Николай Сванидзе, тележурналист, член Совета по правам человека при президенте РФ:

Заглядывать в чужие черепные коробки очень сложно, и что там думает наша многомудрая власть — одному Богу ведомо. Но это действительно неожиданное и хорошее решение, так что насмешничать тут не хочется, потому что хотя бы сейчас делается что-то правильное, а не наоборот. Они могли бы и Голунова снова посадить, и в их системе координат это нормально. А они всё-таки сдали «своих».

Возможно, это связано с тем, что сейчас на первом плане для власти и её ключевых персонажей, включая президента, стоит максимально гладкое прохождение поправок в Конституцию. И они хотят выбить из рук оппозиции и просто недовольных как можно больше поводов для возмущения. Мол, вы хотели, чтобы тех, кто подбросил наркотики Голунову, отдали под следствие? Пожалуйста. Какие ещё у вас претензии? Хотя нельзя исключать, что тут вообще нет никакой логики, а просто дёрганье взад и вперёд в зависимости от настроения.

Кирилл Кабанов, Национальный антикоррупционный комитет: 

Ничего сенсационного в этой новости нет. Коррупция у нас есть везде. Сигналы о коррупции поступают по всем направлениям. Говорить, что у нас есть структура, в которой не существовало бы коррупции, вообще невозможно. Именно поэтому мы и говорим, что сейчас происходит совершенно нормальная процедура. Пока непонятно, как поступила информация. Наверно, когда появятся более подробные сведения, можно будет делать какие-то выводы. Если говорить о коррупционных рисках, то те люди, которые сами занимаются, в частности, противодействием коррупции, находятся в наиболее высокой степени коррупционного риска.

В отличие от других спецслужб, для Следственного комитета сообщение о коррупции в своих рядах — нормальная и позитивная практика. Это попытка сделать ситуацию более прозрачной, рассказать, что они борются с коррупцией и в своих рядах.

Ольга Божьева, специальный корреспондент отдела силовых структур газеты «Московский комсомолец»:

Сериал продолжается. На мой взгляд, это некоторая дань общественному недовольству по поводу того, что Сердюков не являлся фигурантом уголовного дела. Насколько это серьёзно — я не знаю, говорить об этом пока рано. Народ относится к этому иронично, уже ходят анекдоты в духе того, что за халатность его обвинили потому, что, когда пришли к Васильевой его арестовывать, он был в халате, был бы в трусах — судили бы за трусость. Что мы увидим дальше — трудно сказать. Меня лично интересовала бы, к примеру, такая вещь: если ему предъявлено обвинение по уголовной статье, то предполагается ли какая-то мера ограничения свободы. Что это будет? Подписка о невыезде, реальный арест? Дальше, 56 миллионов, которые ему инкриминируются, это, на взгляд многих, маловато, но всё-таки, насколько я понимаю, предполагает статью о хищениях в особо крупном размере. Эта статья подразумевает уже тюремное заключение, и как тут будут развиваться события? Будет ли реальный тюремный срок? Или он вернёт эти деньги и все разойдутся полюбовно, и волки сыты и овцы целы. Здесь пока трудно говорить о серьёзности намерений сторон.

Кроме того, те экономические преступления, которые ему вменяются, доказать будет сложно. Потому что это — бизнесс, который эти люди, совсем не дураки, вели, опираясь на закон. Как говорится, была бы моя воля, я бы предъявляла ему совсем другие обвинения. Я бы обвиняла его в развале боеготовности армии и обороноспособности страны, но у нас такой статьи нет, видимо. Хотя доказательств этого, на мой взгляд, более чем достаточно и все они лежат фактически на поверхности.

Не думаю, что этот арест как-то скажется на процессах в армии в целом. Потому что вне зависимости от обвинений многое из того, что было им сделано, уходит. Те же ВВС возвращаются к прежней структуре, всё, что касается воздушно-космической обороны, тоже переформатируется. И это никак не связано с уголовным преследованием.

Георгий Сатаров, политолог, президент фонда ИНДЕМ:

Не думаю, что его посадят. Полагаю, это будет тянуться под разными предлогами довольно долго, потом они попытаются сделать вид, что всё рассосалось само себя. Понимаете, там есть своя бандитская этика, своих не сдавать. Это же не система правовых отношений, а система отношений личных, ни с каким правом не связанных, это всё камуфляж. Могут, конечно, переквалифицировать дело в одну сторону, что позволит закрутить новый виток, потом переквалифицировать обратно в связи с новыми открывшимися обстоятельствами, это даст возможность обвинить какую-то третью сторону, и так далее. Само возбуждение уголовного дело было связано исключительно с внутренними склоками, но решающее, окончательное слово всё равно остаётся за Главным, а он вряд захочет наказать Сердюкова.

Елена Панфилова, заместитель заведующего лабораторией антикоррупционной политики ВШЭ:

Совершенно очевидно, что вся эта история не имеет никакого отношения к коррупции и этот человек стал заложником каких-то более многоярусных и сложных межклановых отношений. Потому что если бы речь шла о коррупции, уже давно было бы дело и давно проводились бы следственные мероприятия, потому что преступления, вменяющиеся его подчинённым, давно подразумевали и правовую оценку его собственного участия. Но этого не происходило. Что даёт все основания полагать, что эта история лежит не столько в антикоррупционной, сколько в какой-то другой плоскости.

Вообще с Сердюковом или не с Сердюковым, с Ивановом, Петровом, Сидоровом всё очень просто в такой ситуации. Если в ведомстве, которым руководит тот или иной Иванов-Петров-Сидоров выявлены столь масштабные злоупотребления, хищения, неправомерное использование собственности и так далее, есть всего два варианта оценки деятельности руководителя. Это уже упомянутая халатность, то есть некомпетентность. Не знал, не заметил, не мог, и в этом случае следуют санкции, связанные с признанием этой некомпетентности. Либо участвовал, и тогда следуют другие статьи. Выбор тут для руководителей, в общем, не богатый, другое дело, что сами они не всегда отдают себе в этом отчёт и говорят, что просто не знали. Но на самом деле есть всего только два варианта.

Сергей Цыпляев, президент фонда «Республика»:

Начнем с начала. Ясно, что министр обороны — правая рука и ближайший человек к президенту, а на тот момент к премьер-министру, потому что премьер у нас был полновластным. И понятно, что на самом верхнем уровне возникли очень большие разногласия по поводу этой фигуры. Я полагаю, что целый ряд серьёзнейших силовиков сделал всё, чтобы вынудить президента отправить Сердюкова в отставку. Тем не менее, никто не предполагал, что Сердюков понесёт какую-то более серьёзную ответственность. И были предприняты колоссальные усилия для того, что бы избежать этого. Всё это время борьба между разными кланами продолжалась. С одной стороны, были постоянные высказывания, что вот, мол, мы сейчас заведём уголовное дело, вот сейчас мы его засадим, но при этом ничего не происходило. Недавно было принято решение, которое практически полностью выводило Сердюкова в свободное плаванье — он был назначен генеральным директором федерального предприятия. Но реакция в обществе на это событие оказалась крайне раздражённой, люди были чрезвычайно недовольны. Я не исключаю, что было принято решение как-то всё-таки обозначить ответственность Сердюкова за произошедшее и не отпускать его в чистую. Даже если будет уголовное дело по халатности, а понятно, что это завуалированная форма обозначения ответственности, чрезвычайно интересно, каким будет приговор. Он может оказаться исключительно мягким, это, собственно, то, что мы сейчас будем наблюдать. Но я ещё раз подчеркну, что те люди, которые добивались его отставки, возможно, будут стремиться к тому, чтобы он всё-таки хоть в какой-то форме стал тем, кто несёт ответственность за всё произошедшее.

Насколько можно судить, сам господин Сердюков считал, что, поскольку он на короткой ноге с президентом, со всеми остальными он может, собственно, и не разговаривать. По отношению к другим участникам военно-промышленного комплекса он вёл себя довольно вызывающе. Кроме этого, если вспомнить разговор, который президент вёл после назначения нового министра обороны и начальника генерального штаба, то там он обозначил одну возникшую проблему — проблему военно-промышленного комплекса. Вот с ВВП Министерство обороны разошлось очень резко, потому что в министерстве сказали, что комплекс выпускает некачественную, несовременную продукцию, и стали ориентироваться на закупки за рубежом. Там целый ряд примеров — и вертолетоносцы «Мистарли», и автомобили, и даже танки, про которые начали говорить. Я так понимаю, что очень серьёзные, влиятельные группы, которые контролируют военно-промышленный комплекс, их даже можно посчитать, поняли, что для них это вопрос жизни и смерти. Собственно говоря, тогда и была организована эта операция, поставившая президента перед фактом, что Сердюков должен быть уволен. Он был дискредитирован.

Будучи министром Сердюков, имея определённые вполне разумные посылы, осуществлял их варварскими методами. Как очень часто бывает, средства дискредитировали общие положительные идеи. Начиная труднейшую реформу, которая вызовет серьёзнейшее сопротивление, надо понимать, что легко не будет и готовиться к серьёзной обороне. Сердюков же свою деятельность вёл крайне размашисто. По-видимому, он был уверен, что у него есть абсолютный карт-бланш. Но весьма свободное обращение с имуществом ещё никого до добра не доводило. В результате, оказались дискредитированы даже некоторые правильные идеи, которые звучали и реализовывались. Сейчас мы имеет по многим позициям серьёзный откат и реставрационные тенденции в военно-промышленном комплексе и вообще в организации военного дела.

Кирилл Кабанов, председатель Национального антикоррупционного комитета:

Этот закон демонстрирует огромные лоббистские возможности класса бюрократии. По большому счёту мы возвращаемся к тому, с чего начали, пытаясь начать некую историю борьбы с коррупцией, и это — ответ бюрократии на все антикоррупционные меры. Типичный пример того, что именно чиновники являются доминирующей в обществе силой в данный момент, что очень опасная и неприятная тенденция. Человек, который занимается бизнесом, во-первых, всегда будет лоббировать интересы своего бизнеса, во-вторых — это будет занимать большую часть его времени и сил. Депутаты принимают этот закон для себя. Но какой-то эффект, разумеется, это окажет на всё уровни бизнеса, хотя люди, которые приходят во власть, уже достаточно состоятельны и связаны в первую очередь с крупным бизнесом.

Александр Осовцов, «Солидарность»:

Комментировать, чем вызваны инициативы, которые принимает Госдума, уже практически невозможно. Вряд ли за этим стоит высшая бюрократическая элита — скорее такая средненькая. Если говорить серьёзно, лично я не имею ничего против этого решения, потому что чиновники всё равно уже владеют каким-то бизнесом, но через подставных лиц. Так лучше уж легализовать эту ситуацию, чтобы она стала более очевидной и прозрачной. Чего скрывать-то? Значит, и законодатели, и руководящие ими чиновники тоже считают, стесняться им нечего, ну и пусть. Чем больше граждане будут знать не результатов расследования и анализа, а очевидных, признанных самими чиновниками фактов — тем лучше. А журналисты-расследователи пусть занимаются тем, что действительно скрыто. Ситуацию с конкуренцией это не изменит, потому что хуже уже не станет. Чиновники и так лоббируют свои интересы. Здесь нет никаких качественных изменений, это просто несколько неожиданная, но, тем не менее, констатация факта, признание того, что и так есть.

Кирилл Кабанов, председатель Национального антикоррупционного комитета:

В последние время мы с коллегами неоднократно заявляли, что Главное управление экономической безопасности и противодействия коррупции МВД имеет реальные успехи в своей деятельности по пресечению противоправных действий организованных преступных групп коррупционной направленности. Можно вспомнить дела в Челябинске, в Самаре и других городах. Мы видели, что к суду привлекались и губернаторы, и мэры, и начальники департаментов центральных аппаратов министерств и ведомств федерального значения — то есть управление вышло на высокий уровень. Причём речь шла не о единичных случаях, а о целых цепочках.

Но проблема в том, что коррупционная система, как любой вид криминального бизнеса, имеет в своей основе людей, которые готовы её поддерживать и защищать. Поэтому с высокой долей вероятности можно предположить, что разворачивающееся дело — некая «ответка». Подобное в своё время уже происходило, например, история конфликта ФСКН и ФСБ, или история, произошедшая лет шесть назад, связанная с уголовным делом в отношении сотрудников МВД, которые расследовали преступления, связанные с отмыванием денег через банки, включая «Мастер-банк». Тогда в качество доказательств изымались уголовные дела, непосредственно сами бумаги и материалы. И сейчас, возможно, есть желание показать, «кто в доме хозяин», кто из правоохранителей является доминантой в системе. Скорее всего, происходящее имеет именно такую основу.

Не факт, что коррупционеры уже взяли верх. Главное управление по борьбе с экономическими преступлениями получило указание высшего руководства страны по наведению порядка. Одна из основных целей назначения министром Колокольцева заключалась именно в этом. Поэтому шансов на то, что всё закончится быстро, немного, борьба за арестованных ещё будет продолжаться.

Михаил Бергер, экономический обозреватель:

У борцов за народное счастье есть ряд излюбленных сюжетов. Люди не любят Чубайса, поэтому любая атака на него приносит политические очки. Кроме того, Оксана Дмитриева, конечно, хороший специалист по экономике, но вряд ли она реально понимает специфику деятельности государственной акционерной венчурной компании. Особенности использования капитала, того, как делаются инвестиции, как принимаются решения, что в венчурном капитале из десяти проектов «выстрелить» может один, а остальные принесут только убытки. У этого особого, сложного бизнеса есть своя логика, которая не всегда бывает понятна, и нельзя исключать, что Счётная палата также не очень адекватно и глубоко понимает в данном случае специфику. Из этого могут вытекать такие обвинения.

Вообще попыток было много, но все они не увенчались успехом, что, на мой взгляд, хорошо. Вообще аудит, о котором идёт речь, был осенью прошлого года, много месяцев назад, но Дмитриева почему-то именно сейчас, не в декабре и не в феврале, выступает с этими обвинениями. Так что я согласен с заявлением Анатолия Чубайса, что это — предвыборная история.

Разумеется, теоретически может произойти всё, что угодно. РОСНАНО — большая компания, и чисто статистически в ней могут происходить случаи, связанные с воровством, халатностью, низким уровнем управления, а может быть, и с коррупцией. Это возможно, как и в любой другой компании. Вопрос в масштабе.

Александр Морозов, главный редактор «Русского журнала»:

Существует большая проблема, заключающаяся в том, что оппозиция в целом оказалась в непростой ситуации. Потому что после украинского кризиса и введения санкций путинский режим перешёл в новую фазу. Сейчас, с точки зрения политики, он иной, чем был ещё в период «болотного протеста». Соответственно, и оппозиция должна найти какой-то иной способ поведения. Она теперь существует в стране с преступным режимом в буквальном смысле слова, квалифицированного так всем мировым сообществом, и должна ответить на вопрос, что делать и в каком направлении двигаться дальше.

Стратегия Навального всегда была довольно интересной и разумной, и если он продолжает сейчас линию антикоррупционных разоблачений, то в этом, несомненно, какой-то смысл есть. Во всяком случае, понятно, почему он публикует сейчас материалы именно про Лесина. Вся московская общественность ждёт, что с сентября начнётся новая волна разгрома и давления на площадки, на которых всё ещё возможны свободные высказывания. А Лесин, работающий на Ковальчуков, является важным инструментом кремлёвской политики по ограничению свободы слова. Поэтому то, что Навальный ставит акцент на нём, — правильно.

Вообще существует несколько ключевых кремлёвских советников и игроков, которые в следующий период, с сентября по май, будут играть довольно зловещую роль. И Михаил Лесин — один из них.

Но при этом сейчас непонятно, какие методы эффективны. И речь не только о Навальном — у оппозиции сейчас вообще нет эффективной стратегии, ей только предстоит появиться. Невозможно обращаться к опыту 2012-2013 годов или, тем более, к более раннему периоду 2008-2010-го. Так что в нынешнем положении любой жест представляет ценность. За последние два года оппозиция разгромлена: часть людей сидит, часть под домашним арестом, часть бежала за границу. А из тех, кто остался в России и на свободе, половина замолчала и отошла. Так что те, кто продолжает борьбу — это, в любом случае, достойные люди, которые пытаются что-то делать.

Сергей Давидис, юрист, член Координационного совета оппозиции первого созыва:

Эффективность — понятие относительное. Речь ведь идёт о том, из какого набора действий выбирается тот или иной курс и как иначе можно было бы потратить ресурсы, чтобы добиться эффекта. Алексей Навальный сфокусировался на коррупции чиновников, и эта тема, несомненно, важна. Потому что политические права и свободы являются актуальным вопросом для 10-15% населения, а то, что деньги крадут непосредственно у них, и то, что люди, претендующие на власть без смены и без контроля, выступают, фактически, как воры, является очень важным аргументом и для тех, кто не так ясно понимает взаимосвязь между демократией и собственными интересами.

Конечно, воздействие на общество стало меньше в силу окружающих событий. Крым, ситуация на Украине, санкции — на таком фоне расследования несколько теряются, люди, с одной стороны, концентрируются на других вещах, а с другой — готовы простить власти больше в связи с абсурдными геополитическими чаяниями. Воруют — зато Крым наш, говорит какая-то часть населения.

Но это преходящее. А тот факт, что делается содержательная и достаточно сложная работа, после которой появляются не просто разговоры, а доказанные обвинения, остаётся в любом случае. И все внешние обстоятельства пройдут, а на людях, которые в результате расследований получили репутацию коррупционеров, клеймо останется навсегда. Кроме того, таким образом даже в нынешней неприятный период есть понимание, что оппозиция существует и не просто кричит, а ведёт какую-то деятельность. Разумеется, это не альтернатива всему остальному — митингам, просвещению, чем Навальной также занимается, как может. Но всё-таки своим политическим успехом он во многом обязан именно тому, что осуществлял конкретные проекты, занимался рутинной работой, приносящей очевидные результаты. И отказываться от этого, пока остаётся возможность продолжать, было бы неправильно, хотя, конечно, прямой эффект сейчас слабее, чем раньше.

Кирилл Кабанов, председатель Национального антикоррупционного комитета:

Отставка не стала неожиданностью. В Брянской области уже происходили коррупционные скандалы, несколько лет назад там был арестован вице-губернатор, позже была проверка по заявлениям о том, что близкие к губернатору люди принимают участие в бизнес-процессах, связанных с размещением бюджетных средств, и налицо конфликт интересов. Эта проверка шла достаточно долго, в течение полугода, и закончилась подтверждением того, что как минимум конфликт интересов там действительно присутствует. В результате информация легла на стол президенту, который принял решение отправить Денина в отставку.

Последует ли за этим уголовное разбирательство? Вопрос сложный. Сам бывший губернатор говорит, что ничего подобного не будет, но кто знает. Практика показывает, что в случае, когда президент выносит формулировку «в связи с утратой доверия», официальные проверки продолжаются и могут заканчиваться, в том числе, уголовными делами.

Дмитрий Орешкин, политолог:

Отставка ожидалась давно. Денин — фигура многократно обсуждавшаяся, чей уход с должности предрекало всё экспертное сообщество. Во-первых, он «брал» слишком явно, не по чину. Во-вторых, не достигал необходимого уровня взаимодействия с Кремлём. В-третьих, есть слишком явные указания, свидетельствующие о его связи с криминалом. Наконец, у него неудовлетворительные показатели социально-экономического развития в области, то есть ко всему прочему он еще и плохой менеджер. Всё это делало Денина персоной нон грата губернаторского корпуса, хотя всего два года назад ему позволили переизбраться, потому что область в электоральном смысле он контролировал. Разумеется, это делалось с помощью массированных фальсификаций, как и во многих других областях.

Так что важно в данном случае не то, что его выгнали, а то, что это произошло за неделю до выборов. Скорее всего таким образом власти посылают два сигнала. Первый — губернаторам, напоминая о «божьем страхе», чтобы они боялись руководства и вели себя адекватно. А второй — избирателям, которые должны знать: не так важно, кого вы изберёте губернатором, важно, что все они находятся под контролем Кремля.

Понятно, что предстоящие выборы будут низкого качества и уважения у избирателей не вызовут. Но это не имеет особого значения: даже если губернатор будет избран неудачный, в Москве его всегда могут отстранить. Это свидетельство того, что ключ к региональной политике находится в Кремле, и понимать это должны как главы регионов, так и рядовые граждане. Ввиду этого чиновники должны изо всех сил стараться, а граждане не должны возмущаться фальсификациями на выборами, ибо знают: если фальсификациями занимается плохой человек, то его всё равно отправят в отставку, а если хороший — то и переживать не надо.

Кирилл Кабанов, председатель Национального антикоррупционного комитета:

Разница в цифрах может быть связана с тем, что Следственный комитет у нас отчитывается двумя показателями: числом взяткодателей и взяткополучателей. А Сергей Иванов акцентировал своё внимание именно на тех, кто получал взятки и был привлечён к уголовной ответственности. Это более понятно для граждан, потому что позволяет им увидеть уровень возбуждаемых дел.

Борьба с коррупционерами и борьба с коррупцией — это разные вещи. И сейчас остановились именно на борьбе с коррупцией как с высокоорганизованным бизнесом, направленным на получение «ренты». Эта «рента» может взиматься с бюджетного процесса, с легальных предпринимателей и с граждан, что практически соответствует крупному, среднему и малому бизнесу в этой сфере. Он существует за счёт различных сложных функций государства, которые специально придумываются для того, чтобы усилить влияние бюрократии и позволить ей получать деньги. И направление борьбы с этим выбрано правильно.

Надо понимать, что с начала 90-х, когда советники, формировавшие новое экономическое и политическое пространство, выдвинули тезис об «экономике переходного периода», была заложена мина замедленного действия. Из-за нее уже сейчас сформировались очень мощные группы, которые пытаются либо имитировать борьбу с коррупцией на уровне министерств и ведомств, либо просто игнорируют даже прямые указания президента. И введение ответственности за исполнение этих решений, а также ответственности руководителей за коррупционную ситуацию является важным показателем. Потому что борьба с коррупционерами без противодействия коррупции — это подстригание газона: чем больше постригаешь, тем крепче становятся оставшиеся люди, готовые формировать этот бизнес.

В плане привлечения общества к этому процессу сейчас происходит активное вовлечение рядовых граждан, например, в деятельность Открытого правительства и в формирование антикоррупционных стратегий, при заключении больших государственных контрактов приглашаются независимые эксперты. Это — реальные показатели того, что руководство страны кровно заинтересовано в противодействии коррупции. То, что коррупция в определённых сферах определяется как угроза государственной безопасности и измена, свидетельствует о достаточно серьёзных задачах. Но при этом есть и недостатки, люди в массе своей не знают, что системно подразумевается под противодействием коррупции. Они видят взяткополучателей и считают, что ничего не делается, отсюда возникает впечатление, что всё плохо. Сейчас необходим некий ресурс, который будет разъяснять гражданам как позицию государства, так и их собственное место в противодействии коррупции.

Алексей Макаркин, политолог, заместитель директора Центра политических технологий:

Так как в России коррупция носит системный характер, нет никакой гарантии, что при смене команды новые люди всё исправят. На смену Сердюкову пришли люди Шойгу, но они точно также могут быть коррумпированы, потому что происходят из того же государственного аппарата. Другое дело, что с психологической точки зрения общество было готово к тому, что против Сердюкова будут выдвинуты такие обвинения. Он изначально был непопулярен, его рассматривали как чуждого армии человека, и поэтому, когда по его команде началось расследование, ни военное сообщество, ни общественное мнение не были удивлены, и все восприняли это как удар по министру.

Здесь будет сложнее, потому что, с одной стороны, понятно, что арестованный – человек Шойгу, и могут возникнуть вопросы, насколько в действительности удалось исправить ситуацию с коррупцией в хозяйственных структурах Министерства обороны. Понятно, что объективно для Шойгу эти вопросы очень неприятны. Но, с другой стороны, у него очень хорошая репутация. Ещё когда он возглавлял Министерство по чрезвычайным ситуациям один из генералов МЧС, занимавший достаточно важную должность, был замешан в коррупционном скандале, но на репутации Шойгу это не сказалось, ни имиджевых, ни аппаратных потерь он не понёс. У нас очень многое зависит от отношения к человеку, и в этом плане Сердюков и Шойгу воспринимаются как противоположные полюсы. Одного видят совершенно негативно, хотя надо отдать должное — именно при нём произошли достаточно серьёзные мероприятия в армии, которые привели к реальной модернизации. А другой воспринимается резко положительно.

Так что, хотя произошедшее и наносит ущерб Шойгу, но не очень сильный. Арестован человек, конечно, не рядовой, но нельзя сказать, что он входил в самый ближний круг министра. Это может быть сигналом, что неприкасаемых у нас нет, но адресован он не обществу, потому что для того, чтобы граждане это восприняли, необходима либо очень плохая репутация изначально, либо очень подробное освещение. В случае с Сердюковым и Васильевой было и то, и другое, и репутация была уже не лучшая, и Васильева стала настоящей «звездой», чья жизнь рассматривалась со всеми подробностями. А здесь репутация хорошая, и я сомневаюсь, что дело будут слишком много педалировать.

Позиции Шойгу сейчас очень сильны. В вышедшем только что фильме президент рассказывал о роли военнослужащих в присоединении Крыма, и понятно, что это в плюс министру обороны. Если использовать историческую аналогию, можно вспомнить, что в Риме полководец, одержавший победу, получал право на триумф. Это было очень красиво, торжественно и почётно, но при этом за самим полководцем шёл раб и напоминал ему, что это всё – временно, чтобы он не переоценивал свои возможности и помнил, что при всём почёте и уважении он является обычным человеком. И здесь может быть нечто подобное. С одной стороны, Шойгу – один из самых популярных политиков, после присоединения Крыма и в ходе продолжающегося противостояния на Донбассе его позиции заметно выросли. Но, с другой стороны, ему отправлен сигнал, который вряд ли будут особенно транслировать в общество и который призван напомнить, что он всё-таки остаётся одним из государственных служащих.