзаном Кадыровым своим приближённым "силовикам", республика мало отличается от "соседей".
То есть людей не то чтобы не похищают... Вот Рамзана Хасиева из села Гойское похитили 20 февраля и доставили в урус-мартановское отделение печально известного Оперативно-розыскного бюро № 2. За одиннадцать часов запытали почти до смерти. Вовремя освободить Хасиева удалось только потому, что его братья служат в милиции. В больнице зафиксировали сотрясение мозга, множественные кровоподтеки, ссадины туловища, верхних и нижних конечностей, ушиб правой поясничной области и поясничного отдела позвоночника.
Дело получило огласку — о Хасиеве говорили не только правозащитники, но и Рамзан Кадыров. 5 марта прокуратура возбудила уголовное дело по факту применения пыток. Но семью Хасиевых в покое не оставили: на прошлой неделе сотрудники ОРБ-2 обнаружили в машине двоюродного брата Рамзана наркотики. Обнаружили примерно с таким же соблюдением процессуальных норм, как их дагестанские коллеги находили гранаты у инвалида Магомедова.
Противостояние правозащитников и "правоохранителей" с их инструментарием методик "оперативно-розыскной деятельности" — сюжет, обычный для любого российского региона. Просто в Чечне, как и в соседних республиках, "недозволенные методы" используют для фабрикации дел о терроризме — различие только в статьях уголовного кодекса.
На выезде из Грозного — вооружённые милицейские посты, затор, всеобщая проверка. На особо злостных нарушителей закона чеченские блюстители порядка бросаются с ножами и безжалостно сдирают тонировку со стёкол машин…
А на севере соседней Ингушетии всю эту неделю продолжалась войсковая спецоперация. Станица Вознесеновская была блокирована войсками. У въезда — десятки бронетранспортёров и "Уралов". Силовики по многу раз обыскивают домовладения. Четырёхтысячное население станицы прогоняют через проверку "по компьютеру". О бесчинствах жители не говорят, а к тому, что "проверяющие" не представляются и не предъявляют ни документы, ни ордера, относятся спокойно. Другое дело, что уже неделя как зарядили дожди и само присутствие военных, ищущих тепла и обустраивающихся "всерьёз и надолго", жителей нервирует. Что, кто, зачем — никто не понимает. Разговоры с местными идут на общие темы: "У вас в Грозном русских резали! Ваш Дудаев!.. Ваш Басаев!.." — на что следует не менее веское: "Да мы сами от этого натерпелись, да вы сами нам Дудаева прислали, да Басаев тоже из вашего гнезда выпал..."
Вроде пока обходится без эксцессов. Но по массовости это похоже на "чеченские" зачистки первых лет "второй войны".
Только 26 апреля, на пятый день "спецоперации", появилось первое официальное сообщение о её предварительных результатах: задержан муж (точнее сказать - вдовец) одной из "норд-остовских" террористок. "Зачистка" продолжается, неспешно и методично.
Мирная, спокойная Ингушетия.
Ну и как после этого называть происходящее на Кавказе? "Вооружённый конфликт", как нам объясняют, давно закончился. "Контртеррористическая операция" — тоже.
Один чеченский деятель — сначала активист ичкерийской Партии национальной независимости, потом вроде как правозащитник и общественник, собиравший митинги против "марионеток Москвы", а теперь тоже типа правозащитник, но при местном омбудсмене и местной же общественной палате — ответил на мой вопрос: "Война — не война... Лучше ситуацию в Чечне никак не называть!" Дело было на большом собрании в Махачкале, говоривший при этом принял позу путинского портрета — сидел, чуть наклонившись в сторону, подперев рукою подбородок. Хорошо ответил. Для такого рода персонажей "непонятное" — родная стихия.
Автор — член правления общества "Мемориал"
