Решение Навального идти на «Русский марш» вызвало широкую и длительную дискуссию, в которой лучшие умы России высказали свои аргументы против братания с националистами. Аргументы были обильны, убедительны и сводились к двум положениям: «Ни-ззя!» и «Хороших националистов не бывает, всякий националист есть нацист».

Признаться, эти аргументы меня удивили, потому что не всегда необходимо доказывать очевидное. Если человек говорит, что земля плоская, его мнение редко обсуждают всерьез, а чаще улыбаются: мол, это тот парень, который считает, что земля плоская. Но уж если дело доходит до обсуждения формы земли, то никто не будет аргументировать так: «Земля круглая, потому что она круглая, а кто говорит иначе – тот продался дьяволу». Всегда можно обойтись снимками из космоса.

«Ни-ззя!» — это уже арьергардные бои. Лет пятнадцать назад мы бы услышали совсем другую аргументацию: типа, в Чечне идет национально-освободительная борьба, и долг каждого – сочувствовать чеченцам в их борьбе за демократию и права человека.

А что думать воину?

По поводу того, что всякий патриотизм есть нацизм, я бы сначала хотела сказать пару слов с практической точки зрения.

В своей жизни я общалась где-то с десятком офицеров «Вымпела» и «Альфы». Кто-то из них брал «Норд-Ост», кто-то вырвал у чеченца-смертника гранату с оторванной чекой, все исползали на брюхе Чечню. Это очень разные люди. Тот, который наглотался газу в «Норд-Осте» (они ведь сняли противогазы, потому что в них неудобно стрелять, а что за газ такой, им тоже не сказали) живет в общежитии в Балашихе с женой и детьми.

А другой ничего, ездит на крутом джипе, разруливает дела. Этот офицер меня, помню, спрашивал: «А правда, что американцы сейчас запретят доллар и введут новую валюту – «амеро?» Это им на политзанятиях так объясняли. Кстати, этот, на крутом джипе, как раз и вырвал у смертника гранату, и еще смеется: да ну, мол, этот чечен трусливый был, хотел бы подорваться – подорвался б, они типа все трусливые, чечены, только понты колотят.

А еще один из моих знакомых «альфовцев» купил квартиру на Ленинском. В доме, облюбованном новой чеченской элитой. И он ее в конце концов продал, потому что в этом доме у чеченских детей было такое обыкновение: плевать в русских взрослых.

И вот эти люди, профессия которых – воевать, должны объяснить себе, за что они убивали и за что их убивали, и почему те, кто их убивал, ездят мимо них на «лексусах». И кстати, эти люди не особенно жалуют начальство.

И тут другие люди, профессия которых думать, говорят им: «Низ-зя! Фашизм! Освенцим! Мы виноваты перед покоренными народами!» И ни один офицер, вытаскивавший из рук смертника гранату, такую идеологию не может принять.

Он как-то скорее поверит объяснениям начальства, что те, кто это говорит – враги России и специально врагами России куплены, потому что в объяснениях начальства есть хоть какая-то логика.

От прагматизма к идиотизму

Я должна констатировать, что тезис «это обсуждать нельзя, потому что всякое такое обсуждение есть нацизм» – не выдерживает никакой критики, потому что весь XIX век, век прогресса, был построен на прагматической идее расового и национального превосходства и идею «расы», нации, национального духа и пр. обсуждал постоянно.

Обсуждали все – и «острый галльский смысл», и «сумрачный германский гений». Кювье (еще в XVIII в.) писал, что негры в близком родстве с обезьянами. Дальтон назвал детей-дебилов «монголоидами». И иногда это было остроумно, иногда глубоко, иногда чрезвычайно мерзко (как в случае Кювье и Дальтона), но все-таки нацизмом это не было. Кювье и Дальтон – не Гитлер, и заслуг у них перед наукой побольше, чем у иных политкорректных идиотов.

XIX век, век прогресса и прагматизма, был полон отвратительных расовых высказываний, но было в нем и поразительное стремление к просвещению покоренных народов: собственно, этим-то стремлением европейцы и отличались от монголов или гуннов, которых никто почему-то в расизме и нацизме не упрекает.

Белые американцы ввязались в гражданскую войну ради освобождения черных рабов, губернатор Французской Африки генерал Рум ввел в 1905 бесплатную медицину для местного населения (чего не было в самой Франции), а в 1883-м новоназначенный английский вице-король Индии маркиз Рипон чуть не вызвал в Индии восстание белых, приняв билль, дающий право местным судьям судить белых.

При всем том этот либерализм мгновенно забывался, как только покоренные поднимали бунт. Когда в Индии вспыхнуло восстание сипаев, никто не говорил: «Ох, вы знаете, у них такие замечательные национальные обычаи, и мы виноваты перед ними — заставили их надкусывать патроны, смазанные коровьим жиром, и запретили самосожжение вдов». Когда воины Махди вырезали войска генерала Гордона, никто не говорил: «Вы знаете, это протест против жестоких колонизаторов, это борьба за свободу, расизм, национализм – это ужасно». И вообще, ну да, конечно, тут восставшие сипаи вырезали несколько сот женщин и детей после того, как те сдались, но говорить об этом неприлично, кто говорит об этом – тот нацист.

Ответом на резню была резня; ответом на истребление войск Гордона – битва при Омдурмане.

Примерно так же обстояло дело в России. В 1863-1964 годах Россия устроила геноцид черкесского населения в нынешних Краснодарском и Ставропольском краях. И это никто не скрывал, и этим никто не гордился.

Сознание офицеров Российской и Британской империи было абсолютно прагматичным. Да, ребята, мы восхищаемся вашей доблестью, мы ужасаемся вашим несчастьям, но, извините, при всей вашей храбрости у вас нет того, что есть у нас – лучшая технология и лучшая цивилизация, а у вас есть то, что нужно нам – земля.

Да, был еще и такой тревожный звоночек. Наиболее либеральной в отношении к покоренным народам (отмена рабства, введение законов метрополии) была Британская империя, где господствовал аристократический национализм, национализм как идея служения Отечеству; либеральной была и Российская империя (тут и «Дикая дивизия», и грузинская аристократия, влившаяся в российскую, и поголовное романтическое увлечение диким и храбрым Кавказом).

А вот Германская империя, в которой патриотизм насаждался Бисмарком не как аристократическая идея служения, а как стадное чувство единства, с самого начала попахивала трупным душком. И в то время как французы пытались ввести в своей Африке бесплатную медицину, германская Юго-Восточная Африка была местом, где чернокожие не имели права посещать библиотеки, ездить на лошадях и иметь велосипеды, и где германские поселенцы за убийство и изнасилование туземца официально отделывались штрафом. Вы будете удивлены, но рейхскомиссара этого прекрасного места звали Эрнст Геринг, и это был отец Германа Геринга.

Так или иначе, повторю: весь XIX век покоился на идее прогресса и национального и расового превосходства. Для кого-то это расовое превосходство было вечным, кто-то считал, что задача Европы – просветить отсталые народы, но просто вот такой наблюдаемый факт – в нацизм и фашизм как в тоталитарную идеологию, утверждающую заведомое превосходство одной толпы над другой, это не переходило. Был прагматизм: у нас есть пулемет, а у них нет. We have got/The Maxim gun, and they have not.

После Второй Мировой

Вовсе не любой национализм является нацизмом, но любой национализм несовместим с коммунистической идеологией.

Нацизм как тоталитарная идеология, провозглашающая общность толпы на основе крови и расы, противостоит тоталитарной идеологии, основанной на классовой общности.

Аристократический национализм, национализм как идея служения Отечеству противостоит интернациональному коллективизму. А идея «бремени белого человека», который должен просвещать «полудикие племена», «полудетей-полузверей», противостоит самой технологии коммунизма, которая предусматривает, что «полудетей-полузверей» не просвещают, а наоборот, поощряют их худшие инстинкты и заменяют их грубые верования не менее грубой и в сущности первобытной идеологией.

Поэтому после конца Второй Мировой Сталин приравнял любое рассуждение о нации и расе к фашизму, и левые интеллектуалы на Западе с восторгом поддержали эту мысль.

Мысль о превосходстве Запада была заменена на общепринятый тезис о вине Запада перед всеми, кого он завоевал. Тезис «всякий национализм есть нацизм, фашизм, и пр.» стал одной из самых успешных идеологических диверсий в борьбе СССР против Запада и в короткое время привел к превращению идущих по пути прогресса колоний в страны с больными экономиками, людоедскими элитами и тоталитарными идеологиями.

Уже после конца СССР трусливая евробюрократия, желающая построить мир, где сила не имеет значения, взяла эту идеологию на вооружение.

Проблема заключается в том, что тезис о вине победителей перед побежденными становится все более и более нежизнеспособным по мере того, как побежденные превращаются в победителей. А тезис «всякий национализм есть нацизм» звучит все более комично по мере того, как западного национализма становится все меньше, а вот арабский мир, мусульманский мир, черная Африка и т.д. демонстрируют все более омерзительные формы нацизма. Причем левые интеллектуалы и евробюрократы либо в упор этот нацизма не видят, либо разделяют его ценности.

Еще тридцать лет назад можно было смело рассуждать об ужасах апартеида; сейчас все съездили на чемпионат мира по футболу в ЮАР (а это еще лучшая африканская страна), и как-то так оказалось, что белые управляли страной лучше, чем черные.

Еще тридцать лет назад можно было рассуждать об ужасах колониализма; сейчас ты приезжаешь на благополучный Барбадос и слышишь «ну и дураки мы были, что попросили независимость»; прилетаешь в Полинезию и видишь самую отвратительную коррупцию пополам с самой первобытной демократией.

То есть это, конечно, очень здорово, когда нам с тревогой сообщают, что вот, мол, какой неполиткорректный ужас — половина из опрошенных жителей Евросоюза считает, что мигранты несправедливо используют систему welfare state, но вот вопрос: а КАК они ее используют? И как они при этом называют проклятых кяфиров, которые им так мало дают?

То есть это, конечно, очень мультикультурально, когда Клаудио Кордоне из Amnesty International говорит нам, что джихад разрешен, если он оборонительный, но вот проблема: бен Ладен говорит то же самое.

То же в России. Еще 10 лет назад было хорошим тоном говорить, что маленькая Чечня сражается за свободу и независимость, что дома в Москве взорвал кровавый режим, чтобы скомпрометировать мирный ислам, и что бедных ваххабитов (тех самых, которые не взрывали дома в Москве) убивают без суда и следствия только потому, что они не так молятся. Сейчас это уже не хороший тон – это маргинальная глупость.

Дверь и окно

Точка зрения «всякий, кто начинает рассуждать о нации – нацист» — не выдерживает критики.

С этой точки зрения получается, что белые американцы, сражавшиеся за свободу негров – нацисты, потому что они ведь сражались за то, чтобы негры стали как белые, а должны были, если они по-настоящему за самобытность культур, сражаться за то, чтобы негры снова заговорили на африканских языках, надели набедренные повязки и занялись неповторимым национальным обычаем – людоедством.

С этой точки зрения, все романтики – нацисты, потому что они писали о национальном характере, с этой точки зрения лермонтовское «злой чечен ползет на берег» — это нацизм, пушкинская «Полтава» — нацизм в квадрате, «ко мне постучался презренный еврей» — уголовная статья за разжигание, а «Клеветникам России» и вовсе геббельсовщина. С этой точки зрения, Лермонтов, Пушкин и Толстой – нацисты, потому что они описывают Кавказ как нечто другое, и Толстой не говорит, что Хаджи-Мурат сражался за демократию против колонизаторов, Фенимор Купер, описывающий индейцев как других, вестимо, тоже нацист. Кто рассуждает о нации – тот уже нацист: «ни-ззя!» Как же так: Кювье было можно, Пушкину было можно, а сейчас это – нацизм?

Если «всякий, кто начинает рассуждать о нации – нацист», то что такое государство Израиль, основанное на сионизме – самодвижении нации во имя спасения? Революции в Прибалтике в 1989-1991 г. были одновременно и национальными и демократическими. Следует ли так понять, что то, что можно эстонцу, по определению нельзя русскому?

Есть национализм как идея служения Отечеству — «я русский, поэтому я должен служить России». Есть национализм как некий свод правил здравого смысла: мы такие, они другие, давайте посмотрим, чему мы можем научиться у них (в случае Кавказа – уважению к старшим и чувству рода), а чему они – у нас (в случае Кавказа – в 19-м веке многому, а сейчас, увы, почти ничему).

Есть национализм как идеология стада («я русский (татарин, немец, матабеле) – поэтому я лучше всех»). Любая идеология и религия вообще опасны и легко превращаются в орудие уничтожения: начинают гореть костры инквизиции, горят печи Освенцима, но все-таки глупо говорить, что христианство – это непременно инквизиция, а национализм – это непременно Освенцим.

Проблема в том, что если вы приравниваете любой национализм к нацизму, то он и становится нацизмом. Если объяснять воинам, что служение собственной нации – это нацизм, то служение исчезнет, а нацизм останется.

Это как в спорте. Если два человека сходятся на ринге, то можно ненавидеть своего противника («ща как дам этому козлу!»), а можно относиться к нему по-рыцарски («ты крут, но я еще круче, выясним, кто из нас сильней»). Но вот если рядом с чемпионом стоит человек и каждый раз, когда ты нанес удар, говорит: «Ты подлец, ты бьешь того, кто слабее тебя!», а каждый раз, когда ты получил удар, говорит: «Наконец этот несчастный угнетенный тобой человек дал сдачи!», то вот эта философия на ринге – и в бою – неисповедуема.

Современная Россия тяжело больна, как и Веймарская республика. Мы платим дань Чечне – и это унижение переносится тяжело. Законы в России исчезли, и в отсутствие законов Кавказ, с его родовыми связями и понятиями о чести, оказывается в более выигрышном положении, чем разобщенная русская толпа. И, наконец, обилие мигрантов из Средней Азии – бесправных и живущих на положении коллективных рабов – одновременно и пугает нацию и провоцирует на то, чтобы выместить свой испуг на беззащитных людях.

Растущий русский национализм является наиболее опасной для режима силой. Чем он обернется – пробуждением нации или появлением русского Гитлера – зависит, в том числе, и от российских интеллектуалов. Если все, что они могут сказать, это «Москва — для всех» и «это обсуждать низ-зя!», то Гитлер нам обеспечен.

Фотография РИА Новости