Вадим Прохоров, адвокат:

В целом, проект можно только поддержать. Ясно, что всегда можно найти какие-то недочёты, и на солнце есть пятна, но в принципе желательно, чтобы он в нынешнем виде был бы принят, и не замылен при хождении по инстанциям. Тут вот какой важный момент — с формальной точки зрения его принимает Дума, и вроде как президент тут особо не нужен, но всем же понятно, где этот проект будет вычитываться, с учётом президентского большинства в Думе.

Поэтому если он сохранится в таком виде, как есть, это уже хорошо, каких-то дополнительных обсуждений, в общем, проводить не надо. Если же он будет выхолащиваться, и на свободу выйдет чуть больше 1000 человек, как по прошлой, так называемой экономической амнистии, тогда грош ему цена. Вернее, грош цена не ему, а системе, в которой даже хорошие проекты не находят поддержки. 

Николай Сванидзе, тележурналист, член Совета по правам человека при президенте РФ:

Проект амнистии, предложенный Советом по правам человека, предельно широкий. Он именно так и был задуман, обсужден советом в целом и доведён до готового вида комиссиями под руководством Тамары Морщаковой и Андрея Бабушкина. Предельно широкий вариант, предусматривающий амнистию, которая действительно послужила бы хорошей основой для реформы пенитенциарной системы и произвела бы впечатление на общество в связи с 20-летием принятия российской Конституции. Это не какой-то непонятный урезанный вариант, когда выйдут два десятка человек, это предусматривает свободу для многих тысяч людей. Там есть определённые ограничители, они указаны и их можно посмотреть. Ограничения касаются в первую очередь тех, кто отбывает заключение по тяжёлым, насильственным статьям, прежде всего — за преступления, направленные против личности. Также ситуация жёстче для закоренелых преступников, которые совершают преступления не первый раз или выходили по амнистии и после этого продолжили совершать преступления.

Проект идёт не по персоналиям, он идёт постатейно, причём, когда продумывали вариант амнистии, мы исходили не из того, какие статьи войдут, а наоборот, старались, чтобы минимальное количество статей было исключено. Поэтому, я считаю, что президенту сделано очень продуманное предложение, дальше уже решение за ним. Но судя по тому, что вчера сказал пресс-секретарь президента господин Песков, такой вариант амнистии имеет мало шансов на прохождение через структуры Кремля. Думаю, что это всё будет сужено, потому что уже прозвучали слова не только о тяжких преступлениях, но и о средних. Для членов СПЧ, чисто психологически, тяжкие преступления — это в первую очередь преступления против личности, между тем, Уголовный кодекс трактует как тяжкие и экономические статьи. Целый ряд таких статей предусматривает такое же наказание, как за тяжкие преступления. Поэтому, боюсь, предложения СПЧ будут очень серьёзно пересмотрены, пока они пройдут через Администрацию президента, и в результате амнистия будет иной. Но посмотрим. Сегодня решающий день, потому что сегодня Уполномоченный по правам человека Лукин и председатель СПЧ Федотов разговаривают с президентом как раз на эту тему. Думаю, от результатов их разговора очень многое будет зависеть. Хотя в любом случае мой прогноз — амнистия будет далеко не такой щедрой, как предусмотрено Советом по правам человека.

Когда мы работали над проектом, мы не думали о том, будут ли это оппозиционеры, или Ходорковский, или Pussy Riot.В принципе все статьи, по которыми они идут, по идее подпадают под те, которые подлежат амнистии. Но, тем не менее, я не исключаю, что именно этот факт и повлияет негативно на то, как будет рассмотрен этот проект в Администрации президента.

Людмила Алексеева, председатель Московской Хельсинкской группы:

Этот проект составляли очень мудрые люди, я знаю, что над ним работала Тамара Георгиевна Морщакова и Сергей Анатольевич Пашин, которые, конечно, думали обо всех узниках «Болотного дела» и подобных ему. Если это так, то я очень рада, что проект представлен. Теперь дело за президентом, потому что они-то предложили широкую амнистию, но неизвестно, какой она будет на самом деле. По Конституции, это зависит от Думы, Дума объявляет амнистию, даже без подписи президента, но наша действительность такова, что депутаты сделают так, как захочет глава государства. Поэтому очень важно его мнение. К сожалению, до сих пор он не проявлял склонности к амнистиям, помилованию и вообще ему, по-моему, больше нравится, когда люди сидят, чем когда они ходят на свободе. Но будем надеяться, что в этот раз всё будет иначе, тем более что, я думаю, для президента важно, как пройдёт близящаяся Олимпиада, а это в большой степени зависит от того, какой будет амнистия. Во-первых, от того, насколько широкой она будет, а во-вторых, выйдут ли фигуранты резонансных дел, такие как Ходорковский, Лебедев, Pussy Riot и участники «Болотного дела».

Лев Пономарёв, исполнительный директор общероссийского движения «За права человека»:

Путин точно дал понять, что амнистии по «Болотному делу» не будет или она будет выборочной. 

Я — защитник по этому делу, и я знаю точно, что это всё ложь, и могу сказать, что тут есть два варианта. Либо это его политическое решение: наказать всех «болотников», чтобы другим было неповадно, как говорит он сам и говорят многие другие. Или у меня есть очень слабая надежда, что он сам находится в плену недостоверной информации. Позвольте, я приведу аналогию, у меня были такие примеры в ходе долгой общественной жизни. Весной 91 года Горбачёв, выступая перед рабочими Фрунзенского района, сказал следующее: «Мне сообщили спецслужбы, что «Демократическая Россия» поручила кооперативам, работающим под её контролем, изготовлять верёвочные лестницы для штурма кремлёвской стены». Это было опубликовано в одной из ведущих газет, либо в «Известиях», либо в «Правде», я не помню. Я это прочитал и просто вошёл в ступор, мы даже начали готовить иск в суд, но потом стало некогда, начались очень горячие события. И уже позже я оказался с Николаем Александровичем Яковлевым где-то за круглым столом, у нас был деловой разговор, и я его спросил, что же это такое произошло? Почему Горбачев такую глупость говорил? Всё-таки президент СССР, нельзя уж так нести полную лажу. Тем более что, если бы это было, против нас должны были бы возбудить дело. На что он мне ответил: «А я видел подписанное донесение Крючкова, на столе у Горбачёва, где всё так было написано».

Понимаете, эти люди действительно иногда обладают очень ограниченной информацией. Да, Путин может иногда посмотреть Facebook или ещё что-то. Но если бумага подписана, например, Бастрыкиным, а это его близкий друг, который ходит к нему с докладами через день, то, наверное, ему он доверяет больше, и, наверное, Бастрыкин найдёт какие-то слова. И вот эта недостоверная информация может сыграть очень драматическую роль, потому что я абсолютно уверен: посадка хотя бы половины из 12 абсолютно невиновных людей продолжит страну очень напрягать. Будет война не только с оппозицией, радикальной оппозицией, но вообще со всем гражданским обществом, вместо установления контакта. И это будет развиваться очень драматически, особенно сейчас, когда националисты повышают голос, и, собственно, на улицах уже проливается кровь. Вот эта проблема, конечно, очень серьёзная. А он дал понять, что да, амнистии «узникам Болотной» не будет, и я ему верю. Собственно, он по существу говорил это и раньше. Его позиция не изменилась, несмотря на высказывания множества людей, причём не просто с улицы. Обычных людей уже тысячи подписали всякого рода обращения и документы, в интернете и нет. И сотни людей, имеющих значительный вес в общественном мнении, писатели, актёры, правозащитники, политики также выступили за амнистию. Каждая встреча Путина происходит на фоне обращений к нему с требованием амнистии «узникам Болотной площади». Если Путин на это не пойдёт — это будет вызов гражданскому обществу, и оно его примет, я абсолютно в этом уверен.

Николай Сванидзе, тележурналист, член совета по правам человека при президенте РФ:

К сожалению, сейчас твёрдого прогноза не даст никто. Это не сможет сделать ни Владимир Петрович Лукин, ни Михаил Александрович Федотов, люди, которые разговаривали по этому поводу с президентом непосредственно. Потому что здесь всё зависит от позиции Владимира Путина, которую он транслирует в Думу либо лично, либо через свою Администрацию, в частности, через юридическое подразделение и госпожу Брычёву. И в Думе это получает своё законодательное выражение. А что он транслирует, одному Богу ведомо. Но он дал понять, тем не менее, что люди, которые находятся под следствием или осуждены по насильственным действиям в адрес представителей власти, вряд ли станут объектами амнистии, и мы можем сделать из этого выводы. В самом предложении об амнистии конкретные дела и фамилии не назывались, там шла речь о статьях, на этом же языке говорит и президент. Но если он говорит именно о таких статьях, то можно предполагать, что люди, проходящие по «Болотному делу», вряд ли подпадут под амнистию. А может быть, впрочем, будут исключения для кого-то, кто будет в особенно тяжёлом физическом состоянии. Но это всё гадание на кофейной гуще.

Что касается других резонансных дел, то Ходорковский, казалось бы, подходит, но его можно обвинить в организации преступного сообщества, а там шла речь о том, что виновные в этом тоже не подпадают под амнистию. А подвести под организацию преступного сообщества можно абсолютно кого угодно. Вот если мы с Вами украдём пачку сигарет в ларьке, то раз нас двое, нас можно будет обвинить как сообщество. Это всё зависит исключительно от интерпретации, и поэтому заранее сказать ничего нельзя. Судя по всему, Путин не является горячим сторонников широкой амнистии, во всяком случае, по тем делам, которые воспринимаются обществом как политические, и поэтому я думаю, что избыточные ожидания в данном случае не уместны.

Я не думаю, что вокруг него идёт дискуссия на эту тему. Мне кажется, что общая позиция президента не меняется, и он выслушивает в основном те рекомендации от своих сотрудников и руководителей департаментов, которые соответствуют его настроению и отношению к предмету. А других там просто нет. Кроме упомянутых Уполномоченного по правам человека и руководителя Совета по правам человека, там просто нет людей, которые давали бы ему рекомендации такого рода. Просто кадровый состав не тот, чтобы кто-то поучаствовал в дискуссии с позиции более широкой амнистии. Поэтому я не думаю, что она велась.

Вадим Прохоров, адвокат:

Конечно, это лучше, чем ничего, но всё равно это очень краткий, усечённый вариант амнистии. Как я понимаю, из числа реально находящихся в местах лишения свобод по нему выйдут всего несколько тысяч человек. Будет прекращено некоторое количество находящихся в производстве уголовных дел. Безусловно, он не коснётся всех проходящих по «болотному делу», а только части, что прискорбно. Он в принципе облегчит судьбы многих, но те, кто имеет 318-ю статью, «Применение насилия в отношении представителей правопорядка», о чём говорил господин Путин, в полном объёме под амнистию не попадут. И собственно говоря, похоже, что во многом этот проект вызван тем, что нужно как-то выбираться из ситуации с Arctic Sunrise. Потому что Путин, конечно, не может себе позволить продолжать эту историю. Меркель — это первый звоночек. Понятно, что если не будет освобождён экипаж, члены команды из других стран, на правительство этих стран будет давление общественности, и понятно, что так или иначе нужно, чтобы они под эту амнистию попали. Они уже на свободе, но также нужно, чтобы они были освобождены от ответственности. Ну и все остальные вместе с ними. Поэтому мне кажется, что безусловно проект усечённый и это лучше, чем ничего, но явно недостаточный для того, чтобы говорить о нормальной амнистии.

Людмила Алексеева, председатель Московской Хельсинкской группы:

Во-первых я не знаю этот проект в деталях. Во-вторых, это ещё не официальное сообщение. Я не уверена, что окончательный вариант будет именно таким. Нам известны случаи, когда в самые последние минуты неизвестно кто вносил изменения, существенно ухудшающие проект. Но даже в том виде, который до меня дошел, проект мне не нравится, поскольку большинство тех, кто избавляется от наказания, это люди, которые не находятся в заключении, из заключения выходят совсем немного. А у нас переполнены тюрьма и лагеря, и переполнены людьми не только виновными в совершении преступлений, но в совершенно невиновными. Сами тюремщики говорят, что каждый третий, кто у них сидит, сидит или потому, что у него хотели отнять собственность и он перешёл кому-то дорогу, или по судебной ошибке. Так что я считаю, что это совершенно недостаточная для наших условий амнистия, она должна быть шире. В частности, по «болотному делу», по этой амнистии освобождается только часть людей, и то я не уверена, что это будет соблюдено. А я считаю их всех невиновными, всех, кто уже больше года находится в заключении. Так что амнистия, в том виде, в котором она сейчас представлена, даже ещё не исковерканная, как, я подозреваю, случится, меня не очень устраивает. Хотя, конечно, я рада за каждого, кто выйдет на свободу.

Лев Пономарёв, правозащитник, исполнительный директор Общероссийского движения «За права человека»:

Я разочарован этим вариантом амнистии в двух отношениях. Первое: изначально, когда только писался проект, я сам тогда работал в составе комиссии, предполагалось, что амнистия будет повторять таковую 2000 года. Как известно, тогда была освобождено порядка 200 тысяч человек. Сейчас называют цифры в 20 тысяч человек. Это первое разочарование — по сравнению с 2000 годом был сильно сокращен перечень статей, подпадающих под амнистию. Вообще говорить об амнистии, когда выходят 20 тысяч человек, если был пример действительно широкой и успешной амнистии, практически нельзя. Значит, испугались общественного мнения или ещё чего-то, я уж не знаю. Или просто слова «амнистия», «помилование» для существующей власти — неподходящие.

Второе: конечно, я разочарован тем, что под амнистию не попали «узники Болотной». Насколько я знаю, только 6 или 7 человек из них выходят на свободу. Конечно, это не то, чего ожидал я, не то, чего ожидала общественность, не то, чего ожидали гражданские активисты. Должен сказать, что последствия того, что невиновные люди будут и дальше оставаться под судом и получат реальные сроки, бесспорно повлияет на всю историю взаимоотношений между властью и гражданским обществом.