Различные виды издевательства
Состоялись очередные публичные слушания, организованные Пресс-центром Комиссии общественного расследования «Болотного дела». Вновь адвокаты и общественные защитники обвиняемых рассказывали о том, как идет так называемое «Дело 12», по неясным причинам выделенное из «Болотного дела», и в каком состоянии находятся их подзащитные.
В «Деле 12» сейчас смотрят так называемые видеодоказательства, представленные стороной обвинения. Как сказал адвокат Николая Кавказского Вадим Клювгант, никаких принципиальных отличий в стандартах работы стороны обвинения нынешний этап судебного разбирательства не выявил. Требованиям закона в действиях стороны обвинения мало что отвечает, представленные ими материалы, по словам Клювганта, годятся только в качестве учебного пособия для студентов — примера того, как нельзя работать. Прежде всего, непонятно и неизвестно, откуда эти видеоматериалы получены. Тот факт, что суду предоставляются копии (причем подчас копии копий — снятое на камеры сброшено на компьютер, а потом переписано на диски), уже вызывает сомнения. По закону, копии могут предоставляться в качестве доказательств только в том случае, если они используются в деле, выделенном в отдельное производство из другого уголовного дела, где уже используются оригиналы. Далее — нарушением защита считает и то, что в суде сначала читают протоколы осмотра видео, а потом показывают само видео, так что видео как бы оказывается приложением к протоколу. Подобное возможно, только если на видео запечатлено какое-то процессуальное действие вроде допроса или осмотра — тогда видео может считаться приложением к протоколу этого самого допроса или осмотра. Сами протоколы, составленные следователем Сергеем Гуркиным, представляют собой, в основном, не описание происходящего на видео, а его, следователя, впечатления от просмотренного. Он описывает больше, чем можно увидеть, пишет о том, чего на видео нет, не пишет о том, что есть (об избиении людей полицейскими, например), интерпретирует действия людей на видео по собственному усмотрению. Характерный пример подобного творчества Гуркина привел защитник Александры Духаниной, фотограф и видеооператор «Граней.Ру» Дмитрий Борко: «Сотрудники полиции входят в толпу с целью задержания наиболее активных участников массовых беспорядков», — пишет следователь в протоколе осмотра. Наконец, следователь без оговорок то и дело называет в протоколах имена обвиняемых, не объясняя, как он их распознал, учитывая, что почти никто из подсудимых его не видел и опознание не проводилось (а это отдельная процедура со сложным порядком, с наличием статистов, с отдельным протоколом, с принесением присяги). В одном-единственном случае следователь опознал и двух полицейских — при том, что на них не были видны жетоны, у шлемов были опущены забрала и вообще оба оказываются в кадре спиной к камере! Впрочем, мастерство опознания обвиняемых со спины следователь тоже демонстрировал. Ко всему этому можно добавить также, что во всех протоколах осмотра указаны одни и те же понятые (а это означает, что они должны были просмотреть вместе со следователем сотни часов записи), причем из протокола в протокол кочует загадочное имя одного из них (видимо, возникшее в результате опечатки, которая потом была многократно скопирована) — «Антов», причем родом этот «Антов» из несуществующего города «Люберци». О том, что видео дурного качества, файлы часто не открываются или воспроизведение их идет с постоянными задержками, можно даже не упоминать.
Борко рассказал о том, сколько приключений выпало на долю записи, сделанной 6 мая лейтенантом полиции Пономаревым в рамках оперативной съемки. Сначала он списал снятое с камеры на компьютер в видеоархив. Узнав, что его съемка может помочь следствию, Пономарев скопировал свое видео из архива на четыре DVD, которые и предоставил следователю Гуркину. Гуркин написал в протоколе, составленном при получении материала от Пономарева, что диски содержат сведения о событиях 6 мая на Болотной площади. Позднее, когда Гуркин составлял протокол осмотра видео, он написал уже довольно безапелляционно, что на видеозаписи запечатлены массовые беспорядки. Во время просмотра видео Пономарева на суде Борко насчитал в нем около двух десятков монтажных стыков (этим страдают почти все видеофайлы, представленные на дисках от Гуркина). Эти самые стыки не могли появиться в результате съемки: если запись на камере остановить, а потом запустить вновь, то открывается уже новый файл, а здесь мы имеем дело с большими файлами, в которых один эпизод заканчивается, после чего начинается другой. Это означает, что с видеоматериалом кто-то поработал, прежде чем слить фрагменты записи в один файл. Но в протоколе это никак не отражено. Гуркин описывает, в частности, пугающие действия человека, которого он уверенно определяет как обвиняемого Владимира Акименкова: начинает подходить к полицейским, исчезает из кадра, снова появляется, его задерживают, он замахивается на полицейских (ни дать ни взять бунтовщик, участник массовых беспорядков). После просмотра больших файлов Гуркин зачем-то вырезает из них маленькие кусочки по пять-семь секунд, на которых, по его утверждению, запечатлены обвиняемые. Эти кусочки Гуркин записывает еще на один диск (все операции с файлами были совершены, как следует из протоколов, «без участия специалиста») и составляет очередной протокол, в котором говорится, в частности, что на просмотренных следователем DVD зафиксированы «описанные ранее противоправные действия Акименкова». Под «описанными ранее противоправными действиями» имеются в виду, наверное, исчезновение из кадра и появление в кадре, а также преступное замахивание, о которых упоминалось в другом протоколе. Но, что самое удивительное, протокол, в котором говорится про «описанные ранее противоправные действия Акименкова», составлен, если верить официальным документам, на восемь дней раньше, чем тот, в котором эти самые действия описываются! Как ни надоели бесконечные сравнения с Кафкой и Набоковым, но тут они напрашиваются (вспоминается и Кэрролл с его самым старым правилом в книге под номером 42). Что же касается самих двух коротких видеофайлов, на которых строится обвинение Акименкову, то на них действительно виден человек, похожий на Акименкова, но он только стоит на месте и оглядывается. И все. Из серии такого же рода доказательств — видео, на котором следователь умудрился увидеть обвиняемого Дениса Луцкевича в зоне задымления. По-видимому, следователь обладает каким-то уникальным зрением.
Адвокаты в течение последних судебных заседаний не раз указывали на многочисленные нарушения, связанные с представлением видеоматериалов. Клювгант впрямую говорит о фальсификации доказательств, то есть о должностном преступлении. Однако суд всякий раз отклоняет ходатайства защиты об исключении материалов из дела и тем самым принимает вместо описания видео мнение следователя о действиях, совершенных обвиняемыми. Одновременно прокуроры и суд напоминают, что все, что касается достоверности и допустимости доказательств, судья потом оценит, вынося приговор. «Это известный прием, старый, как мир, — говорит Клювгант, — когда сначала все преждевременно, а потом уже сразу все поздно».
При этом, как ни старается сторона обвинения (а старается она явно крайне слабо, не заботясь даже о создании видимости), ей не удается показать, что на Болотной площади 6 мая 2012 года имели место массовые беспорядки. Нигде на видео не видно поджогов, погромов, порчи государственного имущества, применения оружия (оружие в данном случае — четко определенный в законодательстве юридический термин). Сопротивление полиции со стороны конкретных лиц имеет место, но каждый случай такого сопротивления необходимо оценивать отдельно, и нужно доказывать (а бремя доказывания лежит на стороне обвинения), что насилие в отношении представителей власти было применено умышленно и в ответ на правомерные действия оных представителей.
Среди всего этого мрака случилась одна хорошая новость — Николай Кавказский решением президиума Мосгорсуда был переведен из СИЗО под домашний арест. При этом ранее тот же Мосгорсуд регулярно признавал законность продления Кавказскому сроков содержания под стражей в СИЗО, и только после ответа Верховного суда на жалобу уполномоченного по правам человека Владимира Лукина, где ВС неожиданно жестко обрушился на все предыдущие решения московских судов, Кавказского было решено выпустить. Как указал Клювгант, защиту и даже уполномоченного по правам человека Мосгорсуд может отфутболить, а вот Верховный суд уже нет. Однако решение об изменении меры пресечения Кавказскому адвокат назвал половинчатым, поскольку, если уж руководствоваться теми основаниями, которые привел Верховный суд — что Кавказский не скрывался, не препятствовал производству по уголовному делу, что он ранее не привлекался к уголовной ответственности и имеет ряд заболеваний, — то его вообще нельзя держать ни под каким арестом. А так, как сказал сам Кавказский, раньше была тюрьма поменьше, а теперь стала побольше. Конечно, лучше, когда ты дома, чем когда в СИЗО. Но Кавказский очень существенно ограничен в действиях. Естественно, он не может покидать место жительства, кроме посещения медучреждений при наличии достаточных оснований, у него нет разрешения на покупку продуктов, ему запрещено общаться с кем-либо (кроме адвокатов) об обстоятельствах дела, и он не может получать и отправлять никакую корреспонденцию, включая социальные сети.
В СИЗО все-таки можно слать письма. Впрочем, как рассказал защитник Александра Барабанова Сергей Шаров-Делоне, в «Бутырке», где сидят восемь из двенадцати обвиняемых, 90% писем не проходят цензуру. Вопиющий случай — история с сидящим в «Бутырке» Михаилом Косенко, дело которого выделено в отдельное производство: его сестра Ксения, на судах выполняющая функцию его законного представителя, не может отправить ему письмо о том, что их мать тяжело больна. Это письмо не пропускает тюремная цензура.
Под домашним арестом находится и Александра Духанина. Борко рассказал, как у нее сломался браслет на ноге — такой электронный браслет надевают содержащимся под домашним арестом. В пятницу к ней приехал сотрудник ФСИН и привез браслет, который оказался мал. Сотрудник с трудом надел его Духаниной на ногу, объяснив, что браслеты подходящего размера есть только на складе, а склад откроется только в понедельник. К вечеру пятницы нога у Духаниной распухла. Всю субботу Борко звонил сотруднику ФСИН, который уехал на дачу, его начальству, которое переводило стрелки на сотрудника, объясняя, что якобы только он уполномочен решать вопрос с браслетами для Духаниной, врачам, которые, узнав, в какой ситуации находится Духанина, отказывались приезжать. Сотрудник говорил, что Духанина может и разрезать браслет, и снять, но в понедельник она получит все претензии о нарушении режима. Наконец все-таки Борко удалось убедить сотрудника приехать в Москву в воскресенье, и он поменял ей браслет — оказалось, что если очень надо, то и склад можно открыть.
Что же до тех, кто остается в СИЗО, то они находятся в особо тяжелых условиях в дни судебных заседаний. Если их пребывание в СИЗО хоть как-то контролируется прокуратурой и Общественной наблюдательной комиссией, то их нахождение на территории суда и особенно в транспорте при перевозке не контролирует никто. Вставать они в дни суда должны в шесть утра, до отъезда содержатся в «стаканах», собирают и перевозят их в тесноте, в суде они тоже вынуждены находиться в «стаканах», куда конвойные могут не разрешить пронести, например, очки. В последнее время заседания проходят в огромном зале, и обвиняемые сидят просторнее, чем раньше, — в двух «стаканах», а не в одном. Это стало возможно, по-видимому, после шума, вызванного условиями содержания обвиняемых, и жалобы Лукина. Однако большая часть нарушений не устранена, и издевательства в суде продолжаются — как представленные обвинением материалы выглядят издевательством над правом, законом и здравым смыслом, так меры, принятые против людей, этого не заслуживших, являются издевательством над людьми.
