СМИ, религия и гражданское общество

Думал ли Александр Проханов в октябре 1993 года, когда Минюст закрывал его радикальную монархическую газету «День», что через несколько лет он станет завсегдатаем популярных шоу на главных каналах страны и возглавит хотя и «оппозиционный», но вполне привластный Изборский клуб? Думали ли Михаил Леонтьев, в начале 90-х соучредитель либеральной газеты «Сегодня», и Максим Шевченко, тогда редактор «Вестника христианской демократии», что через 20 лет они объединятся с Александром Прохановым в Изборском клубе, чтобы продвигать политику «сталинизации», под которой разумеется мобилизация всех имеющихся в государстве ресурсов для мощного цивилизационного броска?
Об извилистых путях российских медиа, о формировании в стране гражданского общества и осознании его ценностей российским народом шла речь на состоявшейся в конце прошлой недели конференции «СМИ, религия и гражданское общество», которую собрал Библейско-богословский институт св. Апостола Андрея. Московская конференция — часть общеевропейского проекта «СМИ, религия и демократия», который координируется христианским фондом «Сигтуна» (Швеция), рассказал, открывая встречу, ректор ББИ Алексей Бодров. В постсоветской России, отметил он, религия становится важным фактором общественной жизни. Но, поскольку мы живем в информационном обществе, образ религии в значительной степени формируется СМИ, определяя ее восприятие обычными, иногда далекими от религии людьми и, в свою очередь, оказывая влияние на место религии в обществе. Поэтому так важно обсуждение способов взаимодействия СМИ, религии и гражданского общества, заключил он.
Конференция началась докладом директора фонда «Сигтуна» Альфа Линдермана «Религия в медийном обществе», для которого наиважнейший вопрос — каковы взаимоотношения между модернизацией и религией. Когда-то религия была интегрирующим фактором шведского общества, сейчас же она все больше превращается в частное дело. Если полагаться на результаты международного исследовательского проекта, в рамках которого была составлена «ценностная карта» мира, то Швеция оказывается в ряду стран, в наибольшей степени затронутых секуляризацией. Однако события последних десятилетий показывают, что возможности секуляризации явно были переоценены: религия, которая вот-вот должна была исчезнуть уже навсегда, почему-то вдруг опять превратилась в значимую силу. И в Швеции сейчас ведутся яростные споры, нужно ли вовлекать религиозные институты в диалог, есть ли у религии роль в политике и какова ее роль в гражданском обществе.
Особо Альф Линдерман коснулся проблемы СМИ, которые, как ему представляется, во многом взяли на себя объединяющую роль, прежде свойственную религии. СМИ превращаются в религию современного общества. Одновременно это и рынок религий, где каждый может найти себе верование по вкусу.
Публицист Сергей Чапнин, выступавший на конференции в качестве сотрудника исследовательской группы «Церковь в информационном обществе», согласен с тем, что массмедиа играют сегодня интегрирующую роль, но не готов согласиться с тезисом, что СМИ — это религия наших дней: у СМИ нет собственного месседжа (доклад «Образ Церкви в современных медиа»). Тема же конференции представляется ему тем более важной, что в России со всеми составляющими проблемы: у нас мало качественных СМИ, религия для многих терра инкогнита, гражданское общество только складывается. Действительно наши знания о мире во многом основаны на медийном опыте, поэтому мы часто пользуемся в качестве строительного материала для своих умозаключений этикетками и ярлыками: например, фраза «попы на мерседесах» стала расхожим штампом, между тем, у многих людей есть знакомые священники, которые никак не соответствуют этому образу, но собирательный образ почему-то перевешивает. Еще одна трудность сегодняшнего дня: мы запоздали разобраться со своим прошлым, поэтому не можем смотреть в будущее. Наше сознание цепляется за мифы, на которых ничего не построишь. И получается, что коммунисты — единственные, кто обладает укорененной традицией, — как бы не оказалось, что и будущее за ними.

Директор Информационно-аналитического центра «СОВА» Александр Верховский в докладе «Термин „религиозный экстремизм“ как отражение „обеспокоенности безопасностью“» в очередной раз обратился к недостаткам закона «О противодействии экстремистской деятельности», который касается и религиозного экстремизма. Необычная религиозность всегда воспринимается обществом как некая угроза, отметил он, и государство, не дав в законе четкого определения феномена экстремизма, создает простор для произвольных толкований и только способствует распространению в обществе превратных представлений. Списки запрещенной, в основном исламской, литературы, хотя страдают и Свидетели Иеговы, и другие так называемые тоталитарные секты, пополняются едва ли не еженедельно и уже зашкаливают: список экстремистских материалов дорос до 1885 пунктов, однажды суд за 20 минут заседания запретил 68 наименований, привел примеры эксперт. Метод этот, утверждает он, показал свою полную несостоятельность — он только прибавляет сторонников «религиозным инновациям», не говоря уже о том, что зачастую приводит к трагедиям. Государство предпочитает «сейчас посадить этих», чем ждать, когда все передерутся. То есть само, в сущности, подвержено тем же страхам, что и общество. Результат — закон контрпродуктивен.
Верховский также коснулся особенностей работы экспертов по делам о «религиозном экстремизме». Компетентных как юридически, так и конфессионально специалистов крайне мало, хотя какой-то рынок уже сложился. Однако суд, как правило, работает методом тыка, не удовлетворяясь иногда одной-другой-третьей экспертизой, пока не добьется «нужного» результата (так было, например, на процессе Pussy Riot). Получается, что по сути следствие передоверяет экспертам решение вопроса, и такая практика порочна, считает исследователь.
Доклад Виктора Шнирельмана (Институт этнологии и антропологии РАН) «В ожидании Антихриста: православная догматика в национал-патриотических СМИ» был посвящен микроидеологиям. Он-то как раз и напомнил собравшимся о газетах «День», «Земщина» и «Русский вестник», выходивших в начале 90-х. Все три издания, воспользовавшись возвращением религии, в частности православия, в общественный дискурс, в своих идеологических построениях обращались к богословским ресурсам. Можно даже сказать, что политика у них выступала функцией религиозного, отметил докладчик. Для осмысления сложной реальности привлекалась эсхатология. Активно эксплуатировался весьма популярный в националистических кругах миф об «удерживающем» — который удерживает мир от прихода Антихриста. На протяжении истории эту роль приписывали то Римской империи и римскому императору, то христианской церкви. В России в фундаменталистских кругах зародилась своя идеологема: удерживающий — это русский царь, император. Но императора убили, а Антихрист все не приходил. Тогда варианты стали множиться: «удерживающим» становилась Богоматерь, православная церковь, сам русский народ или Россия.


С мифом об «удерживающем» тесно связан доктринальный религиозный антисемитизм, которым отличались все три перечисленные издания, подчернул Виктор Шнирельман. «Удерживающего» требовалось убрать, чтобы расчистить путь Антихристу, и эта функция приписывалась евреям. Советский период воспринимался православными патриотами как иго иудейское, атеизированный талмудизм — газеты нередко выступали с обличением официальной иерархии РПЦ, которая «погрязла в ереси». Во «врагах» ходили сионисты, католики, масоны, со временем к ним присоединились «пособники сатанинских сил» демократы. Дискурс политических фундаменталистов продолжает оставаться маргинальным, для многих, как, например, для Проханова — это скорее инструмент, чем искренняя убежденность. Однако есть опасность его расползания, считает Шнирельман, поскольку он отвоевал определенные позиции в общественном поле, а ислам показывает нам действенность политического фактора, работающего как производная от религиозного.
Старший научный сотрудник Центра проблемного анализа при Отделении общественных наук РАН Оксана Куропаткина занимается исследованием политического языка протестантов в России. В последние год-полтора, когда политика вернулась в общественную жизнь, религиозное сообщество живо отреагировало на эту ситуацию, сказала она, хотя у российских протестантов нет опыта говорения о политике (по причине, в частности, их тотального угнетения как в царской России, так и в советские годы) и их политический язык только складывается. Самое интересное в этом процессе — что попутно складываются два языка: язык простых верующих и язык руководителей протестантских союзов. Однако в одном пункте — в оценке эпохи Ельцина и вообще установлении демократии в России — протестантский дискурс един. У протестантов нет сомнений в том, что эпоха Ельцина — это прорыв в демократию, которая принесла стране свободу слова, вероисповеданий и пр.(заметим, православный официоз к демократии относится скорее отрицательно, в лучшем случае — терпимо). Да, Россия — это молодая демократия, ей предстоит еще многого добиться на этом пути, но ценность демократии сомнению не подвергается. Опирающиеся на традицию социального евангелизма, протестанты считают, что защита прав и свобод не прихоть гражданина, а его непосредственная обязанность. «Беззаконие» — частое слово в протестантском языке, и чиновника, нарушающего законы, в первую очередь обвиняют в нарушении законов Бога.
В чем дискурс простых верующих и лидеров протестантов расходится. Например, в оценке дела Pussy Riot. Официальная позиция: события выявили нечестие общества в целом. Глас народа: события выявили беззаконие власти.
В вопросе, должно ли общество влиять на власть. Официальная позиция: сердце правителя в руках Божиих. Поэтому к нему следует относиться как к поставленному Богом. С другой стороны, власть — это выборные чиновники, которые должны работать на благо общества. Глас народа: власть подлежит нравственной оценке, которую имеет право вынести любой гражданин. Президент должен помнить, что он выбран народом. Христианин должен быть активным гражданином и воздействовать на власть.
В отношении к митингам. Официальная позиция: митинг — это бунт ребенка против родителей, духовная зараза. Возвышать голос нужно не на митингах, а в молитве (практически прямое следование совету патриарха Кирилла). Глас народа: митинг — это жало в плоть. Ответственный гражданин пользуется любой легитимной возможностью, чтобы выразить свою позицию.
В отношении к президенту. Официальная позиция: президента обличать нельзя, однако чиновников можно и нужно, если они нарушают законы и идут против нравственности. Глас народа: можно обличать всех, прежде всего с библейских позиций. Конституция была отнята у народа.
На конференции также прозвучали доклады социолога и католического богослова из Одессы Александра Доброера «Испытание свободой: в фокусе Украина»; Андрея Лихачева (Благотворительный фонд им. доктора Гааза, Москва) «СМИ, НКО, и государство — опыт практического взаимодействия на примере проекта «Спешите делать добро» и др.
На двух круглых стола, которые прошли в рамках встречи, развернулись бурные дискуссии. В Швеции спорят, должны ли религии участвовать в жизни гражданского общества, а в России официальная церковь скорее противопоставляет себя гражданскому обществу — в чем причины такого положения? Почему в частной жизни российские граждане предельно секулярны, а в медийном пространстве религиозный фактор становится весьма важным — в связи с делом  Pussy Riot в оборот даже вошло слово «кощунство» и готовятся поправки в законодательство о защите чувств верующих? Что это, реальное распространение религиозности или навязываемая идеология и как вообще поведенческие стереотипы связаны с нормативностью? Стоит ди ждать каких-то изменений в обществе в связи с тем, что религиозные курсы начали преподавать в школах? Почему в России не складывается экспертное сообщество?
Однозначных ответов на многие из этих вопросов пока нет, и только честный и непрекращающийся разговор, возможно, позволит нам в дальнейшем прийти к некоему консенсусу — таков был итог непростой дискуссии в ББИ.

Фото ИТАР-ТАСС/ Зураб Джавахадзе и сайта www.blagovest-info.ru