Белый шум
Позвонил корреспондент американской газеты, работающий в Москве, и задал очевидный вопрос: «Почему все вокруг совершенно уверены, что Литвиненко убили агенты российских спецслужб?»
Это было еще до того, как стало известно, что совершена, скажем осторожно, возможная попытка отравления Егора Гайдара, первого главы постсоветского правительства, директора Института экономики переходного периода и автора шумной (и блестящей!) книги «Гибель империи».
Судя по всему, Гайдара спасло лишь то, что он не успел доесть свой завтрак и потерял сознание в публичном месте: то ли большая часть яда осталась в недоеденной тарелке, то ли организм слишком активно сопротивлялся, то ли убийца (если это был убийца) был непрофессионал, то ли врачи в реанимации выбрали правильную тактику.
Важно – жив. Важно, чтобы осталось без последствий.
Надо ли говорить, что первая мысль «ну вот, теперь и Гайдар, кто – следующий?»
Заказчики – если таковые были? Ну кто же еще… Собственно, вся дискуссия в некоторых российских и большинстве западных СМИ крутится вокруг одной версии с двумя подверсиями.
Первая – приказ спецслужбам отдал сам президент В.В. Путин. И тут же вполне резонный аргумент: а зачем же тогда так торопились принимать закон, дающий право именно президенту отдавать приказы о проведении спецопераций за рубежом против террористов и экстремистов? К слову, ни в одной из известных мне демократических стран действующие законы схожего свойства не дают столь широких полномочий на уб… спецоперацию одному человеку, даже занимающему главный офис исполнительной власти. Все предписывают консультации с другими, хотя и узкими, институтами власти. Так общества защищаются и от внезапного сумасшествия своего СЕО, и от излишней эмоциональности в отношении врагов, и, между прочим, так защищается само первое лицо, от того, чтобы в таких ситуациях, как недавнее убийство в Лондоне бывшего коллеги по ФСБ Александра Литвиненко, не оказаться крайним.
Придуманный когда-то на заре политической карьеры Путина образ «крутого пацана», защитника слабых из «моего двора» со всеми этими «мочить в сортире» и «приезжайте в Москву, мы вам сделаем обрезание», сейчас отливается ему же полной мерой. Если «пацан крутой», то, значит, он все держит под контролем и в ответе за все и всех.
Вторая «подверсия»: некие представители российских спецслужб, возможно направляемые кураторами из Кремля, сами составили себе «мокрое» спецзадание и сами же его исполнили. Мотив – от расправы над политическими противниками до стремления окончательно испортить светлый образ президента, повязать его чужой кровью, дабы он из этой клетки ни ногой, ни в какие сладкие отставки 2008-го не мог уйти.
Возможны ли другие версии? Ну конечно же возможны. Я была бы счастлива, если бы оказалось, что за серией убийств стоят некие «отморозки» из Чечни или даже из окружения пребывающих в изгнании олигархов.
Видит бог, для страны, для безопасности каждого из нас, живущих в публичном пространстве, это самые спасительные варианты.
Потому как обе «подверсии» кошмарные, практически не оставляющие шанса на мирное развитие ситуации в стране. Причем, вторая «подверсия» много хуже первой. Ибо означает, что спецслужбы совершенно вышли из-под контроля, делают что и как хотят (и, как показало убийство Зелимхана Яндарбиева в Катаре, «мокрые» задания выполняют из рук вон плохо), не отвечают даже перед тем единственным официальным лицом, кому, согласно закону, рапортуют и перед кем обязаны отчитываться. И вы знаете его имя. Если же, напротив, президент все знал или даже сам отдал приказ на «уничтожение» врагов государства, то да, плохо, ужасно жить в стране, где власть устроена на принципах мафиозного клана. И все же наличие «крестного отца» лучше, чем его отсутствие.
Почему же, повторю свой вопрос, многие, тем не менее, предпочитают верить этим, самым худшим из возможных вариантов?
Причин на то как минимум пять.
Первая — «историческая» (назовем ее так): заказные убийства политических оппонентов были практикой советского руководства на протяжении всей его истории. Последнее – из общеизвестных – убийство болгарского диссидента Георгия Маркова в Лондоне в 1978 году.
Вторая — «прецедентная»: убийство в Катаре бывшего президента самопровозглашенной Ичкерии Зелимхана Яндарбиева в 2005 году. Исполнители были пойманы, судимы в Катаре, приговорены к пожизненному заключению и вскоре депортированы для отбывания наказания на Родину. В аэропорту их, расстелив «красную дорожку», как героев, выполнивших приказ и долг перед Отечеством, встречал министр обороны Сергей Иванов. После такой встречи, вопрос о «заказчике» отпал сам собой.
Третья — «институциональная»: спецслужбы в России находятся вне всякого контроля. Я не говорю о контроле общественном – его, при государственном патронаже СМИ, нет и быть не может. Но нет и минимального парламентского контроля. Вы слышали, чтобы специальный комитет Госдумы — да, на закрытых совещаниях — рассматривал статьи расходов спецслужб, сколько средств и на какие цели выделяется, как расходуются, сколько идет на «специальные операции», «на борьбу с терроризмом и экстремизмом»? Нет, не слышали. Единственное, что известно, что бюджет ФСБ за последние годы вырос во многие разы, но в какие точно – опять тишина. Наконец, учитывая, что основные кабинеты в Кремле занимают выходцы все из той же корпорации — КГБ, — у них нет ровным счетом никаких стимулов осуществлять детальный контроль за деятельностью спецслужб. Как говорится, «меньше знаешь, лучше спишь». В Советском Союзе с контролем над КГБ дела обстояли тоже не очень. И все-таки, был ЦК КПСС и его Политбюро, которые — даже исключительно исходя из инстинкта самосохранения — хоть как-то отслеживали важнейшие операции КГБ. Как минимум документы «Особых папок» ПБ свидетельствуют, что вопросы внешней политики и увязанные с ней операции КГБ, обсуждались на заседаниях Политбюро. Система этого приглядывания тоже деградировала и существенно, в семидесятые, не говоря уже о восьмидесятых годах, когда, как писал Георгий Арбатов, «физиология стала главным фактором советской внутренней и внешней политики» — стары были вожди. Вот и генерал-лейтенант Павел Судоплатов, один из главных организаторов и исполнителей политических убийств тридцатых-сороковых годов, в своей книге «Разведка и Кремль» утверждает, что приказ об убийстве Георгия Маркова отдавал Владимир Крючков — тогда глава разведки (ПГУ КГБ СССР). Ю.В. Андропов, председатель КГБ, был против — утверждает Судоплатов, — но приказ, однако, был отдан и исполнен.
И, тем не менее, партийные товарищи так боялись возвращения практики сталинских времен, что служили хоть какой-то гарантией от полной бесконтрольности КГБ – настолько, насколько могли гражданские службы приглядывать за специальной.
Сейчас нет и этой малости.
Четвертая причина — возможно, самая главная, назовем ее «режимная». Я имею в виду устройство авторитарных режимов. В отличие от тоталитарных форм правления, авторитарные режимы не создают ГУЛАГов: насилие не институциализировано, то есть не является обязательным инструментом жизнедеятельности режима, но является «приватизированным». Другими словами, убивают не потому, что этого требует устойчивость тоталитарной власти (массовые убийства были во всех, за исключением Кубы, странах соцлагеря), но потому, что в убийстве вполне конкретных лиц – чаще всего политических оппонентов или тех, «кто слишком много знал» — заинтересованы вполне конкретные, ключевые персонажи режима. «Точечное» убийство позволяет создать атмосферу страха, но не мешает бизнесу государственных чиновников высшего эшелона. Правда, есть и издержки: «вертикаль» авторитарной власти до крайности не устойчива, она изнутри разрываема противоречиями, в том числе рыночными. Это, в свою очередь, подвигает борющиеся властные кланы защищаться друг от друга, в том числе и насилием, что еще больше расшатывает властную вертикаль, порождает оправданные или неоправданные страхи внутри разных кланов и групп и, рано или поздно, заставляет один из кланов решиться на радикальные действия.
Но есть у авторитарных режимов и еще один существенный родовой порок: в политической науке он носит название «информационной ассиметрии». Контроль над СМИ, над институтами гражданского общества, над парламентом создают затхлую атмосферу не только в обществе – от недостатка информации о реальном положении дел задыхаются, прежде всего, сами государственные мужи. Отсюда – завышенные страхи, дурные расчеты, неверные тактические и стратегические решения. Опасность видится за каждым углом, даже там, где ее нет. А раз есть опасность – пусть и призрачная - и проверить ее достоверность нельзя, значит, опасность следует уничтожить. Вот тогда в ход и идут заказные политические убийства.
Наконец, пятая причина – назовем ее «имени Френсиса Фукуямы», известного американского философа, на труды которого так любят ссылаться некоторые кремлевские идеологи. Одним из открытий профессора Фукуямы стала созданная им теория «социального капитала», вдаваться в подробности которой я здесь не буду. Важно: краеугольным камнем этой теории является тезис о доверии, которое должно сложиться и по горизонтали – между гражданами, и по вертикали — между правителями и гражданами. Без этого доверия, как показал ученый, институт государства не может нормально и адекватно управлять, а общество - функционировать: сограждане не верят, что решения, принимаемые наверху, служат общему благу, а не интересам правителей. В авторитарных режимах, в силу закрытости и не подотчетности власти, доверия нет и быть не может. Население скорее готово поверить слухам, нежели тому, в чем его пытаются убедить глашатаи режима. Показательный пример – недавняя «прямая линия» В.В. Путина с его народом: задаваемые ему вопросы свидетельствовали, что население не верит ни местным властям, ни федеральным и полагается лишь на всевидящее око президента. Похоже, что и этой вере, реальной, а не той, что в цифрах опросов, есть предел.
Крайне неуклюжие потуги государственных телеканалов создать «белый шум» вокруг убийства сначала Анны Политковской, а теперь и Александра Литвиненко, похоже, сыграли дурную шутку с главным их работодателем. Если, не приведи господь, завтра от инфаркта скончается известный человек, то и эту смерть народный телеграф интерпретирует как заказное политическое убийство, совершенное по указке Кремля.
И винить за это и Владимиру Путину, и его ближайшему окружению следует только себя.
Впрочем, вопрос «без вины ли виноватые?» по-прежнему остается открытым.
Это было еще до того, как стало известно, что совершена, скажем осторожно, возможная попытка отравления Егора Гайдара, первого главы постсоветского правительства, директора Института экономики переходного периода и автора шумной (и блестящей!) книги «Гибель империи».
Судя по всему, Гайдара спасло лишь то, что он не успел доесть свой завтрак и потерял сознание в публичном месте: то ли большая часть яда осталась в недоеденной тарелке, то ли организм слишком активно сопротивлялся, то ли убийца (если это был убийца) был непрофессионал, то ли врачи в реанимации выбрали правильную тактику.
Важно – жив. Важно, чтобы осталось без последствий.
Надо ли говорить, что первая мысль «ну вот, теперь и Гайдар, кто – следующий?»
Заказчики – если таковые были? Ну кто же еще… Собственно, вся дискуссия в некоторых российских и большинстве западных СМИ крутится вокруг одной версии с двумя подверсиями.
Первая – приказ спецслужбам отдал сам президент В.В. Путин. И тут же вполне резонный аргумент: а зачем же тогда так торопились принимать закон, дающий право именно президенту отдавать приказы о проведении спецопераций за рубежом против террористов и экстремистов? К слову, ни в одной из известных мне демократических стран действующие законы схожего свойства не дают столь широких полномочий на уб… спецоперацию одному человеку, даже занимающему главный офис исполнительной власти. Все предписывают консультации с другими, хотя и узкими, институтами власти. Так общества защищаются и от внезапного сумасшествия своего СЕО, и от излишней эмоциональности в отношении врагов, и, между прочим, так защищается само первое лицо, от того, чтобы в таких ситуациях, как недавнее убийство в Лондоне бывшего коллеги по ФСБ Александра Литвиненко, не оказаться крайним.
Придуманный когда-то на заре политической карьеры Путина образ «крутого пацана», защитника слабых из «моего двора» со всеми этими «мочить в сортире» и «приезжайте в Москву, мы вам сделаем обрезание», сейчас отливается ему же полной мерой. Если «пацан крутой», то, значит, он все держит под контролем и в ответе за все и всех.
Вторая «подверсия»: некие представители российских спецслужб, возможно направляемые кураторами из Кремля, сами составили себе «мокрое» спецзадание и сами же его исполнили. Мотив – от расправы над политическими противниками до стремления окончательно испортить светлый образ президента, повязать его чужой кровью, дабы он из этой клетки ни ногой, ни в какие сладкие отставки 2008-го не мог уйти.
Возможны ли другие версии? Ну конечно же возможны. Я была бы счастлива, если бы оказалось, что за серией убийств стоят некие «отморозки» из Чечни или даже из окружения пребывающих в изгнании олигархов.
Видит бог, для страны, для безопасности каждого из нас, живущих в публичном пространстве, это самые спасительные варианты.
Потому как обе «подверсии» кошмарные, практически не оставляющие шанса на мирное развитие ситуации в стране. Причем, вторая «подверсия» много хуже первой. Ибо означает, что спецслужбы совершенно вышли из-под контроля, делают что и как хотят (и, как показало убийство Зелимхана Яндарбиева в Катаре, «мокрые» задания выполняют из рук вон плохо), не отвечают даже перед тем единственным официальным лицом, кому, согласно закону, рапортуют и перед кем обязаны отчитываться. И вы знаете его имя. Если же, напротив, президент все знал или даже сам отдал приказ на «уничтожение» врагов государства, то да, плохо, ужасно жить в стране, где власть устроена на принципах мафиозного клана. И все же наличие «крестного отца» лучше, чем его отсутствие.
Почему же, повторю свой вопрос, многие, тем не менее, предпочитают верить этим, самым худшим из возможных вариантов?
Причин на то как минимум пять.
Первая — «историческая» (назовем ее так): заказные убийства политических оппонентов были практикой советского руководства на протяжении всей его истории. Последнее – из общеизвестных – убийство болгарского диссидента Георгия Маркова в Лондоне в 1978 году.
Вторая — «прецедентная»: убийство в Катаре бывшего президента самопровозглашенной Ичкерии Зелимхана Яндарбиева в 2005 году. Исполнители были пойманы, судимы в Катаре, приговорены к пожизненному заключению и вскоре депортированы для отбывания наказания на Родину. В аэропорту их, расстелив «красную дорожку», как героев, выполнивших приказ и долг перед Отечеством, встречал министр обороны Сергей Иванов. После такой встречи, вопрос о «заказчике» отпал сам собой.
Третья — «институциональная»: спецслужбы в России находятся вне всякого контроля. Я не говорю о контроле общественном – его, при государственном патронаже СМИ, нет и быть не может. Но нет и минимального парламентского контроля. Вы слышали, чтобы специальный комитет Госдумы — да, на закрытых совещаниях — рассматривал статьи расходов спецслужб, сколько средств и на какие цели выделяется, как расходуются, сколько идет на «специальные операции», «на борьбу с терроризмом и экстремизмом»? Нет, не слышали. Единственное, что известно, что бюджет ФСБ за последние годы вырос во многие разы, но в какие точно – опять тишина. Наконец, учитывая, что основные кабинеты в Кремле занимают выходцы все из той же корпорации — КГБ, — у них нет ровным счетом никаких стимулов осуществлять детальный контроль за деятельностью спецслужб. Как говорится, «меньше знаешь, лучше спишь». В Советском Союзе с контролем над КГБ дела обстояли тоже не очень. И все-таки, был ЦК КПСС и его Политбюро, которые — даже исключительно исходя из инстинкта самосохранения — хоть как-то отслеживали важнейшие операции КГБ. Как минимум документы «Особых папок» ПБ свидетельствуют, что вопросы внешней политики и увязанные с ней операции КГБ, обсуждались на заседаниях Политбюро. Система этого приглядывания тоже деградировала и существенно, в семидесятые, не говоря уже о восьмидесятых годах, когда, как писал Георгий Арбатов, «физиология стала главным фактором советской внутренней и внешней политики» — стары были вожди. Вот и генерал-лейтенант Павел Судоплатов, один из главных организаторов и исполнителей политических убийств тридцатых-сороковых годов, в своей книге «Разведка и Кремль» утверждает, что приказ об убийстве Георгия Маркова отдавал Владимир Крючков — тогда глава разведки (ПГУ КГБ СССР). Ю.В. Андропов, председатель КГБ, был против — утверждает Судоплатов, — но приказ, однако, был отдан и исполнен.
И, тем не менее, партийные товарищи так боялись возвращения практики сталинских времен, что служили хоть какой-то гарантией от полной бесконтрольности КГБ – настолько, насколько могли гражданские службы приглядывать за специальной.
Сейчас нет и этой малости.
Четвертая причина — возможно, самая главная, назовем ее «режимная». Я имею в виду устройство авторитарных режимов. В отличие от тоталитарных форм правления, авторитарные режимы не создают ГУЛАГов: насилие не институциализировано, то есть не является обязательным инструментом жизнедеятельности режима, но является «приватизированным». Другими словами, убивают не потому, что этого требует устойчивость тоталитарной власти (массовые убийства были во всех, за исключением Кубы, странах соцлагеря), но потому, что в убийстве вполне конкретных лиц – чаще всего политических оппонентов или тех, «кто слишком много знал» — заинтересованы вполне конкретные, ключевые персонажи режима. «Точечное» убийство позволяет создать атмосферу страха, но не мешает бизнесу государственных чиновников высшего эшелона. Правда, есть и издержки: «вертикаль» авторитарной власти до крайности не устойчива, она изнутри разрываема противоречиями, в том числе рыночными. Это, в свою очередь, подвигает борющиеся властные кланы защищаться друг от друга, в том числе и насилием, что еще больше расшатывает властную вертикаль, порождает оправданные или неоправданные страхи внутри разных кланов и групп и, рано или поздно, заставляет один из кланов решиться на радикальные действия.
Но есть у авторитарных режимов и еще один существенный родовой порок: в политической науке он носит название «информационной ассиметрии». Контроль над СМИ, над институтами гражданского общества, над парламентом создают затхлую атмосферу не только в обществе – от недостатка информации о реальном положении дел задыхаются, прежде всего, сами государственные мужи. Отсюда – завышенные страхи, дурные расчеты, неверные тактические и стратегические решения. Опасность видится за каждым углом, даже там, где ее нет. А раз есть опасность – пусть и призрачная - и проверить ее достоверность нельзя, значит, опасность следует уничтожить. Вот тогда в ход и идут заказные политические убийства.
Наконец, пятая причина – назовем ее «имени Френсиса Фукуямы», известного американского философа, на труды которого так любят ссылаться некоторые кремлевские идеологи. Одним из открытий профессора Фукуямы стала созданная им теория «социального капитала», вдаваться в подробности которой я здесь не буду. Важно: краеугольным камнем этой теории является тезис о доверии, которое должно сложиться и по горизонтали – между гражданами, и по вертикали — между правителями и гражданами. Без этого доверия, как показал ученый, институт государства не может нормально и адекватно управлять, а общество - функционировать: сограждане не верят, что решения, принимаемые наверху, служат общему благу, а не интересам правителей. В авторитарных режимах, в силу закрытости и не подотчетности власти, доверия нет и быть не может. Население скорее готово поверить слухам, нежели тому, в чем его пытаются убедить глашатаи режима. Показательный пример – недавняя «прямая линия» В.В. Путина с его народом: задаваемые ему вопросы свидетельствовали, что население не верит ни местным властям, ни федеральным и полагается лишь на всевидящее око президента. Похоже, что и этой вере, реальной, а не той, что в цифрах опросов, есть предел.
Крайне неуклюжие потуги государственных телеканалов создать «белый шум» вокруг убийства сначала Анны Политковской, а теперь и Александра Литвиненко, похоже, сыграли дурную шутку с главным их работодателем. Если, не приведи господь, завтра от инфаркта скончается известный человек, то и эту смерть народный телеграф интерпретирует как заказное политическое убийство, совершенное по указке Кремля.
И винить за это и Владимиру Путину, и его ближайшему окружению следует только себя.
Впрочем, вопрос «без вины ли виноватые?» по-прежнему остается открытым.
