Снова о невидимках
В фантастическом рассказе Роберта Силверберга «Увидеть невидимку» героя за чёрствость и неотёсанность на год отлучают от общества — в славном будущем эгоизм считается преступлением и всякому, кто попадает на заметку полиции нравов, ставят клеймо на лоб. Это клеймо служит предостережением для окружающих: не приближайся, не заговаривай, отвернись. Человека, решившего вопреки запрету протянуть руку преступнику, ждёт аналогичное наказание: изоляция от общества. Сперва одиночество не тяготит героя: он беспрепятственно посещает платные сады и аттракционы, ворует еду, и никто не смеет остановить его. Впервые он понимает безнадёжность своего положения, когда серьёзно заболевает, и врач, увидев по видеофону печать на его лбу, сбрасывает вызов. Наказание длится, и герой начинает замечать на улицах таких же, как он — но и им, вытесненным из социума, запрещено общаться, потому что это грозит продлением срока. Но вот положенный год проходит, печать снимают. И однажды герой сталкивается на оживлённой улице с человеком, которого он однажды уже видел, пытался заговорить с ним, но тот затравленно прибавил шагу, исчез. Теперь, спустя несколько месяцев, уже он сам, серый, с тавром на лбу, не находящий ни в ком поддержки, бросается к герою, молит, чтобы его заметили, и герой сперва отшатывается, понимая, чем это угрожает, но потом, вспомнив, какое отчаяние испытывал в том же положении, заключает изгоя в объятия: «Вокруг нас сомкнулись роботы-ищейки. Его оттащили. Меня взяли под стражу и снова будут судить: на сей раз не за холодность — за отзывчивость. Возможно, они найдут смягчающие обстоятельства и освободят меня. Возможно, нет. Всё равно. Если меня приговорят, я с гордостью понесу свою невидимость».
25 января Госдума приняла в первом чтении закон, запрещающий пропаганду гомосексуализма среди несовершеннолетних. С терминами ещё не определились, поэтому пока неизвестно, какие действия будут расцениваться как «пропаганда гомосексуализма». Депутаты обещают устранить из закона все неточности и избежать двусмысленностей, но многие опасаются перегибов и полагают, что наказываться будет любой намёк на однополые отношения. Принятие закона сопровождалось акциями протеста в Москве, Петербурге, Самаре, Архангельске и других городах. 19 декабря, 22 и 25 января к зданию Госдумы стянулось несколько десятков противников закона, которые стояли в одиночных пикетах или целовались, выражая таким образом свой протест. Каждый раз акции завершались провокациями со стороны националистов и православных фундаменталистов, скандировавших «Мы здесь большинство!» и забрасывавших ЛГБТ-активистов яйцами и зелёнкой. Каждый раз дело заканчивалось потасовками, разбитыми носами и автозаками: на противников закона (не на провокаторов) пытались повесить организацию несанкционированного мероприятия. Попытка провести в Воронеже согласованный с властями митинг против гомофобии закончилась тем, что на акцию пришло шесть человек, которых встретило полторы сотни агрессивных молодых людей в трениках и олимпийках. Некоторые стояли с плакатами: «Петухам место в курятнике», «Не стоит прогинаться (sic!) под изменчивый мир». Противников гомофобии забросали снежками и избили.
Закон обещают отшлифовать и принять в конце весенней сессии. Если наберётся слишком много поправок, принятие могут перенести на осень. ЛГБТ-сообщество обещает встретить второе чтение новыми акциями протеста. Которые наверняка закончатся новыми потасовками.
Если честно, я скептически отношусь к попыткам выдать флэшмоб за борьбу, потому что это нарушает элементарную логику: гомофобия требует осуждения, права однополых пар должны быть защищены, но отстаиваются они не поцелуями у Госдумы. Эти акции производят обратный эффект — они извлекают из пещер дремучих защитников традиционных ценностей и раздражают обывателя: обыватель не переносит меньшинства и поддерживает запреты. Массовые демонстрации, по большому счёту, имеют две главные цели: сплочение единомышленников и озвучивание своих требований за пределами тусовки. Очевидно, ЛГБТ-акции ведут пока к сплочению только в ультраправых кругах: шовинисты на каждой акции преобладают.
Однако отказ от привычной формы протеста вызывает у некоторых шок: как, это же отступление, добровольное подчинение! Нет, мы не прогнёмся, нет, мы будем бороться дальше. Но борьба в сознании многих молодых людей ограничивается карнавалом, богато украшенными платформами, на которых едут, улыбаясь, и бросают в толпу цветы счастливые люди в обтягивающих трико. И никому, увы, не приходит в голову, что успешность массовых акций измеряется последствиями, а последствия гей-прайдов и всевозможных шествий нулевые, если вовсе не отрицательные: то, что должно смягчать нравы и постепенно примелькаться, вызывает ожесточение масс, глухое раздражение непривычным поведением. Настоящая борьба, к сожалению, выглядит не так эффектно и требует большей твёрдости и последовательности.
Я начал с рассказа Силверберга, потому что современное гей-сообщество находится в положении невидимки, его проблемы замалчиваются, вытесняются на периферию сознания, объявляются болезнью и преследуются по закону. Открываясь обществу, ты зарабатываешь тавро, которое не исчезнет, пока окружающие не влезут в твою шкуру, не поймут, какими предрассудками оправдывают своё презрение к человеку. Влезть в шкуру — не значит заставить гетеросексуалов пережить гомосексуальный опыт. Это значит — испытать простейшую эмпатию, столкнуться с переживаниями одинокого человека, увидеть его в бытовых условиях: как ограничен круг его общения, какое давление общества он испытывает на себе, на какую ложь он вынужден идти, чтобы сохранить работу и отношения с людьми. Мне вообще кажется, что лучшая терапия против косности и зверства — ненавязчивое просвещение, и я верю, что распространение текстов Евгения Харитонова, популяризация фильмов Дерека Джармена и Рихарда Освальда, проведение широких дискуссий о проблемах сексуальности и развенчание мифа о болезнетворности и заразности однополой любви — всё это скорее примирит среднестатистического гомофоба с реальностью, чем демонстративные поцелуи и прочая мишура.
Даже в случае принятия закона останется возможность обходить запреты на «пропаганду» и бороться на местном, муниципальном, уровне, как это было в квартале Кастро (Сан-Франциско, Калифорния). Отвоёвывать голоса, писать законы, работать с избирателем. Не бояться бороться по-настоящему: трудно, занудно, долго, но только так.
