Алексей Макаркин, политолог, заместитель директора Центра политических технологий:

Основной результат русско-грузинской войны состоит в том, что Россия признала Абхазию и Южную Осетию независимыми государствами. Это произошло, потому что в результате боевых действий предыдущий формат российского присутствия, миротворческая операция, стал неактуален. Надо было по итогам с кем-то договариваться о статусе присутствия российских войск, но с грузинской стороной это было, по понятным причинам, нельзя сделать. Какой-то международный механизм также был невозможен. Хотя тогда прошёл визит французского президента Николя Саркози, он рассматривался только как средство прекращения военных действий. Никакого соглашения о военном присутствии России заключить было невозможно. Значит, оставался один вариант, а именно: признание независимости, после чего Россия заключила соглашения с Абхазией и Южной Осетией как с независимыми государствами. И тут ничего не меняется уже 10 лет.

Первоначально у Москвы были надежды, что кто-то из её союзников по ОДКБ признает эти государства, шла достаточно активная работа в этом направлении. Было понятно, что вряд ли получится повторить успех Косова, которое признало уже большое количество стран, но на какие-то страны из ОДКБ рассчитывали, в первую очередь на Беларусь. Однако признание Абхазии и Южной Осетии – шаг, который закрывает диалог с Западом, поэтому из ОДКБ на него никто не пошёл. В связи с этим усилились существовавшие раньше трения между Москвой и Минском, действия Александра Лукашенко расценили как обман, а он, в свою очередь, продолжил маневрировать.

В последующие годы ничего в этом направлении не произошло. Признала Венесуэла, ещё при Уго Чавесе, признала Никарагуа, как наш большой друг ещё с советских времён. Признало маленькое государство Науру, но для некоторых стран Океании это бизнес, который они опробовали с Тайванем, то признавая, то отказываясь от признания. Недавно признала Сирия. Башар Асад, по сути, клиент России, кроме Москвы его поддерживает только Иран, который против признания Абхазии и Южной Осетии ничего не имеет. То есть удалось добиться признание от нескольких стран, но широкой поддержки, особенно на постсоветском пространстве, не сложилось.

В то же время признание этих государств закрыло возможности для компромисса с Грузией. Ни одно правительство в Тбилиси не может признать независимость республик, а Россия не собирается от него отказываться. Даже когда Саакашвили проиграл выборы и должен был уйти, то есть исчез главный раздражитель, человек, которого Россия воспринимает только как военного преступника, единственным итогом переговоров стало снятие эмбарго на поставки грузинского вина. Ничего больше тут не произошло и не могло произойти.

Но Россию такая ситуация устраивает. Она делала эти ставки ещё до 2008 года. Гораздо раньше Москва подталкивала Абхазию и Южную Осетию к тому, чтобы найти какой-то компромиссный конфедеративный вариант. Но ни Абхазия, ни Южная Осетия этого не хотели, да и Грузия такой вариант не рассматривала. Для неё конфедеративная схема была слишком серьёзной уступкой, для Абхазии и Южной Осетии – слишком маленькой. Так что признание независимости стало лишь завершением процесса, начавшегося гораздо раньше.

Наконец, окончание войны означает невозможность Грузии вступить в Североатлантический блок. Только что об этом снова говорил Медведев. Так как вопрос о грузинских границах не урегулирован, а Москва прямо говорит, что не потерпит вступления, то этого вступления и не произойдёт. У Запада есть свои принципы, он не может принципиально согласиться с тем, что у России есть право вето в вопросе приёма новых членов, поэтому время от времени Грузии дают понять, что она остаётся потенциальным кандидатом на принятие в НАТО. Но всерьёз этот вопрос уже не рассматривается. И это – ещё один результат военных действий 2008 года.

Вадим Дубнов, корреспондент РИА "Новости".

Эти выборы — вступление в некоторый новый политический этап, так как это начало очень большого выборного цикла. После избрания президента, достаточно символичного с политической точки зрения, практически через полгода — очень важные местные выборы, а через три года, если ничего не случится, будут парламентские выборы, хотя, возможно, они состоятся раньше. Думаю, что в целом это начало формирования совершенно нового политического ландшафта, и в конечном итоге мы увидим абсолютно другую ситуацию и абсолютно других игроков. Вообще это некое продолжение той линии, которая наметилась пять лет назад, очень логичное и, по-моему, очень прагматичное и перспективное развитие той ситуации.

Что касается отношений с Россией, то выборы, я думаю, абсолютно ничего не значат, потому что в самой России ничего не изменилось в принципе, президентские выборы с политической точки зрения вообще мало на что влияют, а с точки зрения тех сил, которые на них победили, речь идёт о продолжении последнего года, когда Россия искала возможности дальнейшего несближения с Грузией. А Грузия, понимая, что Россия с ней сотрудничать не собирается, будет действовать в своих интересах, в которые сближение с Россией также не входит.

Александр Рыклин:

Не остается сомнений в том, что новым президентом Грузии стал 44-летний доктор философии Георгий Маргвелашвили. Кандидат от коалиции «Грузинская мечта», которую возглавляет нынешний премьер-министр страны Бидзина Иванишвили, уверенно побеждает уже в первом туре. В тройке лидеров — ставленник Михаила Саакашвили и выдвиженец его партии «Единое национальное движение» Давид Бакрадзе и Нино Бурджанадзе, представляющая партию «Демократическое движение – единая Грузия».

Обозреватели отмечают, что прошедшие выборы стали самыми спокойными и неконфликтными за все последние годы. Возможно, причиной тому конституционная реформа, которая вступает в силу сразу после завершения нынешних выборов и серьезнейшим образом перекраивает политическое пространство страны. Согласно ей, Грузия из президентской республики фактически превращается в парламентскую, в которой ключевую роль будет играть пост премьер-министра. Нынешний премьер-министр Грузии Бидзина Иванишвили заявил, что вне зависимости от итогов президентских выборов слагает с себя полномочия. Соответственно вопрос о том, кто станет следующим главой кабинета, становится самым важным.

На сегодняшний день, однако, можно с уверенностью констатировать, что эра Михаила Саакашвили в грузинской политике окончена. (Правда, сам он так не считает.) Понятно, что деятельность Саакашвили на посту главы Грузии эксперты и комментаторы оценивают по-разному. Однако даже его недоброжелатели не могут отрицать, что он внес гигантский вклад в реформирование всех сфер жизни страны, фактически предопределив европейский вектор развития Грузии на многие годы вперед. Не случайно же среди основных нынешних кандидатов в президенты не было ни одного, кто бы декларировал приверженность радикально иному курсу.
    

Михаил Вигнанский, корреспондент «Московских новостей» в Тбилиси:

Сколько лет тут работаю, таких спокойных выборов не помню. Этому есть много объяснений: во-первых, предвыборная кампания, организованная «Грузинской мечтой», чрезвычайно демократичная для всех основных кандидатов. Год назад невозможно было это себе представить даже в самых смелых мечтах. Во-вторых, действительно достаточно низкая явка, 46%, то есть на 15-20% меньше, чем на прошлогодних парламентским выборам. Настроение в обществе изменилось. В прошлом году была большая мобилизация, сейчас стало поспокойнее. Наконец, пост президента уже не будет таким ключевым и с самого начало прогнозировалось, что Маргвелашвили наберёт процентов 60-70.

Что касается России, единственное, что я могу сказать: всё, что можно было изменить, торгово-экономические, культурные отношения, «Грузинская мечта» уже изменила. Что касается отношений политических — да, сейчас будет большее пространство для манёвра, чем было у Саакашвили. Важно, чтобы Россия показала, чего она хочет. Потому что всёго, чего она хотела от Саакашвили, она добилась. Принципиально менять внешнеполитический курс Грузия не собирается, будет по-прежнему стремится к интеграции с Европой, и предстоящий саммит послужит этому подтверждением.

В то же время готовность к диалогу есть, назначена спецпредставитель по отношениям с Россией. Но вот понимаете, за несколько недель до выборов начинается возведение фортификационных сооружений на границе с Южной Осетией. В соответствии с договорённостями это должно было происходить с 2009-го, и четыре года Россия этого не делала. Иногда складывается такое ощущение, что Москва играет полностью на руку Михаилу Саакашвили, начиная с восторженных отзывов каких-то людей, которые плохо понимают, что здесь реально происходило в последние годы, особенно с 2007-го, заканчивая вот этим совершенно непонятно чем. Пример этой проволки, протянутой по семи сёлам, достаточно адекватно отражает ситуацию. Её тянули не просто по какой-то территории, её буквально по душам людей тянули. И теперь, хотя все знают, что Абхазию и Южную Осетию потеряли при Саакашвили, его партия получает возможность упрекнуть «Грузинскую мечту», что вот, при вас оттяпывают территорию.

Вообще до последнего времени грузинское общество было суперполитизировано, архиполитизировано. Сейчас это естественным образом пошло на спад, потому что год назад у нас здесь произошло больше, чем «бархатная революция». Никакой мирной передачи власти, как об этом говорят на Западе и кое-кто в нашем Ближнем зарубежье, тут не было. «Грузинская мечта» вырывала власть у Единого национального движения, которое рассчитывало ещё много лет оставаться во главе страны, и если бы не Бидзина Иванишвили, никогда бы не вырвала и долго бы ещё плакала кровавыми слезами грузинская общественность. Потому что сказки, которые рассказывал Саакашвили о демократии, так и оставались сказками для грузинского обывателя, и только за пределами страны в них могли верить. Сейчас, если не будет уже такого харизматичного лидера, как Шеварднадзе или Саакашвили, то это, может, будет и неплохо для становления Грузии как какой-то окраиной, но европейской страны. Пора заниматься экономикой, пора заниматься развитием гражданских институтов, надо продолжать строительство нормального государства.

Гела Васадзе, ведущий телеканала ПИК:

Нет оснований предполагать, что в результате выборов внешняя или внутренняя политика Грузии изменится. Президентом, как и ожидалось, стал представитель правящей коалиции, которой и так уже больше года принадлежит вся полнота власти в стране. Шансы на победу других кандидатов были минимальные.

Вместе с Георгием Маргвелашвили, кандидатом от правящей коалиции «Грузинская мечта», вторым прошел кандидат от Единого национального движения Давид Бакрадзе — социология говорит о том, что появляется высокая вероятность победы именно его партии на муниципальных выборах, которые состоятся весной. Тогда ЕНД закрепится не просто как вторая политическая сила в стране, а как сила, которая скорее всего вернется к власти.

На воскрешение политической фигуры Нино Бурджанадзе, лидера партии «Демократическое движение — Единая Грузия», были потрачены огромные деньги, и если бы она прошла второй, то в Грузии однозначно появилась бы прокремлевская политическая сила, которая захотела бы блокировать интеграцию Грузии в ЕС и НАТО. Если представить себе прямую «Запад — Россия» как ось координат, грузинский вектор будет полностью сдвинут в сторону евроатлантической интеграции. На протяжении 10 лет в Грузии практически не было ни одной серьезной политической силы, которая позиционировала бы себя как прокремлевская. Однако сегодня, хотя Нино Бурджанадзе и не говорит прямо о необходимости отказа от западного курса, все прекрасно знают, что она является прокремлевским политиком.

Аркадий Дубнов, политолог:

Российская политика, как внешняя, так и внутренняя, исходит из принципа «выколю себе глаз, пусть у тёщи будет зять кривой». В ситуации с Грузией эта страна является «тёщей», а мы себе «выкалываем глаз», лишая всех россиян права использовать свою свободу передвижения так, как им это нравится.

Я не буду говорить о царских характеристиках нынешнего российского режима. Скажу только, что если бы российский бизнес, который во многих секторах считает себя независимым, сумел бы громко заявить, что у президента России нет права покушаться на возможности независимых авиакомпаний проводить собственную политику, и это возмущение было бы поддержано значительной частью населения страны, то Путин никогда бы не посмел так цинично пренебрегать законными правами своих соотечественников.

Запрет, наложенный российским вождём, который должен нанести вред грузинской экономике, ударяет, в первую очередь, по российской и обойдётся ей в 3 миллиарда долларов. Кроме того, выясняется, что может быть наложен запрет на грузинскую алкогольную продукцию и знаменитые грузинские воды. И закончится эта ахинея только тогда, когда в Кремле дождутся результатов следующих парламентских выборов в Грузии, которые пройдут в 20-м году. Москва надеется, что новое руководство продемонстрирует ещё большую лояльность, чем это делает олигарх Бидзина Иванишвили. Он обладает почти такой же степенью влияния на грузинскую экономику и на грузинскую политику, какой недавно обладал в Молдавии олигарх Владимир Плахотнюк, на днях изгнанный из страны.

Уже сейчас объявлено, что грузинские власти вынуждены пойти на уступки протестующим и будут проводить следующие выборы по партийным спискам. Это означает, что партия Иванишвили «Грузинская мечта» неизбежно потеряет значительную часть своего влияния в парламенте и перестанет контролировать правительство. На это ли рассчитывает Путин? Трудно сказать. Но можно быть уверенным в том, что отношение к нему и премьер-министру Медведеву лично вряд ли изменится в Грузии настолько, чтобы это могло им понравиться. Путин так или иначе будет вынужден найти какие-то показательные причины, чтобы ослабить ограничения, выходящие за рамки здравого смысла. Но до парламентских выборов этого ждать не стоит.