На днях прочитала в «ЕЖе» статью Михаила Маргелова «Неонацизм в Европе: пока ещё не очень поздно, хотя кровь уже выступает», и вспомнилось мне ёмкое словечко, бывшее в обиходе у моей сибирской бабушки: «оморочает». Так говорила бабушка моя о недобросовестных рассказчиках, пытающихся нагнать страху, сгустить краски и даже поставить вещи с ног на голову. Итак, основной пафос статьи Маргелова сводится к однозначному выводу: «За стеной европейских ценностей и неонацизму вполне даже комфортно». «Doch!», как говорят немцы, всё с точностью до наоборот.

 Вне всякого сомнения «чрево, которое вынашивало гада» «ещё плодоносить способно». И будет способно, к сожалению, всегда — по той хотя бы причине, что мироустройство по природе своей бинарно, и зло воспроизводится практически прямо пропорционально имеющемуся на свете добру. Но вот географически зло распыляется над поверхностью земли до обидного неравномерно. И когда мы пытаемся сказать, что там у них со всей их хвалёной толерантностью и пресловутыми европейскими ценностями нацизму так же вольготно, как и на бескрайних российских просторах, поэтому «что воля, что неволя» – результат, полюбуйтесь, один, то мы занимаемся самообманом (или просто обманом — не берусь утверждать, чем в контексте статьи Маргелова конкретно).

«Во Франции, Германии, Англии, Бельгии, Нидерландах синагоги забрасывают «коктейлем Молотова»… Недавно в Германии срыли могилу Гесса, которая стала местом паломничества неонацистов». Про «коктейль Молотова», которым «забрасывают синагоги» — впечатляет. Но припомнить что-либо на самом деле значимое на эту тему я не смогла, да и в Интернете, куда залезла для восполнения этого пробела, про метания «коктейля» все больше в Москве и Хабаровске. Чёрт, конечно, отвратителен, особенно с «коктейлем Молотова» в волосатой лапе, но всё же не так страшен, как его зачем-то малюют. Что касается могилы Гесса, которую «срыли», то этот факт как раз говорит о том, что нацизму в Европе не жить… даже на кладбище.

Да, в ночь на 20 июля власти Германии вскрыли могилу одного из сподвижников Гитлера Рудольфа Гесса. С согласия родственников его останки были эксгумированы. Они, вероятно, уже сожжены, и прах развеян над морем. Дело в том, что с некоторых пор могила Гесса в баварском Вунзиделе стала местом паломничества неонацистов. Акция не была приурочена к какой-то дате или событию. Это было сделано, потому что так будет лучше и комфортнее людям.

 Примечательно, что этот сюжет с останками Гесса — это не история про Третий рейх или про Нюрнбергский процесс. Событие это интересно тем, что это сегодняшний день и что это нынешняя власть Германии так однозначно, без заигрывания с правыми, реагирует на нынешние симптомы национал-социализма и производит по своему усмотрению профилактическое лечение.

У Германии всё хорошо с памятью и соответственно — с иммунной системой общества как единого организма. Вероятно, именно поэтому не так давно пассажиры поезда, следовавшего в Гамбург, вызвали полицию к пассажиру, установившему в качестве сигнала вызова на своём мобильном телефоне фрагмент речи Адольфа Гитлера.

Такие номера в Германии не проходят. Любая попытка воскресить воспоминания о Гитлере не только карается по закону, но и встречает единодушное неприятие граждан. И когда соседи по вагону с виду добропорядочного бюргера услышали доносившуюся из его мобильного телефона речь фюрера с печально известным «зиг хайль», то немедленно сообщили в полицию. И уже на следующей станции Харбург наряд стражей порядка увёл в полицейский участок 54-летнего гражданина, установившего на свой мобильный телефон в качестве сигнала вызова подобную реликтовую запись…

 К тому же у нарушителя мобильный телефон был сразу же изъят, поскольку на экране в качестве картинки был установлен портрет Гитлера на фоне штандарта со свастикой. А это уже серьёзное вещественное доказательство на предстоящем суде. В Германии существует закон, запрещающий какое бы то ни было использование нацистской символики — равно, как и чтение книги Гитлера « Майн Кампф»… За нарушение закона — судебное преследование и как минимум весьма солидный штраф.

За любое публичное проявление ностальгии по временам нацизма поклонникам Гитлера грозит до трёх лет тюрьмы. Самое интересное, что этот закон работает, и общество в контексте данной юридической нормы не делает скидок ни на возраст, ни, к примеру, на алкогольное опьянение.

Я сама была однажды свидетелем того, как подвыпившему гражданину полицейские вежливо советовали идти домой, но после того, как тот, спьяну, выбросил руку в нацистском приветствии, тут же надели на него наручники и увели в полицейский участок.

И свастику в Германии не увидишь нигде. Даже на блошином рынке. Если на какой-то старой вещи, к примеру, на письменном приборе, была изображена свастика, то она либо стёрта, либо заклеена. Свастика для немцев — не запретный плод, а нечто неприличное, приблизительно, как детская порнография, и люди, считающие себя нормальными, не хотят этого видеть.

За годы жизни в Германии мне не довелось ни разу увидеть где бы то ни было нарисованную свастику или нечто на эту тему. Но могу предположить, что если бы кому-то пришло в голову  подобное изобразить, «изображение» не просуществовало бы и одного дня. В отличие от Москвы или другого российского города, где подобная настенная живопись может красоваться годами, не шокируя и не возмущая ни горожан, ни органы правопорядка.

Для сегодняшних немцев свастика – пощёчина. Потому что удивительная способность этого народа чувствовать связь времён заставляет его глубоко, если не сказать болезненно переживать за содеянный ушедшим поколением тяжкий грех. Поэтому борьба с неонацизмом в сегодняшней Германии, по моему глубокому убеждению, это превентивная борьба, а не контрмеры.

Солнечным воскресным днём я шла по центру старинного баварского города Аугсбурга и встретила одну свою добрую знакомую, петербурженку, в прошлом преподавательницу английского в одном из ленинградских вузов, начитанную, приобщённую к интернету, ну, в общем, весьма, как сейчас говорится, «продвинутую» даму.
— Я читала в газете, что сегодня будут проблемы с транспортом, — предупредила она меня, — в центре города намечены митинги и демонстрации.
— Какие?
— Не то фашистские, не то антифашистские, не помню точно…
— Ну всё же — те или другие? Не вспомните?
— Ой, честно, не помню. Мне это как-то ни к чему.
Зато городу было «к чему». Теперь уже заинтересованно глядя по сторонам, я вдруг увидела вокруг не просто в честь хорошей погоды вышедших на улицы горожан с детьми, а граждан общества, солидарного в своём категорическом неприятии фашизма и ксенофобии. Об этом неприятии дружно возвещали транспаранты: «Здесь нет места нацистам!», «Наци — вон!» «Аугсбург — без расизма». Самое интересное, что многие плакаты и даже значки на куртках были самодельными, нарисованными дома разноцветными фломастерами .
Молодые люди раздавали прохожим листовки, невольно превращая всех и каждого не просто в участников Дня антифашиста, а в антифашистов как таковых. Причастность и вовлечённость, как мне кажется, невольно пробуждает чувство солидарности. А ещё ответственности. И это очень правильное сочетание. Потому что солидарность, лишённая ответственности за то, ради чего ты объединяешься с другими людьми и что провозглашаешь, может быть опасна и даже губительна.
 Обер-бургомистр города Курт Грибль стоял в толпе горожан, совершенно ничем не отличаясь от остальных: без телохранителей, без свиты чиновников с важными лицами — он был просто частицей этого города. Мне было безумно досадно, что среди этого сплочённого, хотя и такого разноликого, как по возрасту, так и по социальному статусу социума, вообще практически не было «русскоговорящих». А ведь по статистике каждый десятый житель Аугсбурга — выходец из бывшего Советского Союза. «Ни к чему» антифашистская тема для наших сограждан. И это, если подумать, совершенно противоестественно и неправильно.
В тот день я разговаривала со многими, и были мне эти люди не только приятны, но и интересны. Мне хотелось понять, что движет ими в спокойной стране, где опасность ренессанса нацизма на сегодняшний день практически равна нулю. Почему в такую погоду они не идут, к примеру, с детьми в зоопарк, не сидят в пивной за кружкой пива, а митингуют против фашизма? Доброжелательная, средних лет женщина Энти Шёйберт, член партии Зелёных, психолог по профессии, объяснила мне это явление так: «Жизнь в Германии относительно спокойная и простая. И когда начинаются какие-то трудности, как сейчас во время кризиса, например, то так легко тем, кому это надо, попытаться направить недовольство народа на людей других национальностей, на иностранцев, да мало ли на кого. Искать виноватых всегда легче, чем искать в себе силы и находить выход из трудностей. Такое уже с немцами было, но больше мы этого не допустим».

Они на самом деле, похоже, больше не допустят, чтобы в одурманенном дьявольской утопией обществе появилась и начала расползаться «трещина», разделившая общество на своих и чужих. А потом возник бы, словно джинн из тёмной бутылки, и заполонил собой всё пространство дух ненависти: «Мы плохо живём, потому что «они» виноваты». В память о «них» в самом центре Берлина теперь воздвигнут мемориал покаяния одного народа перед другим.
 Однажды примерно в половине седьмого вечера я зашла в музей Холокоста у Бранденбургских ворот. Музей был полон народу. Люди стояли в очередь даже, чтоб написать в книге, в основном, по-немецки: «Nie Wieder!» И по-английски: «Never again!» Детишек своих приподнимали, чтобы те тоже буковку нарисовали.
В музее Холокоста, в центре Берлина, в воскресный вечер…

И последнее. Чуть больше года назад я рассказала читателям «ЕЖа» о том, как баварская деревня Зиннинг дружно восстала против неонациста Антона Пфаллера. А буквально на днях (3 августа) отсидевший два с половиной года в тюрьме и с виду притихший фанатик в лесу в охотничьем домике в упор расстрелял своего двадцатичетырёхлетнего сына. Невольно вспомнился Андерс Брейвик, писавший в своём послании гипотетическим последователям о том, что хотел бы убить и мать, и отца…

Зверь Пфаллер, в сравнении со зверем Брейвиком, устанавливая свой миропорядок, обошёлся, как это ни жестоко звучит, «малой кровью». Скорей всего, «деревенские» в свое  время вовремя помешали…

Фотография РИА Новости