Во вторник, 25 декабря, в Египте были подведены окончательные итоги конституционного референдума. Голосование проходило в два этапа, 15 и 22 декабря. Право голоса получил 51 млн. граждан, достигших 18 лет. Голосование проходило на фоне массовых протестов и столкновений оппозиционных активистов с полицией. Беспорядки привели к гибели одного человека на избирательном участке, расположенном в 300 км от столицы.

Разработка проекта конституции и последовавший плебисцит сопровождались громкими отставками. В апреле была распущена первая конституционная ассамблея, просуществовавшая месяц и переизбранная парламентом этим летом. 20 декабря покинул свой пост глава избиркома Захлул эль-Бальши, 22 декабря сложил полномочия вице-президента Махмуд Мекки, пытавшийся прийти к компромиссу с противниками конституции и предлагавший оппозиции внести свои коррективы.

Известно, что основой конституции являются религиозно-правовые нормы шариата, гарантирующие, по словам авторов, «развитие и стабильность». В поддержку конституции высказались умеренные исламистские партии и лично президент Мурси. У остальных она по разным причинам вызывает сопротивление. Либеральная оппозиция видит в ней опасность ограничения свободы слова, прав женщин и религиозных меньшинств. Откатом к исламскому фундаментализму недовольны и социал-демократические партии. По странной иронии в числе недовольных оказались радикальные исламисты, упрекающие законодателей в обратном – в том, что в конституции недостаточно представлены законы шариата, слишком много свободы дано христианам и иудеям, и т.п.

В последнее время много говорят о расколе российского общества по линии принятия-непринятия «антимагнитских» мер. События, разворачивавшиеся в Египте, больше отвечают слову «раскол», потому что новая конституция влияет не на отдельную категорию обездоленных, а на все слои населения.

Стороннему наблюдателю разгона демонстрантов в Каире и на окраинах, свидетелю установки и сноса палаточных лагерей на Тахрире, зрителю кадров, облетевших все крупнейшие мировые телеканалы, могло показаться, что в беспорядки вовлечена значительная часть населения, а если и есть египтяне, не покидавшие своих домов во время волнений, они наверняка проголосуют против автократии Мурси и шариата. Потому что египетская революция носила светский характер и должна была, по идее, продолжать стоять на страже светских ценностей.

«В восстаниях в Тунисе и Египте не может не броситься в глаза очевидное отсутствие исламского фундаментализма, – писал в начале февраля 2011 г. словенский философ Славой Жижек. – Народ в лучших светских демократических традициях просто восстал против деспотического режима, коррупции и бедности и потребовал свободы и экономических гарантий. Тем самым опровергнута циничная мудрость западных либералов, по мнению которых подлинное демократическое сознание в арабских странах присутствует только у немногочисленной либеральной элиты, а подавляющее большинство населения может быть мобилизовано только средствами религиозного фундаментализма или национализма».

Выяснилось, что это не так.

По итогам референдума конституция получила поддержку 63,8% избирателей. Правом голосования воспользовались 17 из 51 млн. граждан, из них более 10 млн. одобрили конституцию. Оппозиция заявляет о массовых фальсификациях, но с такими цифрами на руках сложно спорить с очевидным: большинству плевать на требования оппозиции и светское государство. 34 млн. человек вовсе не пришло на избирательные участки – отчасти из-за нестабильной ситуации в стране, отчасти потому, что эти люди не чувствовали необходимости в борьбе за свои права и в сопротивлении фундаментализму.

Пассивное египетское большинство оказалось реакционным.

Голос пассивного большинства часто является решающим. Его тайные предпочтения могут открыться в последний момент, как произошло в этот раз в Египте. Так случается не всегда, но такой внезапный сценарий – один из вероятных на эволюционном этапе реформирования государства.

Какое это имеет отношение к России? Прямое: российская оппозиция повторяет ошибки замкнутых на себя египетских либералов и не берёт в расчёт обывателя. Власть заботится о нём ещё меньше. Между тем, симпатии пассивного обывателя могут оказаться как на стороне реакционных, так и на стороне революционных сил. Но эти силы не будут иметь отношения к белым ленточкам и плакатам, у них будет иная социальная база и политическая программа.

И власть делает всё для того, чтобы нейтральные слои населения заняли сторону радикалов. Тех, кто до недавнего времени служил опорой режима (а это в первую очередь бюджетники – учителя, студенты, врачи), начинает затрагивать неосторожная социальная политика государства. Тот тут, то там вспыхивает недовольство. Студенты, до недавнего времени не мыслившие о стачках, решились на забастовку в РГТЭУ, потому что разошлись с министерством в представлениях об эффективности. И это был бы частный случай, ничего такого, – если бы поддержать РГТЭУ не решились коллеги из МГУ, РГГУ и других вузов.

Уничтожение образования под видом оптимизации школ и университетов, урезание расходов на науку и ЖКХ, поддержка клерикализма и ура-патриотических блокбастеров, пресловутый запрет на усыновление российских детей гражданами США, наконец, – всё это бьёт уже не только по тем, с чьего молчаливого согласия производились вбросы бюллетеней и создавалась массовость на прокремлёвских митингах.

Это оскорбляет всё большее количество людей.

Что может заставить пассивное большинство взять ситуацию в свои руки? Продолжение текущих реформ. На сегодняшний день это – идеальный способ отречения от престола.

Только большинство – не лучший преемник, вот в чём проблема.

 Фотография ИТАР-ТАСС