Лев Пономарёв, правозащитник, исполнительный директор движения «За права человека»:

Если бы этот приговор был оправдательным, то это, несомненно, требовало бы отставки Бастрыкина, на что Путин был не готов, и, скорее всего, у него вообще не было такой мысли. Президент и сам способен ожесточать ситуацию, он говорил, что «нельзя срывать погоны», но тут также важно и то, какую информацию подают ему. Силовики, описывая ситуацию на Болотной площади в течение полутора лет, давали информацию в том духе, что там реально были нападения на полицейских, реально срывали погоны и прочее. А информация со стороны их оппонентов, правозащитников, не обладала достаточным «напором».

Нужно обратить внимание, что президент даже не как конкретный человек, а как функция обязуется защищать права и интересы граждан. Его присяга начинается с произнесения этих слов, уже потом он говорит о суверенитете государства и так далее. В целом у нас очень несбалансированная система власти. С одной стороны, она авторитарная, но при этом президент является гарантом прав человека. Это совершенно нелепая ситуация, в демократической стране эти вопросы решаются судебными органами, парламентом, который может назначить расследование, есть много разных механизмов. В нашей стране всё сосредоточено в центре, и получается, что у президента одновременно есть функция гаранта прав человека и выстраивания вертикали. Получается, что даже если бы президентом был человек нейтральный, силовики всё равно имели бы громадную возможность «поставлять» информацию, а со стороны защиты прав человека никаких сильных структур, способных обеспечить вертикальную мобильность информации, не существует. Уполномоченный по правам человека раз в год делает доклад и пару раз встречается с президентом. Совет по правам человека — тоже общественная структура, рыхлая, подчиняющаяся Володину через Федотова. Никакой эффективности там нет, значит, нет и доверия к их расследованиям. И в этом смысле очень важно понимать, что вне зависимости от того, кто занимает пост президента, несбалансированность останется, искажение информации всегда будет происходить. Эта несбалансированность является очень опасным для страны фактором, особенно учитывая опыт Украины.

Конкретно в случае данного приговора Бастрыкин настоял на своём, и их приговорили, признали, что было совершено преступление. Но есть и некоторый признак того, что общественность каким-то образом всё-таки оказала давление — то, что они всё-таки не выполнили все требования прокуратуры. Теперь надо продолжать бороться. Я надеюсь, что на апелляции приговор будет ещё уменьшен, и реально они все просидят не больше года, благодаря апелляции и УДО. Вариант помилования президентом маловероятен, да они и сами не захотят обратиться за помилованием. Я знаю их настроения. Вариант Ходорковского в данном случае маловероятен, для этого нужно сильное давление Запада, Путин мог бы и раньше их помиловать. Может быть, конечно, он этого не сделал, потому что хотел показать, что они действительно виноваты. В общем, разное нужно пробовать, можно также собирать подписи о помиловании, но, повторюсь, они сами не станут писать прошения. А то, что сегодня и в пятницу винтили — это властям кажется, что они таким образом предотвратят выход большого количества людей на площадь, Майдан их очень пугает. Но при этом они выбирает метод, который, скорее, способствует выходу людей, если будет повод. Накапливается раздражение, иногда даже ненависть, в том числе — среди молодёжи. Силовой вариант внутри страны пока доминирует, кажется, что все конфликты можно решать насилием, и это — большая ошибка.

Александр Рыклин: 

В данный момент начались задержания, даже не на Манежной площади, а на подходах к ней. Я сам был задержан на углу Тверской и Охотного ряда, сейчас сижу в автозаке, который так и стоит. Задержания абсолютно немотивированы, ничего мы такого не делали. Прошли два омоновца с матюгальником, прокричали: «Граждане, разойдитесь», потом начали хватать людей. На тот момент, когда взяли меня, с нашей стороны собралось уже около 100 человек. Все проходы на Манежную площадь перекрыты, со всех сторон на Площадь революции все проходы перекрыты, закрыт подземный переход, поэтому люди скапливается тут, на подходах, где полиция их и задерживает. Ничего нового по сравнению с утренними мероприятиями не происходит, всё то же самое. Довольно жёстко, довольно беспричинно, непонятно за что, никто ничего не называет, никто не представляется. Сейчас повезут в какой-нибудь отдел.

Сегодня днём многих задержанных просто отпустили, кого не успели оформить за три часа. Некоторых оформляют по статье «сопротивление полиции», но судов пока не было, поэтому никто не знает, чем это закончится. Может быть, и административный арест. Это силовая реакция, они не знают, как им отвечать, и отвечают единственным понятным им способом: пытаются подавить на корню. На самом деле очень хочется верить, что результат будет обратный.

Георгий Сатаров, политолог, президент фонда «ИНДЕМ»:

Решение это ожидаемое, за исключением одного условного срока. То, что уже во время Олимпиады происходило ощутимое ожесточение режима, не оставляло сомнений в том, что оно будет продолжаться и усиливаться после неё, и этот приговор — часть процесса. Так что ничего неожиданного, мы видим просто продолжение того беззакония, которое сопровождает всё это дело, и не только его, а всю практику нынешней власти. Безусловно, повлияли и события на Украине, но они вряд ли были ключевыми, эта стратегия запугивания протеста в деле уже как минимум два года, она продолжается и будет продолжаться дальше. Это совершенно несостоятельная попытка, потому что на данный момент у них ничего всерьёз не удавалось, не думаю, что удастся в принципе.

Вопрос о том, почему «узники Болотной» получили разные сроки, похож на многие другие вопросы, которые можно задавать: почему одни попали под амнистию, а другие нет, и так далее. Это очевидные разводки, такая «стратегия мелких пакостей», вполне в духе нынешней власти. Пытаться найти там какие-либо правовые мотивы абсолютно бесперспективно, потому что, если исходить из соображений права, существующего закона, то этого процесса вообще не должно было быть, а должны были идти совсем другие процессы.

В ближайшее время чего-то подобного событиям на Украине у нас ожидать не стоит. Это связано с одним важным обстоятельством: революции обычно происходят, когда сначала в обществе формируются позитивные ожидания, а потом обнаруживается существенный разрыв между ними и реальностью. Это произошло во Франции в 18 веке, это произошло в Киеве только что, и много в каких других ситуациях. А в российском обществе позитивных ожиданий пока что нет, и в этом смысле под условия революции она не подходит. С этой точки зрения, опасения нашей власти и усиленно осуществляемая ею презервация фантастически неадекватны и отражают не столько реальную ситуацию, сколько их собственное психологическое состояние. Коллективные ожидания могут возникнуть в обществе только тогда, когда нынешний режим впадёт в совершенно очевидный, ясный кризис и будет вынужден искать из него какие-то выходы. Тут позитивные ожидания будут формироваться уже по полной программе, и только на их фоне, и на фоне неадекватных действий властей, которые за ними последуют, может сложиться революционная ситуация. Но просто ждать этого всё равно не стоит, каждый должен делать то, что он считает правильным как гражданин.

Зоя Светова, The New Times:

Естественно, приговор сам по себе позорный. Он не имеет ничего общего с правосудием, поскольку судья показала себя вторым обвинителем. Анализируя слова адвокатов, она отмела все доводы и свидетельства защиты как показания, не подтверждённые свидетельскими показаниями стороны обвинения, противоречащие свидетелям обвинения или не имеющие отношения к существу дела. Фактически, она построила весь приговор на свидетельствах потерпевших омоновцев, что в принципе невозможно. Она должна быть арбитром, должна внимательно рассматривать и те, и другие показания, это должен был быть состязательный процесс, но в приговоре отчётливо видно, что он таковым не был. Это абсолютно инквизиционное разбирательство.

Сами сроки, может быть, являются результатом компромисса, потому что гособвинение просило от 5 до 6 лет лишения свободы, а здесь мы видим от 2 до 4 лет, самый большой срок — у Кривова. Может быть, это в какой-то степени компромиссный приговор, призванный показать обществу, что наша власть не так уж кровожадна. Но поскольку по самому приговору, по отсутствию состязательного процесса видно, что эти люди абсолютно невиновны, то сроки показывают, скорее, слабость власти. Эти приговоры напомнили мне времена позднего советского застоя, когда большие срока диссидентам не давали, но всё-таки маленькие они получали, либо их отправляли в ссылку, везли людей в Сибирь или Горный Алтай, например, моих родителей, хотя они были абсолютно невиновны.

Что касается перспектив — все осуждённые будут подавать апелляцию, и Мосгорсуд, который состоится только через два месяца, может ещё немного снизить время заключения. Тогда подсудимые будут совсем близко к возможности подать прошение об условно-досрочном освобождении. Но тут есть такой момент, что, поскольку они политические заключённые, то для того, что бы отомстить им за участие в демонстрации против президента Путина, их могут всё равно отвезти в колонию, и уже там состоится суд, который отпустит их по УДО, когда сидеть останется всего полгода или 7-8 месяцев. Самое неприятное — то, что они всё-таки могут проехать по этапу, а известно, что этап — это самое тяжёлое путешествие, которое только может быть для людей, не имеющих никакого отношения к криминалу. Радует, что Александра Духанина получила условный срок, что было заранее не очевидно. Как судья сказала, «проявлен гуманизм».

Вообще всё производит очень печальное впечатление, потому что задержали более двухсот человек, пришедших поддержать подсудимых. Омоновцев было примерно столько же, сколько задержанных, то есть масштаб репрессий в отношении людей, которые просто пришли к суду, страшный. Понятное дело, что всех потом отпустят или будут какие-то штрафы, но ощущение такого позднего советского застоя. Достаточно беспросветно, и до «перестройки» ещё далеко. С одной стороны, хорошо, что это слабый авторитарный режим, который не смог вынести сроки, о которых просила прокуратура. Но всё равно те два-четыре года, на которые их посылают за решётку — это ужасно, люди такого не заслужили.