Трудности перевода
Друзей у человека не может быть много. Настоящие друзья – редкость. А если речь идет о стране? А если речь идет о самой большой стране в мире, которая граничит с множеством других стран – больших и малых. Не хочется говорить совсем уж банальные вещи, но «скажи мне, кто твой друг, и я скажу тебе, кто ты»...
У России мало друзей. И эти друзья поистине ужасны. Я бы скорее предпочел одиночество такой дружбе. Быть может, лучше вовсе жить в изоляции, чем появляться в подобной компании. Вот возьмем Европу. Кого из европейцев мы можем назвать настоящими друзьями? И так получается, что, кроме батьки Лукашенко, и некого! Только человека, строящего социализм с усатым лицом!
В Средней Азии наш друг – Туркменбаши, решивший уморить голодом своих стариков и проводящий в отношении русских такую политику, в сравнении с которой прибалтийские притеснения – это просто льготный режим!
На Дальнем Востоке живет еще один дружбан, любитель покататься на бронепоезде, чудак с физиономией пожилого ребенка, чей народ конкретно ест траву и чернозем.
Это черт знает что такое! Рвань, пьянь и дрянь – в приличном обществе такие знакомства не афишируют. А мы круг этих знакомств только расширяем. Мы и Ахмадинежаду, герою без галстука, атомную бомбу собрать поможем, и ХАМАС никогда не считали террористами, а теперь считаем плодом демократии и торжеством народовластия. В таком странном, нарочитом, эпатажном собрании друзей-товарищей должен быть некий всё-таки смысл. В кремлевскую голову, конечно, не влезешь. Да, может, оно и к лучшему: боюсь, там такое, что лучше и не знать. Но некоторые предположения высказать рискну.
Влияние нашей страны на ход мировых событий, как это ни прискорбно, столь же велико, сколь влияние силы ветра на скорость пули. То есть влияет, но не шибко. А хочется. Но не в чем! Нечего нам предложить миру свежего и интересного, к сожалению. При слабой экономке, недоразвитой общественной системе и с винегретом из внешнеполитических лозунгов разных эпох, от Брежнева до Ельцина, мы превратились в аутсайдеров. Да, у нас по-прежнему много ракет, но теперь мы никого ими не пугаем, и значит, считаться с нами в принципе не так уж обязательно. А нам-то хочется! Амбиции ведь колоссальные!
И тут мы находим для себя способ. Россия выбирает роль толмача. Мол, есть на земле такие страны, которые разговаривают с остальным миром на непонятном ему языке. А мы этот язык понимаем. И даже можем перевести. А еще мы заседаем в Большой Восьмерке, и ее язык для нас вроде бы тоже не тарабарщина. То есть мы и с этими поговорим, и этим переведем. Наведем мосты, наладим контакт. Мы единственные в своем роде.
А если иметь в виду, что это за контингент, с которым Россия мужественно имеет дело, то мы буквально спасаем мир от ядерной войны. Потому что Иран, того гляди, сделает бомбу, а Северная Корея ее уже сделала и делает вдобавок ракету, которая рано или поздно научится летать! И нас очень прельщает эта роль эксклюзивного толмача-миротворца.
Но штука-то в том, что на эту роль нас никто не приглашал и полномочиями не наделял – ни с той, ни с другой стороны. Мы сами себя назначили на ответственный пост. Это как во время ДТП всегда откуда-то внезапно появляется товарищ, который «всё видел и всё может подтвердить». Только товарища этого никто не звал и потому обычно все вежливо посылают.
На нас обижаются, что мы приглашаем на переговоры в Москву вождей ХАМАС. Или возмущаются, что мы потакаем Ирану. Но чего тут беспокоиться? Хуже не будет. Как, впрочем, и лучше. Взвалить на себя роль тяжелой фигуры на «всемирной шахматной доске» – это даже не полдела, а так, ерунда. Главное, что вы можете предложить. Ирану мы сделали неплохое на первый взгляд предложение. Но это предложение из тех, от которых только и возможно, что отказаться. Потому что Иран хочет только одного – сделать бомбу. А другого предложения у нас нет. И не будет. А будет не пойми что. Мы не можем отдать Иран на растерзание, но и спасать от ООН не можем. А когда нет Плана Бэ, получается ни Бэ, ни Мэ.
То же самое и с палестинцами. Что мы можем предложить им такого, что они вдруг откажутся от вооруженной борьбы и признают право Израиля на существование? Путин или не Путин, Лавров, Фрадков – но кто-то же из них должен сказать хоть что-нибудь. А сказать просто нечего. Тут не то что плана Бэ, тут и плана А не просматривается. Мы просто наслаждаемся мгновением собственного величия, пребывания в центре внимания и событий и ждем, что вдруг кто-нибудь из наших «друзей» сам чего-нибудь придумает или всё как-нибудь само.
Россия – отличный партнер для таких стран. Разговоры с нами – прекрасный способ тянуть время и делать вид, что поддерживаешь диалог с респектабельной страной. А мы в этот респектабельный образ вживаемся, заодно еще более успешно вживаясь в образ ассенизатора – единственного, кто готов возиться в отбросах всего мира и потому ходить в вонючих одеждах и потихоньку подванивать.
