Айдер Муждабаев, журналист:

Эскендер Небиев был задержан по простой причине: властям нужно усилить давление на телеканал ATR и тем самым намекнуть руководству и владельцу каналу, что следующими могут стать они.

При этом «дело 26 февраля» имеет все шансы развиваться и дальше, причём в нём будут использованы все лекала «болотного дела», уже отработанные в России. Нюанс, правда, состоит в том, что события 26 февраля 2014 года происходили на территории другого государства, и Российская Федерация никаким образом не имеет права расследовать ни это дело, ни какие-либо другие дела, которые происходили в Крыму до его присоединения к России. Фактически они и сейчас ничего не могут расследовать, потому что Крым по закону является территорией Украины. Но тогда он был территорией Украины и де-факто, и де-юро, а Россия не имеет никакого отношения ни к одному событию, произошедшему тогда на полуострове.

Точно также Россия не имеет права судить сына Мустафы Джемилёва, которого подозревают в убийстве по неосторожности. Виноват он или нет, это должен определять украинский суд, потому что преступление было совершенно ещё давно, на территории Украины, и следствие по этому делу вела Украина. Тем не менее, его в качестве заложника увезли в Краснодар и пытались использовать в политическом торге с Мустафой Джемилёвым, хотя, конечно, надо совершенно не знать этого человека, чтобы считать, что он может на такое поддаться.

Такая система «правосудия задним числом» — это вариант сталинской системы, совершенное беззаконие! Не говоря уже о том, что журналист, присутствующий на митинге, никак не может быть охарактеризован как его участник, его надо немедленно отпускать. Но самое главное — Россия в принципе не может судить по своим законам за то, что происходило в Украине. Там другие законы о митингах, там уведомительный порядок, там всё другое. Это всё равно, что в Москве устроить суд по законам Третьего рейха — нонсенс и преступление. 

Евсей Гурвич, член Экономического совета при президенте РФ:

Как долго придётся спонсировать создание такой игорной зоны, зависит от того, насколько Крым преуспеет в туристическом бизнесе. Вряд ли люди поедут туда специально, чтобы играть. А вот если туда будут приезжать для отдыха и там будет ещё и игорная зона, то это будет востребовано, похожая модель работает в Монте-Карло. Даже в Лас-Вегас люди едут не только из-за казино, но и ради очень мощной зоны отдыха и развлечений. А в Крыму такого пока нет.

Создание особой экономической зоны — довольно логичное решение. Если регион не имеет развитой инфраструктуры или хорошей промышленности, тогда стоит дать ему некий первоначальный толчок, который позволит подтянуть его к уровню остальных областей России. Никаких особенно больших опасностей тут нет. В Китае опыт создания таких особых зон показал себя хорошо, но в России это достаточно противоречивая практика, только в Калининградской области она сработала однозначно положительно. Но там это удалось благодаря близости Европы, а будет ли это работать в Крыму — совершенно не очевидно. Мы вообще пока мало знаем про экономику полуострова, чтобы делать выводы. Вопросительных знаков пока очень много. Успех зависит и от инфраструктуры, и от того, будет ли достаточно рабочей силы, и от логистики.

Михаил Бергер, экономист:

Игорная зона действительно может привлечь немалые деньги. Основной вопрос состоит в том, что этот регион — непризнанная территория, и могут возникнуть сложности с международными рейсами. Просто по чисто политическим причинам может быть ограничено потенциальное количество желающих поиграть. Но если зона будет ориентирована на россиян, то это может стать такой экстренной мерой для помощи в развитии экономики Крыма. В принципе игорный бизнес так устроен, что деньги и инвесторы всегда найдутся, главное — только разрешение. Неудача предыдущих попыток связна, в первую очередь, с географическими причинами, мало кто считает, что Алтай — идеальное место для казино. При этом люди, которые поедут туда играть, и туристы, которые поедут на отдых — это будут две совершенно разные группы.

Идея особой экономической зоны вызывает меньше доверия. В России уже есть несколько регионов с таким статусом, и никакого большого эффекта там это не вызвало.

Алексей Малашенко, Институт востоковедения РАН, профессор:

В Кремле прекрасно понимают, что крымские татары — большая проблема, межэтническая напряжённость между ними и русскими неоднократно фиксировалось. В результате на сегодняшний день центральная власть однозначно идёт на уступки, считая, что именно представители этого народа могут спровоцировать напряжённость, и в сущности, так и есть, крымские татары были против присоединения к России и за Украину, потому что Россия — это преемница СССР, от которого они получили депортацию в 1944 году. Поэтому осторожность была, есть и будет, и в результате кроме реабилитации они получают пост вице-премьера, два министерских поста, ещё некоторые должности в других министерствах. В обмен на лояльность им предлагают достаточно много. Но вопрос в том, как это будет реализовываться на практике и насколько люди, получившие эти посты, смогут отражать интересы сообщества крымских татар. Кроме того, есть ещё такое соображение, как недовольство русского населения этими посулами. Мол, за что боролись, за татар? Не знаю точно, есть ли такие настроения, но они вполне возможны.

Никаких кошмаров предсказывать не нужно, но что межэтническая напряжённость будет сохраняться — это однозначно. Свою роль сыграют и экономические проблемы, и земельные. В общем, как говорил в своё время Дмитрий Медведев, это головная боль. Никаких «межнациональных войн» там, конечно, не было, но закрывать глаза на проблемы — неправильно. А проблем не могло не быть, потому что татары были высланы за коллаборационизм, а историческая память — это вещь достаточно существенная.

Этнический фактор тут стоит на первом месте, хотя и религиозный также может сработать. Среди татар есть и радикальное крыло, там пытались провести съезд Хизб ут-Тахрир, запрещённой в России организации. Как и на Кавказе, да и вообще по всему миру, среди молодёжи некоторые ориентированы на более радикальный ислам. И как все мусульмане, даже московские татары, татары Крыма входят в большой «исламский мир» в том или ином виде. Не подлежит сомнению, что люди из Крыма, конечно, не целыми толпами, но всё-таки участвовали в сирийской войне, наряду с казахами или жителями Кавказа.

Георгий Чижов, политолог:

Российская власть, очевидно, хочет сделать крымских татар лояльными, и политика «кнута и пряника» действует тут достаточно чётко. С одной стороны, некоторых заметных представителей этого народа удалось склонить к сотрудничеству, они получили кое-какие должности. В первую очередь это коснулось бизнесменов, перед которыми также замаячила перспектива потери бизнеса. С самим Мустафой Джемилевым тоже попытались договориться, его принимал сам президент Владимир Путин. Но договориться с ним очень трудно, Джемилев — человек принципиальный, он свою позицию выстрадал уже давно. А большая часть крымско-татарского народа ориентируется всё-таки на Меджлис и лично на Джемилева, который Меджлис сейчас не возглавляет, но остаётся моральным авторитетом и «лидером нации», хотя в российских СМИ и пытаются утверждать, что татары разделились чуть ли не пополам.

Россия не очень заинтересована в том, чтобы давить жёстко, демонстрация очевидных неуспехов в организации процветания Крыма Москву совершенно не устраивает. Поэтому с татарами стараются договориться, и какое-то время всё было достаточно тихо, вплоть до вспышки, спровоцированной решением не пускать Мустафу Джемилева на полуостров. Компромиссом тут была бы отмена этого решения, тем более что до сих пор не понятно, было ли оно надлежащим образом оформлено. Вполне возможно, что это такой «пробный шар», и пока всё ещё можно отыграть обратно.

Пока что крымские татары большой публичной активности не проявляют, и Россия может с ними работать. Все угрозы ликвидировать Меджлис вообще — это пока что только угрозы. С одной стороны, прокуратура демонстрирует, что в принципе по российскому законодательству она может это сделать, но с другой стороны — официальная ликвидация Меджлиса приведёт к формированию организаций, находящихся вне правового поля и однозначно ориентированных против властей, что создаст дополнительные проблемы. Поэтому для Москвы желательно иметь Меджлис как партнёра, пусть оппонирующего, но предсказуемого, где есть признанные лидеры вроде Чубарова и Джемилева, с которыми хотя бы можно разговаривать. А если у людей не будет вообще никаких возможностей для легальной защиты своих интересов, диалог может переместиться на улицы. Мы пока не очень понимаем, до чего может дойти противостояние, но в том, что крымские татары — люди решительные, мы убедились, когда они прорвали кордон вооружённых российских силовиков на границе. Слава Богу, у военных хватило ума стрелять только в воздух, но не факт, что если бы они стреляли на поражение, то смогли бы добиться иного результата.

Сами крымские татары требуют некоторых гарантий деятельности Меджлиса, культурной автономии, использования их языка как государственного, что было провозглашено Россией. Украина вообще его государственным не называла, а Россия это сделала. При этом очевидно, что люди, которые не являются крымскими татарами, этим языком не владеют и использовать его не могут. Кроме того, есть некоторые имущественные вопросы, не урегулированные украинской властью, в первую очередь — связанные с землёй. Когда татары возвращались, они не всегда получали землю с соблюдением процедур, и сейчас, когда российские власти начали в этом разбираться, была высказана мысль, что могут быть пересмотрены некоторые сложившиеся реалии по земельным участкам. И это может оказаться ещё болезненнее, чем какие-то национальные вопросы.

При этом зачастую противостояние по этим землям идёт не с другими жителями Крыма, а просто с государством. И я думаю, что России тут также имело бы смысл пойти на всевозможные уступки, чтобы продемонстрировать татарам, что сейчас их жизнь будет лучше, чем в составе Украины. Думаю, что уговорить их можно только таким образом. Понятно, что есть ещё идеологическое крыло, вроде Джемилева, для которого принципиальные вопросы важнее собственности и с которым Россия не сможет договориться никогда. Но если удастся успокоить тех, для кого имущественные вопросы важнее, то и поддержка идеологов может ослабеть. А вот если какие-то меры по изъятию собственности всё-таки будут иметь место, вне зависимости от того, насколько законно она была приобретена, это будет сильно подпитывать недовольство татар.

Михаил Бергер, экономист:

За большие деньги можно решить любые задачи, в том числе — превратить Крым в развитую территорию. Сумма, о которой идёт речь, — достаточно большая, триллион рублей — это значительные траты даже в масштабах российского бюджета, с помощью таких денег можно решить очень важные инфраструктурные задачи: транспортные, энергетические и даже водные. Конечно, всегда хорошо и правильно, когда регион кормит себя сам, но в условиях полублокады и непризнания Крыма российской территорией вряд ли можно рассчитывать на то, что там получится производить значительное количество ресурсов. Если, конечно, там не удастся создать игорную зону, которая послужит драйвером развития этих территорий.

Трудно судить, сколько денег надо на самом деле. Есть программа развития Дальнего Востока, тоже очень дорогая. Вообще из всех таких программ реально была выполнена только программа подготовки и развития Олимпиады, причём выполнена даже с большими перевыполнениями. С остальными дело обстоит сложнее. Кроме этого, эти деньги подъест инфляция, речь ведь идёт не об одномоментной трате. На порядок цифр верный, надо вспоминать, что сразу после присоединения Крыма к Российской Федерации эксперты говорили, что реальная цена вопрос — не 50 или 100 миллиардов рублей, счёт идёт на триллионы. Кто-то говорил про полтора, кто-то про два. Но и один триллион рублей — это цифра, которая действительно может сильно повлиять на экономическую ситуацию в Крыму.

Есть ли такие деньги в бюджете России — большой вопрос. Уверенности в этом нет, особенно с учётом ущерба, который Россия уже понесла и который она ещё понесёт. Но, с другой стороны, на данный момент, пока ничего ещё не произошло, такая сумма есть.

Сергей Алексашенко, экономист:

Пока что ясно одно: так как все кадастровые записи по Крыму находятся в Украине и у властей полуострова доступа к ним нет, введение упрощённой процедуры изъятия земли приведёт к ситуации массового передела собственности. Это будет основанием для того, чтобы отбирать у всех всё подряд. А что касается самого проекта особой экономической зоны, то в России их уже несколько, но пока что ни одна не смогла продемонстрировать какие-то очевидно хорошие результаты. И рассчитывать на то, что нигде не удалось, а в Крыму вдруг получится, наивно.

Максим Блант:

Пресловутый "квартирный вопрос", некогда несколько испортивший москвичей, может оказаться тем самым холодным душем, который охладит энтузиазм части жителей полуострова, восторженно встречавших "вежливых людей". Когда праздники закончились, выяснилось, что на любые сделки с недвижимостью введен мораторий, а объекты, принадлежавшие украинскому государству и ряду украинских государственных и коммерческих структур, были "национализированы", хотя никто так внятно и не объяснил, кто именно стал их новым хозяином. Исключение, пожалуй, составляют лишь нефтегазовые активы "Черноморнефтегаза", отошедшие Газпрому. При этом в глазах всего мира, по-прежнему считающего аннексию Крыма незаконной, вся эта возня — не более, чем раздел краденого имущества, после которого претензии Газпрома на какую-то компенсацию со стороны Украины за газ выглядят, мягко говоря, не совсем уместными.

Впрочем, все это до поры до времени практически не касалось простых граждан. Да, недвижимость ни купить, ни продать нельзя, "зависли" многие сделки, но ради счастливого будущего можно и потерпеть. Тем более что Россия строит грандиозные планы и готовит миллиарды долларов для того, чтобы жизнь на полуострове максимально приблизить к райской. Но этот рай надо где-то строить, и если на месте, которое приглянулось крымским или российским чиновникам и представителям госкомпаний, кто-то живет, этот кто-то может смело начинать паковать вещи.

Именно так все происходило на олимпийской стройке в Сочи, и никакие протесты, пикеты и демонстрации ничего не изменили.

Так что удовольствие щеголять новеньким российским паспортом может дорого обойтись крымским гражданам. Причем даже в случае, если они взамен отобранного получат новое жилье, не хуже прежнего, они сильно рискуют, поскольку юридический статус любой сделки с недвижимостью, зарегистрированной после оккупации Крыма, весьма сомнителен. Никакой гарантии того, что Крым всегда или хотя бы достаточно долго будет оставаться территорией России, не существует. Ситуация мало отличается от того, что происходит в Абхазии, где грузинские власти сразу предупредили о ничтожности любых сделок на территории республики.

Алексей Малашенко, Институт востоковедения РАН, профессор:

Это, собственно, не первый запрет, начиналось всё с Мустафы Джемилёва. Тут есть два мнения. Первое — что это совершенно нормально, так как меджлис не имеет никакого значения, это какая-то маргинальная контора, от которой постепенно отходит основная масса крымских татар. А второе мнение, которого придерживаюсь и я, состоит в том, что это — большая ошибка. Потому что чем больше российское руководство будет так себя вести, тем больше будет расти популярность и авторитет меджлиса. При всём том, что у Чубарова и Джемилёва очень непростая позиция, сейчас власти делают из них неких оппозиционеров, причём ярких, с очевидным авторитетом — и они будут это использовать. Москва вообще ведёт себя не совсем правильно по отношению к крымскому татарству, полагая, что людей можно купить, предоставив места в руководстве, решив проблему с языком и пообещав построить гигантскую мечеть в Симферополе. Это не получится.

Если Россия будет и дальше так себя вести, не договариваться, а запрещать и давить, Кремль может получить ощутимую обратную реакцию. Известно, что во время оно крымские татары поддерживали чеченцев, в кабинете Джемилёва висит портрет Дудаева и там есть основа для исламского радикализма. Так что если не договариваться изначально, то можно получить мини-Кавказ. Надо подчеркнуть, впрочем, что всё-таки «мини», масштабы там не те. Но Кремль очевидно ищет на свою голову приключений, принимая такие решения.

Надо с ними договариваться, чтобы крымские татары не чувствовали себя ущемлёнными. Россия позиционирует себя как наследница СССР — но именно советская власть выгнала татар из Крыма. Сейчас можно бесконечно долго обсуждать уровень их коллаборационизма, кто-то говорит, что он был огромен, кто-то, что это преувеличение, но, пока Крым был в составе Украины, этот народ чувствовал себя более или менее нормально. А как только они оказываются один на один с властью, считающей себя преемницей той, которая их почти что уничтожила, возникают проблемы.

Это в принципе вопрос нахождения крымскотатарского народа в том государстве, которое когда-то их изгнало с собственной земли. Сейчас очень много стали говорить о «коренных народах». Но если вернуться к истории доXVIIIвека, именно крымские татары и окажутся этим коренным народом. Не говоря уже о том, что сейчас поднимаются цифры, в соответствии с которыми, когда Крым был присоединён к России вXVIIIвеке, от полумиллиона до миллиона крымских татар либо уехали, либо были уничтожены. Счёт идёт на сотни тысяч жизней. И не надо думать, что татары это забыли — есть такая вещь, как историческая память.

Михаил Бергер, экономический обозреватель:

Информация об этом шаге появлялась уже давно, и, скорее всего, она соответствует действительности. У нас много чрезвычайно дорогостоящих проектов, вроде Чемпионата мира по футболу или строительства дороги вокруг Москвы, и появление новых субъектов федерации, естественно, приводит к необходимости реструктурировать расходы. Можно предположить, что мост в Крым будет более востребован, чем мост через Лену, хотя о нём говорили давно и жители Якутска очень на него надеялись.

Тут есть, разумеется, и имиджевый элемент — новый субъект должен стать «образцом», и ему отдаётся приоритет во всех тратах. Скорее всего, такого рода преференции, на которые суммарно уйдёт до 1 триллиона рублей, будут действовать в среднесрочной перспективе, около 3-5 лет.

Андрей Нечаев, председатель партии «Гражданская инициатива», бывший министр экономики:

Эта идея логична, так как денег в бюджете не хватает и правительство даже поднимает вопрос о повышении налога, что угрожает нанести существенный вред инвестиционному климату в стране. Одновременно с этим различные ведомства прилагают усилия, чтобы так или иначе перераспределить траты, в русле чего оказывается и такая инициатива.

Само присоединение Крыма с самого начала было чисто политической акцией, начисто лишённой экономической целесообразности. На деньги государства там необходимо будет построить мост или туннель. Конкретное инженерное решение пока что неизвестно, но потребность связать Крым с континентом есть. Также нужно будет поднять зарплаты и пенсии до общероссийского уровня, собственно, этот процесс уже идёт. Нужно будет создать там российские государственные ведомства, которых больше, чем украинских, и которые устроены по-другому, так что речь идёт не просто о том, чтобы «вывеску поменять». Есть также проблема обеспечения Крыма водой. Наконец, в этом году, скорее всего, там будет заметный спад доходов, так как большая часть крымчан традиционно жила «от сезона до сезона», получая основной заработок летом с туристов, а в этом году отдыхающих с Украины будет значительно меньше. Всё это вместе и выливается в солидную сумму, о которой говорят эксперты: приблизительно расходы на развитие полуострова оцениваются в 300 миллиардов рублей.

Национализация собственности украинских олигархов и передача её новым владельцам эту проблему никак не решит. Для простых жителей Крыма нет никакой разницы, работает ли там условный «Приват-банк» Коломойского или какой-то из российских банков, которому его, скорее всего, отдадут. Сами по себе доходы от предприятия в результате подобных изменений не увеличиваются. Конечно, сейчас в Крыму начнётся определённая борьба за получение этого имущества, но для экономики Крыма и рядовых граждан вопрос, принадлежит то или иное предприятие Ахметову или Ротенбергу, не очень важно.

Крым и в составе Украины был дотационным регионом, а теперь эти деньги за него должна будет выплачивать Россия.

Николай Сванидзе, тележурналист:

Я не знаю точных юридических правилпо этому поводу, но понятно, что риск конфликта из-за этого вопроса очень высок. И прежде чем идти на подобный шаг, стоит поинтересоваться реакцией как Европейского, так и Международного футбольного союза. Потому что есть возможность нарваться на жёсткие санкции, если официальное разрешение не будет получено.

При этом, естественно, крымские команды уже не могут участвовать в первенстве Украины после всего, что произошло, и органичнее они будут смотреться в первенстве России. Но этого мнения не разделяет Европа и весь остальной мир, соответственно его не разделяют и ведущие футбольные ассоциации. В результате может последовать прямой юридический запрет, и крымские команды окажутся вообще вне какого-либо первенства. На данный момент это очень реальный вариант.

При этом футбол в целом, слава Богу, не очень политизирован. Поскольку это даже не просто вид спорта, а Король спорта, он является совершенно отдельной частью жизни. Мировое первенство по футболу — самое крупное, крутое и дорогое зрелище в мире, ни один музыкальный форум не собирает больше зрителей и ни одно другое спортивное мероприятие, включая даже летнюю Олимпиаду. Для сотен миллионов людей и в Европе, и в Южной Америке этот спорт чрезвычайно важен, это самостоятельная сфера жизни. В результате он может себе позволить не политизироваться, и по возможности старается этого не делать.

Но понятно, что полностью абстрагироваться от политики никто не может. Национальные сборные играют под флагами своих государств, и клубы, представляющие ту или иную страну, должны иметь право это делать. Даже если не говорить о Крыме, можно предположить, что если от Испании отделится Каталония, что в данный момент возможно, то не у дел окажется «Барселона», хотя это один из самых ярких, сильных и популярных клубов в мире.

Александр Шаравин, директор Института политического и военного анализа:

В ближайшее время министр сам объяснит, что именно он имеет в виду, отдавая такое распоряжение. Но уже понятно, что ситуация изменилась, раньше наша группировка там была ограничена договорами, заключёнными, когда Крым был в составе Украины. А сегодня мы можем размещать на полуострове то, что нам нужно. Это изменение не означает, что группировка обязательно станет больше или меньше, просто качественное иной, способной выполнять иные задачи.

Никакой политической составляющей у этого нет, военным путём Крым мы удержим в любом случае. Другое дело, что если посмотреть на карты Чёрного моря, то видно, что Севастополь находится в самом центре, и поэтому утверждение некоторых военных, что Черноморский флот легко можно переместить в Новороссийск или Туапсе, означает, что эти люди просто не знают географии. Если идти, например, к проливам от Туапсе, то расстояние, которое придётся пройти, будет в два раза больше, чем от Севастополя.

В принципе все цели вооружённых сил России формулируются очень просто: обеспечить территориальную целостность государства и защитить от внешних врагов. Это касается и Крыма. На сегодняшний день группировка, расположенная там и созданная при других обстоятельствах, этим целям не соответствует.

Алексей Арбатов, политолог:

Во-первых, есть опасения, что Украина, оправившись от своих поражений, соберётся с силами и решит отвоевать Крым. Во-вторых, группировка войск, расположенная на полуострове, при определённых обстоятельствах может выйти на материк и проложить тот самый «сухопутный коридор» от Харьковской области до Приднестровья, о котором говорил Жириновский ещё накануне всех военных событий. Так что эта группировка антиукраинская, против кого-либо другого она не может быть направлена. Кроме Украина там только море. Но никакого влияния на отношения между странами её появление не окажет, потому что они уже очень плохие.

Мустафа Джемилев, лидер крымских татар и депутат Верховной рады:

Начался настоящий террор. Собственно, мы этого и ожидали, до выборов они вели себя более сдержанно, хотя и некорректно. Но поскольку выборы по большому счёту провалились, бойкотировать их получилось, на участки не пошли не только татары, но и значительная часть русских, то сейчас оккупанты в бешенстве. Они поняли, что тут у них есть оппозиционные силы, и теперь свирепствуют.

Был проведён тщательный обыск в помещении Меджлиса, а до этого обыскали дома примерно 30 активистов крымскотатарского национального движения, проводили обыск в мечетях и в медресе. Когда к Меджлису подошли люди, их стали задерживать, обвиняя в участии в несанкционированном митинге, а потом обыски коснулись и многих из них. Формально они искали запрещённую литературу и оружие. Вообще запрещённая литература — выражение для нас подзабытое, но с русскими оккупантами оно вернулось. Ни того, ни другого они не нашли, хотя был один случай, когда книги просто подбросили, с оружием пока ничего подобного не случалось. Некоторым они нагло и цинично говорят, чтобы радовались, что не подбросили наркотики.

Как правило, забирают компьютеры или просто жёсткие диски. Вчера объявили о наложении ареста на всё имущество фонда «Крым», это 7 зданий, разбросанных по всей территории республики. Якобы на основании решения суда, но фонд «Крым» начал выяснять, о каком иске идёт речь. Ясно, что никакого суда и никакого решения не было, только звонок из прокуратуры, и как-то обжаловать это не представляется возможным.

Поскольку мы имеем дело не с правовым государством, то идти в какие-либо инстанции не имеет смысла, так что мы, видимо, постараемся инициировать созыв Совета безопасности ООН по крымскотатарскому вопросу, потому что в последнее время есть опасения, что власти хотят спровоцировать какой-то кровавый конфликт, хотя мы придерживаемся принципа ненасильственного сопротивления.