До революции здесь собирались устроить русскую Ниццу. В советское время это был элитный курорт, где отдыхали партийные боссы. Сегодня же в ответ на фразу «Я еду в Абхазию» непременно услышишь «А это не опасно?». Всесоюзная здравница одичала и утратила всю свою пафосность.

Жизнь под навесом

Цандрипш — первый населенный пункт на пути от русско-абхазской границы вглубь республики. Жителям поселка крупно повезло: близость к границе гарантирует приток отдыхающих. А туристы в Абхазии — основной источник дохода. Жилье летом сдают буквально все, приспосабливая под него любой мало-мальски сносный закуток. На деньги, вырученные летом, живут оставшуюся часть года.

Просто диву даешься, сколько койкомест понатыкано в этих серых, как будто картонных, домиках. «Мама, это что, трущобы?» — поинтересовался мой десятилетний сын, познакомившись с прелестями местного быта. «Нет, сынок, это бедность. Нищета выглядит намного хуже». 

Конечно, при здешнем климате можно обойтись и минимальным сервисом. Была бы крыша над головой. Абхазские крыши-навесы как правило простираются далеко за пределы дома, прикрывая от дождя значительную часть двора. Под навесом, на виду у всех, здесь чистят зубы, готовят, едят, стирают, делают уроки с детьми, отдыхают, иногда даже спят. «Весь день на свежем воздухе», — не без зависти подумала я, осматривая владения хозяина, сдавшего нам комнату.

Хозяин — армянин Карен — оказался музыкантом, директором музыкальной школы. Поэтому под его навесом кроме холодильника, газовой плиты, телевизора и дивана оказалось еще и пианино. «Совсем рассохлось на улице, копим на синтезатор, — посетовала мать Карена. — Эх, нам бы хоть раз за сезон все комнаты заселить — столько бы проблем решили!» Комнат под сдачу у Карена я насчитала восемь, все они пустовали. На тот момент мы были единственными жильцами.

Впрочем, сдача комнат оказалась не единственным бизнесом молодого музыканта. На соседнем, ничейном участке, у самой железной дороги, он соорудил еще один навес, поставил под него еще одно пианино и устроил домашнее кафе. Сам закупает продукты, сам жарит шашлыки. Всем прочим на кухне заправляет его жена-пианистка. Есть и официант в белой рубашке — ученик музыкальной школы, пятнадцатилетний мальчик Алеша.

По вечерам Карен вспоминает о том, что он музыкант, и садится играть для посетителей музыку собственного сочинения, кстати, очень неплохую. Когда курортный сезон заканчивается, кафе трансформируется в музыкальную школу, ту самую, где Карен директором. Школа, кстати, муниципальная, и Карену за руководство полагается почти 6 тысяч рублей. С началом занятий под навесом проходят уроки музыки, изредка заглушаемые шумом проходящих поездов.

Две Гагры

Гагра — ближайший к России город Абхазии. В СССР был принят топоним «Гагры», что не совсем правильно. Город действительно делится на Старую и Новую Гагру, однако нет никаких оснований считать их двумя разными городами.

Гагра, зажатая между горами и морем, по форме похожа на змею — такая же узкая и длинная. И это создает определенные трудности в передвижении. Линейное расположение объектов значительно удлиняет расстояние между ними — приходится больше ездить, чем ходить. При этом никакого городского транспорта здесь давно уже нет. Остается довольствоваться маршрутками и такси. 

Главный герой этих мест — принц Ольденбургский. Именно он в 1901 году получил от императора эти пребывавшие в запустении земли и за несколько лет устроил здесь великосветский курорт наподобие Ниццы. О том, что у принца был прекрасный вкус, можно судить по развалинам его изысканного замка в стиле модерн и по роскошному парку, разбитому им же на территории Старой Гагры. Стараниями царского родственника сюда была завезена различная экзотика — финиковые пальмы с Канарских островов, веерные пальмы из Китая, кокосовые из Южной Америки. Парк и сегодня красив особой красотой запустения. Все, что могло разрушиться, давно разрушено. Пруды заросли тиной или высохли. Особенно жалко выглядит канатная дорога, некогда поднимавшая отдыхающих к альпийским лугам. Ее проржавевшие вагончики до сих пор послушно стоят у остатков павильона, зацепившись за безжизненно провисшие канаты. 

В самом начале парка инородным телом пестреет загадочная скульптурная композиция Зураба Церетели, выложенная мозаикой в стиле советского детского сада. Яркие, кричащие фигуры резко контрастируют с величественностью старинных аллей. 

В Новой Гагре романтики куда меньше. Летом там шумно и многолюдно. Главное, что интересует туристов в новом районе — рынок, новенький супермаркет «Континент» и аквапарк. В Континент стремятся те, кто соскучился по цивилизации и более-менее приличному сервису, в аквапарк 1 отдыхающие с детьми. Первых ждет некоторое разочарование: у супермаркета автоматически раздвигающиеся двери, но довольно скудный ассортимент товаров. Вторые могут избежать разочарования и получить удовольствие, если с самого начала не будут ждать ничего сверхъестественного. Видавший виды аквапарк с несколькими вполне экстремальными горками способен удовлетворить тех, кто не станет сравнивать его с аналогичными сооружениями в крупных городах и на фешенебельных курортах.

В Новой Гагре то и дело натыкаешься на заброшенные грузинские дома и поросшие бурьяном участки. Говорят, с 70-х годов существовало негласное распоряжение абхазов в Гагру не селить. В результате перед войной грузины составляли чуть ли не большую часть населения города. Так Грузия пыталась укрепить свои позиции со стороны российской границы. 

Сухумские тайны

В представлении турагентов главная достопримечательность столицы Абхазии — обезьяний питомник. На склоне горы Трапеция на территории Института экспериментальной патологии и терапии действительно размещается несколько больших клеток с макаками и павианами. Перед клетками водружены грозные таблички с надписью «Не кормить!». Тут же за сто рублей вполне официально продаются кульки с кормом для обезьян: кусочки моркови, арбузные и дынные корки.

С площадок лестницы, ведущей к питомнику, открывается вид на город — обшарпанные, почерневшие фасады жилых кварталов, среди которых то и дело попадаются на глаза остовы разбомбленных зданий. Стены уцелевших домов испещрены следами от пуль.

Центр выглядит более жизнерадостно. Главная улица — в прошлом Ленина, а нынче Леона (в честь абхазского царя) — по мере приближения к морю становится все более оштукатуренной и отреставрированной. На заброшенном причале символом возрождения среди послевоенной разрухи маячит новенький ресторан Апра (парус), открытый года два назад абхазским предпринимателем. Стильный интерьер, любезный персонал, изысканная кухня — все как будто из другой жизни. 

В том месте, где улица Леона выходит к морю, под сенью развесистых пальм стоит небольшой ларек-кафетерий, где вам не предложат ничего особенного — только чай, кофе, всякую мелочь. Однако все столы на этом пятачке заняты, причем исключительно мужчинами лет пятидесяти-шестидесяти. Абхазские мужи, сгруппировавшиеся у столиков, что-то горячо обсуждают. В прошлом веке такие собрания любителей домино можно было увидеть на московских бульварах. В отличие от москвичей недавнего прошлого абхазы козла не забивают. Это чисто интеллектуальное сборище, «брехаловка», где каждый день в послеобеденное время происходит брожение умов и формируется общественное мнение по самым насущным политическим вопросам.

Я подошла к мужчинам: «Выборы обсуждаете? Чего ждете?» Все стали хвалить Шамбу: интеллигентный, мол, и о народе заботится. О Хаджимбе говорили с прохладцей. А вот Александра Анкваба, чья инаугурация прошла в понедельник, вообще даже не вспомнили. Но на мой скептический вопрос, верят ли они в то, что выборы будут честными, категорически отрезали: «У нас выборы всегда честные».

Кажется, в Сухуми сейчас никто особенно не стремится. От российской границы далеко, больше 100 км. От грузинской — слишком близко, меньше сорока. Да и что делать в разрушенном городе? На самом деле есть что делать. Одна прогулка по городу чего стоит. Ну где еще вы увидите магазин ИКЕА, приютившийся на скромном антресольном этаже в «Детском мире», который и сам-то размером со средней величины квартиру?

А еще в Сухуме есть кинотеатр. Правда, об этом почти никто не знает. Любой абхаз вам скажет, что в республике кинотеатров нет в принципе. Даже сухумцы так скажут. И это будет неправда. Потому что в Сухуме кинотеатр есть! Пока. Уж не знаю, как долго он продержится. Нашла я его совершенно случайно, зайдя в магазин электронных товаров, чтобы купить батарейки. То есть не я нашла, а мой сын. «Там кино показывают», — изумленно прошептал он, показывая мне на какую-то подсобную дверь в магазине. Прислушиваюсь — и правда, похоже. «Что это?» — спрашиваю у продавца. «3D кинотеатр», — запросто отвечает он. Единственный на всю Абхазию — за дверцей папы Карло! «Это ваша частная инициатива?» — опять спрашиваю я. «Да вот, решили попробовать. Но пока посетителей мало». — «Да откуда ж им быть, если вы себя никак не рекламируете?» — «Денег нет на афиши».

Разумеется, мы не могли отказать себе в удовольствии сходить в кино. Из шести сеансов — а там каждый день четыре-шесть сеансов с разными фильмами — выбрали «Ледниковый период-3». За таинственной дверью оказался по-настоящему комфортабельный кинозал на 25 мест с откидными мягкими креслами, системой «Долби-стерео» и даже поп-корном. В общем, все как полагается. «Вам кондиционер включить?» — поинтересовался продавец компьютерного магазина, он же по совместительству билетер-кассир. В кинозале, кроме нас, никого не было. «Да, пожалуй, только чтобы не сильно дуло», — капризно ответила я, теряясь в выборе из 25 удобных кресел. И тогда я поняла, что мне особенно нравится в Абхазии — индивидуальный подход к клиенту.

Жалко все-таки, что до Сухума так сложно добираться. Вот открыли бы снова сухумский аэропорт, как в прежние времена! Глядишь, и народ бы поехал. «К Олимпиаде в Сочи откроют, — оптимистично отзывается на мои вздохи водитель такси. — Адлеру в одиночку просто не справиться. Так что скоро будете к нам на самолетах прилетать. Все образуется. Все у нас впереди…»

Фотографии РИА Новости  и Евгении Власовой