Шестого марта парламент Крыма единогласным решением превратил и без того не обделённый вниманием полуостров в бесспорную примадонну на геополитической сцене. Решение народных избранников о вхождении автономии в состав России, которое референдум должен «закрепить», чтобы это ни значило, прозвучало строго и однозначно, особенно на фоне несколько растерянных заявлений Киева и Брюсселя. Все с возрастающей тревогой обратили взоры к Москве — последнему немаловажному герою этой драмы — и застыли в ожидании. Верный себе Владимир Путин ограничился совещанием с членами Совета безопасности РФ, результаты которого не были оглашены. Неловкое молчание, судя по всему, продлится до 16 марта.

Неловкость связана и с тем, что мало у кого есть сомнения в том, кто именно режиссировал обращением парламентариев. Единогласное голосование уже наводит на мысли о как минимум процедурных нарушениях. А если вспомнить, что любители российского камуфляжа из «сил самообороны русскоязычного населения Крыма» до сих пор держат оборону в здании, где это решение принималось, то складывается совсем неприглядная картина. Не улучшает ситуацию и дата закрепительного референдума — даже отбросив в сторону обычную на постсоветском пространстве электоральную магию, приходится признать: и самый честный коллектив на свете просто не в состоянии организовать нормальное волеизъявление в регионе с населением почти 2 миллиона человек за 10 дней. В общем, особой интриги со стороны Крыма пока не видно.

Зато тайну нагнетает Кремль, так и не высказавшийся о том, возьмёт ли под своё крыло блудный полуостров или оставит его наедине с дичающими «бендеровцами». И в то время как многие в России уже мрачно отметили успех ещё одного «плана Путина» и, соответственно, очередную победу России, уверенность в том, что этим летом в Ялту можно будет съездить без загранпаспорта, кажется преждевременной. Если отбросить дипломатический этикет, то после референдума, на котором за присоединение к России проголосует процентов 90, если не все 146, перед Путиным встанет простой вопрос: брать или не брать. Но ответ на него кажется очевидным, только если не принимать во внимание вопрос номер два — а что потом?

Присоединив Крым к России, верховный главнокомандующий, несомненно, получит краткосрочную вспышку патриотизма — а также громадную головную боль. Небольшой дотационный регион сам по себе большого интереса не представляет, зато последствия от такого блестящего завоевания могут быть самые неприятные. Во-первых, пресловутые санкции Запада — какими бы скромными они ни были — это не повод для радости. А если США и ЕС, наконец, устанут от всего этого цирка, то их действия могут быть и откровенно гибельными для главы государства, что можно увидеть на примере Ирана. Во-вторых, уже сейчас очевидно, насколько прецедент такой «защиты» нервирует Казахстан — в сущности, единственную страну, которая является нашим союзником и при этом сохраняет какую-то самостоятельность. Опасения по поводу того, что плавучий музейный комплекс, занимающий севастопольскую бухту, будет изгнан оттуда новыми властями Украины, также не выглядят оправданными — Киев сейчас не в том экономическом положении, чтобы расторгать какие-либо договорённости. И самое неприятное — как и любой наркотик, агрессивный патриотизм подразумевает не только краткосрочную эйфорию, но и чрезвычайно неприятные последствия, в народе известные как «отходняк». Раззадоренные граждане, уже привыкшие к своей роли защитников славян, будут вынуждены вернуться к скучным работам, беспросветной коррупции, ужасному ЖКХ и наползающему, как ледник, кризису, который пусть немного, но ускорит необходимость вбрасывания в Крым миллиарда-другого в год. Конечно, ответная реакция Запада позволит какое-то время поддерживать народ в состоянии необходимого напряжения, но очень уж этот путь рискован: не дай Бог, кто-нибудь действительно попытается что-то сделать. А второй раз фокус с защитой населения не пройдёт — действительно, не вводить же войска в Прибалтику или Приднестровье? При кажущемся сходстве эти страны всё-таки полноправные члены ЕС, и тут уж одним диагнозом отделаться не получится. Да и политическая ситуация там, скажем прямо, постабильнее, чем на Украине.

А что будет в случае отказа? На первый взгляд ничего хорошего: общее разочарование, недовольство и обвинения Путина в слабости. Но те, кто считает, что наша пропаганда будто бы сделала Владимира Владимировича заложником патриотической истерии, недооценивает её, пропаганды, эффективность, а также гибкость человеческого мышления. Достаточно посмотреть на обилие не просто лжи, но противоречий в том, как российские СМИ и политики изображают происходящее на Украине, чтобы понять — память в данном деле не главное, главное — громко кричать. А это у нас умеют. Словно романтический герой, отступивший перед презренной толпой, но не сломленный ею, Путин признает коллективное давление мировой общественности и сдаст назад, не забыв создать необходимую шумиху вокруг того, что США и ЕС фактически ущемляют право людей на самоопределение. После чего начнётся парад петиций, маршей в поддержку, маршей против, переговоров, взаимных оскорблений и всего того, из чего Киселёв и Ко смогут годами делать шоу, способное отвлечь народ от неприглядной действительности.

Самое любопытное в этом сценарии, что все будут как бы довольны. Украина сохранит свою территориальную целостность, и новое правительство не начнёт свою карьеру с крупнейшего внешнеполитического поражения страны за всю её новейшую историю. Россия получит бесконечный источник, настоящий фонтан новых информационных поводов — каждая побитая собака в Крыму, не говоря уже о чём-то более серьёзном, будет преподноситься как неудача украинских властей и крах европейской дипломатии. Евросоюз сможет вернуться в естественную для него среду вялых корректных переговоров, инспекций и поиска компромиссов, выставив себя победителем, о чём 99% российского общества не узнают никогда. Китай удостоверится в том, что Россия по-прежнему верна принципу «территориальная целостность любой ценой» и создавать прецедент, за которой потом могут ухватиться беспокойные тибетцы, не намерена.

Недовольны будут граждане Крыма, реальные и виртуальные, голосовавшие за присоединение полуострова к России, но мы с вами хорошо знаем, насколько для Владимира Владимировича важно мнение русскоязычного населения Украины, России, США или Новой Гвинеи. Если уж совсем разбушуются — всегда можно будет игриво намекнуть, что «может быть, всё-таки», в очередной раз накалив ситуацию, чтобы потом опять сбросить пар, заявив о приверженности России международным договорённостям. Во многом этот подход напоминает то, что в меньшем масштабе пытался провернуть зимой в Киеве Виктор Янукович, используя похищенных и арестованных сторонников Майдана как ресурс для торговли и превращая возвращение «на исходные позиции» в желаемый, положительный результат. Такая тактика, являющаяся, в сущности, терроризмом, хорошо знакома Владимиру Путину, часто и умело использующему то, что уж точно его никогда не подведёт и никуда от него не денется — репутацию злобного, мстительного и немного сумасшедшего самодура, с которым мирное сосуществование — это уже победа.


Фотография ИТАР-ТАСС / ANATOLY MALTSEV / POOL