Церковь закрывается
Перед Днем народного единства патриарх Кирилл сделал два важных, но трудно стыкуемых друг с другом заявления: что церковь «будет находиться в диалоге с любой властью» и что «идеи солидарности и заботы об общем», как и 400 лет назад, «призваны стать скрепой нашего общества».
В первом своем выступлении, которое было посвящено абсолютно несостоятельным, по мнению первоиерарха, обвинениям «в сращивании» церкви с государством, патриарх помянул Основы социальной концепции РПЦ. В документе нигде не сказано, отметил он, что церковь намерена сращиваться с государством, где постановления Синода или Архиерейского собора на эту тему? Какие же основания для подобных обвинений?
Между тем, писавшаяся в течение «лихих 90-х» социальная концепция шла даже дальше: в нее было включено положение о том, что в случае, если власть принуждает православных верующих «к греховным, душевредным деяниям, Церковь должна отказать государству в повиновении». Тогда власть сильно переволновалась из-за этого положения, иерархов вызывали на ковер, требовали объяснений — концепция, напомним, была доработана как раз к началу путинского правления. Теперь о «душевредных деяниях» и «неповиновении» не вспоминают — церковь готова сотрудничать с любой властью.
Что патриарх понимает под сотрудничеством, мы знаем — после протестных событий конца 2011 — начала 2012 он не упускает случая показать это. А вот что патриарх понимает под солидарностью, не очень понятно. С одной стороны, он возглавил церемонию закладки памятника патриарху Гермогену — вдохновителю народного ополчения 1612 года, благородно возвысившему свой голос «против беззакония», как сказал глава церкви в интервью ИТАР-ТАСС. С другой — все попытки бороться с «беззаконием» здесь и сейчас не находят его одобрения. Священника Дмитрия Свердлова, например, пошедшего наблюдателем на парламентские выборы в декабре 2011-го и написавшего потом о творившихся на его глазах беззакониях, очень скоро сняли с должности настоятеля храма и отправили третьим священником в другой. Игумена Тимофея (Подобедова), виновника ДТП на Садовом кольце, в котором пострадали еще две машины, тоже сняли с должности настоятели и даже запретили в служении до выяснения обстоятельств дела, но суд, отобрав у игумена права, тем не менее виновным в ДТП его не признал. И это после того как полиция установила, что именно он выбрал не ту скорость и в результате не справился с управлением. И что же патриарх? Разговоры о недостатках священников заставляют нас отвернуть свой взгляд от Креста Господня, вдохновенно проповедовал он в очередном «Слове пастыря», вселяют в нас заблуждение, что «Крест ничего не принес миру и что Церковь, которая призвана проповедовать о Кресте миру, не соответствует этой проповеди…» Игумен Тимофей от несения Креста, надо понимать, освобожден...
Официальная церковь все время пытается усидеть на двух стульях. Почему патриарх считает важным сотрудничество с властью? Потому, поясняет он, что «церковь несет ответственность за нравственное состояние своего народа» и готова «через сотрудничество с властью, в том числе, служить этим высоким целям». Бедный, бедный Ватикан! Как он-то, несчастный, поддерживает нравственность пасомых по всему миру народов? С каждым пиночетом не закорешишься — а настоящий Пиночет, кстати, очень старался выстроить государственную идеологию, опирающуюся на традиционные, в том числе католические, ценности, но не получил в этом поддержки Католической церкви; вскоре после его прихода к власти она начала финансировать институты гражданского общества, в том числе правозащитные организации.
Не то у нас. Путин ругает правозащитников — и церковные ньюсмейкеры ему вторят, в недрах патриархии разрабатывается своя церковная, в пику традиционной, концепция прав человека. Но это уже пройденный этап, самые яростные нападки на правозащитников пришлись на середину 2000-х, законченные к 2008 году «Основы учения РПЦ о достоинстве, свободе и правах человека» пылятся с тех пор где-то на полках никем не востребованные. Теперь в главных «врагах» ходит оппозиция, «сеющая смуту». Вслед за властью представители церковного истеблишмента старательно пытаются доказать, что оппозиция — это «не народ», это отщепенцы, «небескорыстно» мечтающие о развале России. Ругают «либеральную прессу», склонную к критиканству, и раз за разом повторяют о необходимости для церкви выработать свою «положительную повестку дня». Ту, которую, надо полагать, поддерживает «народ». В очередной раз эту тему подняли на пятом фестивале православных СМИ «Вера и слово», который проходил в конце октября.
На фестивале было произнесено много верных слов: о частой неготовности церковной среды к открытому обсуждению проблем и их диагностике; о том, что церкви стоит искать опору не в лице властей предержащих, а в лице городской и сельской интеллигенции. Но ведь все это чревато: начнешь открыто обсуждать проблемы — и вот уже невольно присоединился к «сеющей смуту» оппозиции, диалог с властью может оказаться под угрозой. «Нас практически ежедневно заставляют реагировать на внешние раздражители, — сетовал на одном из обсуждений фестиваля председатель Синодального информационного отдела Владимир Легойда. — Получается, что мы не создаем повестку дня, а лишь участвуем в ней». Нельзя ли как-то так исхитриться, чтобы православные СМИ стали лидерами на информационном поле, а активное обсуждение церковной повестки подтвердило бы ее важность и необходимость?
Думаю, можно: надо просто говорить о том, что происходит здесь и сейчас и волнует все общество, а не заниматься сочинением вымышленных проблем. Ведь даже вымученные церковные концепции весьма узкой направленности, о правах человека, нравственный кодекс предпринимателя, гниют под спудом, а тут патриархия ставит перед собой задачу куда более амбициозную — ни много ни мало создать положительную виртуальную реальность. Боюсь, даже Межсоборное присутствие в этом случае не поможет, даже если церковная полнота — архиереи, священнослужители, монашествующие, миряне — сообща постарается выработать «согласную позицию в отношении вызовов времени». Кроме церковной есть еще общественная полнота — вдруг она разойдется с «согласной позицией»?
Вот все-таки даже люди церкви не могут до сих пор избавиться от советского менталитета. Помните лозунг XXII съезда — «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!»? В сущности в патриархии думают в этом направлении: нынешнее поколение российских людей будет жить... неужели в раю? А «положительная повестка дня» — это, очевидно, что-то вроде директивных указаний: недостаточно положительно смотришь на окружающую действительность? — не народ, хорошо, если не враг народа.
Еще один признак неизжитой (или возрождаемой) советскости: намереваясь выработать актуальную повестку дня для всего общества, организаторы фестиваля почему-то — отметим, впервые за все годы его существования — не озаботились широкой аккредитацией на фестиваль СМИ, причем не только светских, но и православных. Хороши мечты о положительной повестке дня, которую тихой сапой будут вырабатывать в каком-то тайном углу! Нет, на фестиваль пригласили многих людей, известных в светской информационной среде, так сказать, делиться опытом, но именно что пригласили, а обычной аккредитации прессы на фестиваль не было. То ли провинциальных православных журналистов (на фестиваль съезжаются в основном сотрудники епархиальных СМИ) берегли от тлетворного влияния ушлых столичных коллег, то ли, по примеру Кремля, завершено создание церковного пула и отныне нежелательным персонам вход на церковные мероприятия заказан — но факт налицо. И это еще одно свидетельство того, что церковное руководство, любящее поговорить о церкви как о мощной гражданской силе, не ощущает ее органичной частью общества, еще один шаг в сторону превращения патриархии в идеологический отдел ЦК, от чего глава церкви так старательно открещивается.
