Памяти Бориса Ельцина

АЛЕКСАНДР РЫКЛИН: ЕЛЬЦИН УМЕР ОТ ГОРЯ


В первые годы после той отставки нет-нет, да и случалось услышать такую реакцию на очередное людоедство властей: «Погодите, дедушка очухается, он им еще устроит. Он им скажет, что думает по поводу всей этой гадости». И на лицах присутствующих начинала играть улыбка. Все очень живо представляли себе, как Борис Николаевич входит в свой кабинет, с удивлением смотрит на человека за своим столом и говорит: «Да ты, я погляжу, всерьез тогда все воспринял… Так это я… того… пошутил… или спал, я уж не помню… Ну все, все, сынок, иди к Бородину, он тебе найдет работу…»

Эх, мечты, мечты… Ельцин был герой. Людям свойственно идеализировать героев. Поэтому до последнего верилось, что вот так втихую он не уйдет. Что найдет слова, которые многое расставят по своим местам и за которые даже недовольные правлением Ельцина простят ему если не все, то почти все. На самом деле, даже не требовалось никаких особых откровений. Вполне хватило бы той короткой реплики, которой недавно порадовал нас Виктор Геращенко в эфире «Эха Москвы». А уж оснований произнести эти слова у Бориса Николаевича было никак не меньше, чем у Виктора Владимировича. И круг тех, к кому они могли быть обращены, много шире. В него вошли бы не только те, кто цинично попрал все, во что он искренне верил, чего добивался, как умел, для себя и для страны, но и многие из тех, кто еще тогда, в конце девяностых, навязал ему, тяжело больному и смертельно уставшему, свое решение. Из тех, кто привел к нему малознакомого, неблизкого человека.

Сегодня принято считать, что Путин не обманул ожиданий Ельцина и не нарушил негласных (а может, и гласных) договоренностей – не тронул никого из семьи, не провел полномасштабной ревизии минувшего царствования. Но знал ли Ельцин, догадывался ли он, какую придется платить цену за, что называется, «спокойную старость»? И ему лично, и всей стране… И была ли она на самом деле спокойной эта его старость?
Я не верю. Весь наш опыт наблюдений за этим человеком подсказывает, что так быть просто не могло. Но теперь уже поздно и бессмысленно об этом говорить.

Очень скоро мы получим ответ на вопрос: насколько фактор Ельцина связывал руки нынешней власти. Как быстро она дотопчет все, что еще не успела или стеснялась дотоптать. Может, эти люди действительно боялись непредсказуемой, внезапной реакции Первого президента России? Боялись, что в конце концов он не выдержит и, наплевав на очевидные риски, с присущей ему прямотой и яростью выскажет то, что накипело на душе?

Ельцин умер, конечно, от горя. А еще, наверное, от неизбывного чувства вины. Он совершал в жизни много ошибок. Но та роковая и фатальная во многом перечеркнула всю его жизнь. Он не мог этого не понимать. И исправить уже не мог – не было сил. А пережить не получилось.
Ельцина больше нет с нами. Он нам уже никак не поможет. Но мы будем о нем помнить. И верить, что если Господь даст ему возможность и дальше наблюдать за развитием событий в России, у Бориса Николаевича будет повод сказать: «Молодцы, ребята! Порадовали старика. Сняли камень с души».

Наверное, многие сочтут, что день похорон не лучшее время для прямого разговора о человеке. Но обычная в таких случаях формула «либо хорошо, либо ничего» к Ельцину не применима. Она для людей такого масштаба оскорбительна и унизительна. А этого он точно не заслужил.

ВИКТОР ШЕНДЕРОВИЧ: ЕЛЬЦИН. ВОСЛЕД...


«Когда человек умирает, изменяются его портреты…»
Смерть Ельцина со всей несомненностью обнажила человеческую подкладку в его отношениях с Россией. Это ведь были полноценные личные отношения: счастье и драма, любовь и разочарование…
В политической жизни первого президента было много черных минут: и черных для него, и тех, в которые источником черноты оказывался он сам. Все это непременно станет предметом холодного исторического анализа, но не сегодня.
Сегодня – вослед – только про то человеческое, что связывало нас с Борисом Николаевичем Ельциным.

Он был русский – в его случае это действительно многое объясняет. Голсуорси тут нечего делать. Это был персонаж Островского и Лескова, с Салтыковым-Щедриным и не без Достоевского: крупный, неподдельный, выламывающийся из рамок, неподвластный простым описаниям. Все, что он делал, он делал сам: и его победы, и его катастрофы были собственноручными и, подстать личности, – огромными.

В нем, по Бабелю, квартировала совесть. Хотя, может быть, и не была ответственным квартиросъемщиком… Но когда он извинялся, уходя, он делал это искренне, и в последние годы, по многим свидетельствам, тяжело переживал происходящее в России, несомненно чувствуя свою вину за многое.

К рубежу веков череда политических провалов сделала его «хромой уткой»; только ленивый прилюдно не оскорблял Бориса Николаевича; при его характере – можно себе представить, чего ему это стоило, но ходивших с плакатами «Ельцин - иуда» не бил ОМОН, финансировавшие Примакова не сидели в тюрьме и парламент был местом для дискуссий и даже процедуры импичмента…
Сегодня нам есть с чем сравнить, чтобы оценить масштаб личности.

Здесь не время описывать в подробностях сети, в которые он попался на закате своей власти: любой из тех, кто шел в Кремль, начал бы свое царствование с показательных процессов над ближайшим окружением Ельцина и, увы, его семьей. Его личной семьей, с маленькой буквы… Этот крючок намертво сидел в животе у первого российского президента. Выбор между чувством и долгом даже не пахнул Расином…

Но он попросил у нас прощения – простим ему! Тем более есть за что.
Первые «демократические» годы Ельцина – легенда! Девяносто процентов поддержки нашему нынешнему так и не смогли надуть системой «ГАС-Выборы» - Ельцин набрал их в девяностом году на самом деле. При тотальном противодействии Кремля, при «черном пиаре», жалком по сегодняшним подлым временам, но тогда, по новизне, поразившем россиян…

Это побеждал не он – побеждало новое время. Страна, разбуженная Горбачевым, распрямлялась и начинала дышать полной грудью… И лучшие дни и часы Ельцина – дни и часы, когда он дышал в такт с Россией. По всем законам творчества, политический талант выносил Бориса Николаевича в такие дали, куда он сам и не думал заходить. У него хватало чутья доверять этой волне, расти и соответствовать времени…

У него хватало характера, чтобы держать удары – уж чего-чего, а характера в Ельцине было на дивизию; судьба ломалась об этот кремень много раз!
Но он не был бы русским, если бы не был способен на саморазрушение. И он никогда не стал бы Первым секретарем Свердловского обкома КПСС, если бы не умел перешагивать через людей.
Он был плоть от плоти номенклатурной – и плоть от плоти народной! Вот так вот, одновременно! И при всех ельцинских экзерсисах, Россия не была для него углеводородной недвижимостью, как для тех, кто пришел ему на смену – да, это была зона власти, но и зона ответственности и боли. И гордости, и мечты…

Когда Южный уступал в «Берси» в финале Кубка Дэвиса, Ельцин, сидя на трибуне, мрачнел так, что становилось страшно за судьбу теннисиста в случае проигрыша; когда Россия победила, Ельцин, к ужасу Наины Иосифовны и восторгу французских телевизионщиков, полез через перила, чтобы поскорее обнять того, кто принес честь России. Хоть такую, спортивную… И перелез!
Это был не пиар – ему не было уже нужды пиариться; в этом вдруг проявился весь Ельцин – неуклюжий, нестандартный, катастрофичный, прекрасный. Человек!
Отдельным, несмываемым кадром в памяти: этот седой человек, идущий по проходу Кремлевского дворца съездов, чтобы положить партбилет и выйти, закрыв дверь за эпохой.
С его смертью его эпоха не заканчивается; дверь приоткрыта.

ВЛАДИМИР КАРА-МУРЗА (МЛ.): ПРЕЗИДЕНТ, ВЫБРАВШИЙ СВОБОДУ


Говорят, что демократия не должна зависеть от личностей. Что президенты приходят и уходят, а основы правового государства, демократические институты, гражданское общество – остаются. Может быть, так и есть. Наверное, так и должно быть.

Но только не у нас.

Он сам был целой эпохой. Со всеми сложностями, противоречиями, надеждами, разочарованиями, победами… Партийный аппаратчик, разрушивший советскую империю. Воспитанник тоталитарной системы, прошедший через искреннее покаяние и выбравший – для себя и для своей страны – свободу. Крестьянский сын из уральской деревни, приведший Россию в “Большую восьмерку”.

Тогда, в незабываемом августе, он был со своим народом. Не думая о последствиях, не замечая молчания республиканских “элит”, колебания силовиков, двусмысленных заявлений лидеров “свободного мира” (чего стоило одно высказывание Буша-старшего, увидевшего в главаре путчистов Янаеве “приверженность реформам”). Уверенный, гордый, счастливый, на броне танка, посреди целого моря таких же счастливых и гордых лиц, людей, в тот день вдруг почувствовавших себя не рабами, а гражданами, как бы заочно отвечая Галичу… “Смеешь выйти на площадь в тот назначенный час?”

Сегодня, с его смертью, мы, будто очнувшись на миг от тяжелого и неприятного сна, вспоминаем, какой была Россия всего лишь восемь лет назад. Страной, где было независимое телевидение и не было политических заключенных. Страной, где парламент выбирали всеобщим голосованием, а не на секретных совещаниях в кремлевском кабинете. Страной, где оппозиция могла свободно действовать, участвовать в демократических выборах и побеждать на них.

Именно при Борисе Николаевиче Ельцине мы, впервые за долгие годы, смогли испытать чувство гордости за себя и за свое государство. Смогли почувствовать, что живем в нормальной стране. С проблемами и недостатками, зачастую тяжелыми и иногда катастрофическими, но – нормальной.

Он мог дирижировать оркестром и пропустить встречу с заморским премьер-министром. Он мог рассказывать про “загогулины” и “рокировочки”.

Но он не обещал журналистам “обрезать, чтобы ничего не выросло”. Не говорил о национальной трагедии с идиотской ухмылочкой: “Она утонула”. Не отдавал приказы бить граждан за проведение мирной демонстрации на улицах собственной столицы. Не посылал крепких парней в штатском в предпасхальную ночь на захват независимой телекомпании. Не сажал в тюрьму спонсоров оппозиционных партий. Только иногда, уставший от критики в очередных “Куклах” или “Итогах”, брал пульт и выключал телевизор…

Он был очень разный – мужественный, решительный, колебавшийся, непоследовательный. Многого он так и не успел – или не смог. Не провел настоящего суда над коммунизмом, не ввел люстрации, не сломал хребет чекистам, которые в конце концов и уничтожили почти все, что он хотел создать. Начал войну в Чечне – но сам же ее и закончил, и извинился публично, и пригласил противника за стол переговоров.

Все поражения, ошибки, неудачи – его. Он знал о них. И в последний день своего президентства, первым за всю тысячелетнюю историю России, попросил у своих сограждан прощения.

Но и победы 90-х тоже принадлежат ему, Борису Николаевичу Ельцину. И то, впервые за многие десятилетия испытанное гражданами России чувство свободы и собственного достоинства неразрывно связано с именем нашего первого президента.

Не его вина, что мы так быстро и так легко отказались от всего, за что он боролся, не щадя здоровья и не оглядываясь на рейтинги. Что мы отдали свою свободу за нефтяные серебреники, отказались от права выбора ради иллюзорной “стабильности”, разменяли настоящую, дышавшую полной грудью жизнь на серую, убогую и подловатую виртуальную реальность.

Но мы знаем, что все это – не навсегда. Что рано или поздно свобода и разум восторжествуют. Мы знаем, что это обязательно случится.

И в тот день, когда это случится, мы вспомним гордого и счастливого седого человека, стоящего на танковой броне посреди моря таких же, как он – улыбающихся, уверенных, поверивших в свои силы людей. Граждан свободной России.

Автор – журналист телекомпании RTVI, соучредитель “Комитета-2008: Свободный выбор”

ЕВГЕНИЙ ГОНТМАХЕР: МЫ ХОРОНИМ БОРИСА НИКОЛАЕВИЧА...


Мы хороним Бориса Николаевича… Я до сих пор не могу понять и принять трагический смысл этих слов. И не только потому, что мне довелось работать в его команде, наблюдать за ним в неформальной обстановке. Последнее время он появлялся на людях только на соревнованиях по теннису и волейболу. Но и я, и многие мои неравнодушные, несогласные друзья и коллеги подсознательно продолжали надеяться, что лев найдет в себе силы совершить еще один прыжок.

Зная Бориса Николаевича, его по-крестьянски цельную пассионарную натуру, уверен, что он очень быстро убедился в том, что сделанный им в 1999 году выбор преемника оказался ошибкой. И сколько же усилий стоило ему сдерживать себя все эти годы, наблюдая, как по-немецки неумолимо и пунктуально душатся самые элементарные свободы, как власть стремительно превращается в сверхприбыльный бизнес на общественных интересах.

Один-единственный раз он не сдержался, когда деликатно заметил своему преемнику, что возвращение советского гимна – это ошибка. Он публично отметил, что "при Сталине сначала пели одни слова, потом пришел Хрущев, выкинул строчки об "отце народов", а мелодию оставил. При Брежневе опять что-то заменили в стихах. А теперь, что — будет новая текстовка? Нет, такими вещами не шутят". Это было в уже далеком 2000-м году. Но интуиция тогда его не подвела. Он предчувствовал переломный 2003-й год, когда новый режим окончательно стряхнул уже ненужную ему демократию.

Сколько же потом новых рубцов на сердце появилось у Бориса Николаевича! Чего ему стоило в немногочисленных и, очевидно, жестко контролируемых не им интервью положительно отзываться о «новом курсе» страны… Может быть, он искренне думал, что если по-мужицки стукнуть кулаком, то на Россию обрушится очередной смерч, которых и так нам хватило в XX веке. Теперь о его размышлениях последних лет мы, наверное, никогда не узнаем. Если только где-нибудь в укромном месте не осталось его политического завещания, что вполне в нашей традиции: вспомним метания тяжело больного Ленина, магнитофонные записи отставленного Хрущева…
Нынешняя власть нашла в себе силы оказать Борису Николаевичу последние почести, надеясь в это смутное время посмертно использовать его образ для собственного обеления. «Родилась новая, демократическая Россия – свободное, открытое миру государство. Государство, в котором власть действительно принадлежит народу», — объявил нынешний президент в своем обращении по поводу кончины Бориса Николаевича. Внимательно прочитайте эти слова – Россия оказалась тождественна «государству». А где же вся остальная страна с ее гражданским обществом, политическими партиями, независимыми СМИ, бизнесом? Первый президент никогда бы такие слова не произнес, а нынешняя власть разучилась даже мимикрировать под прописные истины, выработанные мировой цивилизацией…

Сумерки сгущаются, но остановить восход Солнца невозможно.

СЕРГЕЙ БУНТМАН: ЭТО НАЗЫВАЕТСЯ "ЕЛЬЦИН"


Он трубил, он гудел, он показывал нам «загогулину», стоял на танке в августе 91-го, насупясь, провожал Горбачева из политики, отдавал приказ стрелять по Белому дому, дирижировал оркестром в Германии, не выходил из самолета в Ирландии, танцевал, больной, в 96-м и сидел перед камерами под Новый, 2000-й год, извиняясь, прощаясь и представляя своего преемника. Потом мы видели его на теннисе, видели, как он дулся на жену и обнимал, хлопал привычной беспалой рукой по спинам обладателей кубка Дэвиса.

Борис Ельцин. Первый президент России. Он умер, увешанный всеми собаками наших невзгод, ущемленного самолюбия, потерянных мифов и территорий. Редкие скромные, шепотом сказанные добрые и справедливые слова. И не менее, может быть, справедливые, но уж очень сладострастные обвинения. Ну, ладно, мы помним, как многие из нынешних порицателей Ельцина так же сладострастно прогибались перед «царем Борисом» и с удовольствием играли на всех его слабостях и пороках. Есть, конечно, последовательные борцы с «антинародным режимом» - коммунисты, например, но и им не стоит забывать, что после трагической сшибки 93-го никто из них не сгинул во глубине всевозможных руд, КПРФ все же не запретили, а суд Ельцин проиграл той же партии. Не надо забывать, что с тех пор власть загонять за Можай снова научилась, а суды не проигрывает и не собирается.

Легко назвать словом «Ельцин» все беды переходной эпохи. Но нужно тогда назвать словом «Ельцин» и возможность бороться с этими бедами, протестовать во весь голос, издавать оппозиционные Ельцину газеты и смеяться над президентом в программе «Куклы». Это для честности. Ради нее же необходимо выбрать, что для вас ужаснее: сама первая чеченская война, истребление своих граждан в военной форме или в невоенной одежде, или Хасавюрт, который был возможностью мира, хоть и упущенной впоследствии. Бездарно растраченной…

Легко смеяться над фразой «берите суверенитета, сколько хотите». Все ли взяли, сумели понять, что теперь мы все суверенные граждане? Если мы в упоении непонятой свободы топтали друг друга, как хотели, то это тоже называется "Борис Ельцин".

Ладно, теперь есть целая вечность, чтобы размышлять об эпохе Ельцина, чтобы раскладывать по полочкам его жизнь. Вспомним главное. Борис Ельцин был с нами на стороне свободы в 91-м. Борис Ельцин был в диалоге с обществом. В диалоге до мордобоя, временами, но в диалоге. И это стоит помнить, когда от диалога не осталось практически ничего.

ЛЕОНИД РАДЗИХОВСКИЙ: КОГДА ПРЕЗИДЕНТ БЫЛ БОЛЬШИМ


Борис Николаевич – очень счастливый человек.
Добился в жизни всего чего хотел – боролся, побеждал, терпел поражения, опять побеждал. А главное, сделал то, что удается единицам в Истории – создал новое государство. И не самое плохое – если сравнивать с тем, что было до и стало после.

Все понимают, что он был велик и противоречив во всем – огромный размах и быстрая усталость, страшный гнев и нежданное прощение, страсть к саморазрушению (включая попытки самоубийства) и талант созидания. Об этом два слова особо. Ельцин–разрушитель (СССР, КПСС и т.д.) на виду. Ельцин-созидатель как-то менее заметен. Вот Путин – это, да, созидатель.

Чушь! Ельцин получил полные руины и из них слепил какое-никакое, а Государство. Путин же получил уже не разлагающийся труп, а достаточно жизнеспособное государство. Дело не в том, чтобы подпустить шпильку Путину – просто надо понимать масштаб проблем, с которыми сталкивался тот и другой.

В Ельцина можно было влюбиться – в удаль, в слабость, в колебания, в отчаянность. Страдающий, грубый, ранимый, закрытый, наивный, хитрый – живой. Конечно, живой… Какой же еще? Как еще сказать…

При Ельцине интеллигенция в первый (последний?) раз почувствовала себя не «лишними людьми», а просто – гражданами своей страны. Почувствовала, что президент – свой. Ну не «свой», но какой-то «родной», что ли. Ну, «дедушка»… Интеллигенты почувствовали себя нормальными русскими людьми, верящими, что Царь – добрый, а бояре – да, бояре, конечно, барахло… Но в Царя поверили и полюбили. Мы же тоже хотим быть – как простые крестьяне, любить и верить в Царя. Конечно, до тех пор, пока царь защищает свободу, делает то, чего мы от него ждем, хотим ждать. Это недолго было, потом медовый месяц прошел. Но это – было. И многие эту первую любовь не забудут. Тем более что второй уже не было.

У Ельцина была великая в жизни опора – любовь. Семья. В самом простом значении слова – жена, дочери, внуки. Его семья – его счастье. Вела себя эта семья совсем не так, чтобы их любили в стране. Они были (и есть) самые обычные люди, попавшие в самые обычные обстоятельства. Кто оказался бы в таких обстоятельствах строже к себе – тот пусть судит…

Почти все ему удалось. Но переспорить русскую историю он конечно же не мог. Из колеи русской истории телегу вытянуть – не получилось. Колея вернулась к полуавторитарному строю. Выше головы не прыгнешь.

Но то, что сделал Борис Николаевич, аналогов в истории России не имеет.

Пусть русская земля будет пухом «царю Борису» - одному из самых русских людей в истории России.

ЮЛИЯ ЛАТЫНИНА: УМЕР ВЕЛИКИЙ ПРЕЗИДЕНТ


Умер Борис Ельцин – один из великих правителей России. Величие его было не в том, что он был решительным и либеральным реформатором, как Александр II; не в том, что он прорубил окно в Европу, как Петр I; не в том, что он сделал Россию просвещенной европейской державой, как Екатерина II. Величие его было в том, что Борис Ельцин, крестьянский сын, партийный вельможа, правитель, страстно влюбленный во власть, обладал врожденным чувством свободы.

Это чувство свободы, сопряженное с масштабом личности, вообще бывало у партийных вельмож - Александра Яковлева, Эдуарда Шеварднадзе - и начисто отсуствовало у мелких майоров и подполковников КГБ, промышлявших в те годы по посольствам красной икрой, водкой и доносами. Именно это чувство свободы привело Ельцина к опале в конце 80-х, привело его на баррикады в 91-м и не позволило ему отменять выборы, подтасовывать их результаты и закрывать телеканалы.

Все познается в сравнении. Ельцина обвиняли в коррупции. Но максимум, что история может предъявить Ельцину – какие-то сомнительные карточки его дочерей да зять во главе «Аэрофлота». За что бы ни получили пол-России Фридман, Ходорковский или Потанин – они получили это не потому, что сидели с Ельциным в одном кабинете.

Какой контраст с нынешней Россией. Россией, где все друзья президента Путина, все, кто служил вместе с ним в КГБ и состоял в одном и том же кооперативе «Озеро», все получили российские газ, нефть, уран, оружие, железные дороги и пр.

Пресса жестоко критиковала Ельцина за чеченскую войну. СМИ смеялись над пляской пьяного Ельцина в Германии и над историей о 38 снайперах. Почему-то журналистов за это не расстреливали в подъездах, а владельцев телекомпаний не сажали в тюрьму.

Какой контраст с нынешней Россией. Россией, где никто громко не критикует президента Путина. Да, собственно, и президента Путина мы не слышим, потому что он не имеет привычки обращаться к гражданам в критические для нации моменты и по важным для нации поводам.

Ельцина критиковали за развал СССР. Сказать сложно, ибо если бы СССР тогда не развалился мирно, то он бы разваливался по югославскому варианту - с нарастающим морем крови в каждой очередной республике. Но, так или иначе, при Ельцине Россия была главной в СНГ и равной партнерам на Западе. Нам приходилось краснеть за пьяного президента, но нам не приходилось ужасаться из-за инфантильного президента.

Какой контраст с политикой президента Путина: начиная с президентского гнева по поводу ограбленных в Польше детей дипломатов, повлекшего избиения польских дипломатов в Москве, и кончая пассажем про граждан «некоренной национальности», приведшим к депортации грузин. Эта политика кончилась тем, что за пределами России у нас больше нет стран-друзей. Ельцин привел страну в «Большую восьмерку», Путин – к грани, за которой начинаются страны-изгои.
Ельцин совершил много мелких ошибок: непоследовательно проводил реформы, держал возле себя Коржакова, потом Березовского. Ельцин совершил одну ошибку, фундаментальную: он так и не реформировал силовиков. Сначала оно ему как-то было не нужно. Роль всемогущего силовика исполнял при нем Александр Коржаков, который не хотел выборов 1996 года. Это хрестоматийная история с силовиками: им не хотелось, чтобы президент был обязан властью народу. Им хотелось, чтобы президент был обязан властью только им.

А когда выборы состоялись и Ельцин вышел во второй тур, Коржаков сделал все, чтобы сорвать выборы – с помощью коробки из-под ксерокса. Президент отправил его в отставку и через несколько дней свалился с тяжелейшим инфарктом. И все-таки тогда Ельцин выбрал – между зависимостью от Коржакова и зависимостью от общества. Спустя несколько лет, после ареста Ходорковского, президент Путин сделает прямо противоположный выбор.

Но только к 1998 году Ельцин понял, что он худо-бедно реформировал экономику, но совершенно никак не тронул силовиков, и вся эта орава, превратившая прокуратуру, ФСБ, МВД в коммерческие общества со множеством акционеров, филиалов и филиальчиков, все эти полковники и генералы, на платной основе нанимаемые олигархами, чтобы поставлять им девочек или заводы, ведут наступление на Ельцина под лозунгом «разворовали страну». Лозунгом, смысл которого сводился к тому, что «они разворовали, а нам не дали».

Ельцин попытался исправить положение. Сначала назначил главой Администрации силовика Бордюжу, тот бездействовал. Потом президент назначил главой правительства силовика Сергея Степашина, тот решил жить со всеми дружно. И тогда президент Ельцин назначил главой правительства еще одного силовика – Владимира Путина.

Короток был список силовиков, которых можно было счесть хоть в чем-то либералами.

Президент Ельцин одинаково любил власть и свободу. Он знал, что газеты – одно, а история – другое. Он не хотел войти в историю как первый диктатор России. Он не раздавал российских компаний своим друзьям, не травил своих врагов полонием и не сажал их в тюрьму, не закрывал оппозиционные телекомпании и не извращал смысл выборов. За это над ним смеялись с экрана, и прокурор Скуратов, в перерывах между посещениями проституток, копался в карточках его дочерей.
Президент Путин учел ошибки президента Ельцина. С экрана не смеются над президентом Путиным. Вопрос в том, что скажет о Путине история.

Да, президент Ельцин многого не создал. Не довел до ума экономику, устроил дефолт, не реформировал силовиков. Но он был свободным человеком, и он поделился этой свободой со всеми нами. При Ельцине в России впервые в XX веке возникло свободное общество, и это свободное общество до сих пор остается свободным, несмотря на закрытые телекомпании, переделенные активы и чекистов во главе государства.

Это свободное общество даже президент Путин не сможет преобразовать в государственное унитарное предприятие и поставить во главе своего приятеля по кооперативу «Озеро».

ГЕОРГИЙ САТАРОВ: ТАКИХ СЕЙЧАС НЕТ


С момента его ухода с политической арены России не появилось ни одного политика, который хоть сколько-нибудь приближался к нему по масштабу личности, по роли, которую он сыграл в истории новой России.

Он всегда был окружен мифами. Его считали человеком, для которого главным была власть сама по себе. Но главным для него была миссия, как бы он ее себе ни представлял. А власть он рассматривал только как инструмент для ее реализации. Подумайте сами: он дважды уходил из власти, он не колеблясь разменивал свою популярность на необходимые и болезненные реформы. Его называли непредсказуемым, путая при этом поведение и стратегию. Он был всегда верен своей стратегии, соблюдал политические табу, которые сформулировал для себя сам. Он никогда не оскорблял публично своих противников, никогда не препятствовал критике в отношении себя и т.п. Его брутальные внешность и поведение скрывали предельную тонкокожесть и ранимость. Многие пороки, которые приписывали ему, были следствием того, что он сжигал себя, переживая все происходящее в стране и с ним.

Для меня он был удивительным начальником. Он умел доверять. Он ценил не верность, а интеллект и профессионализм. С ним можно было смело говорить о болезненных и деликатных проблемах. Он собрал уникальную команду, в которой мне посчастливилось работать. Говорю об этом, не боясь выглядеть нескромным, ибо об этом уже было написано немало. В отличие от нынешних он не считал жизнь простой штукой и не был уверен, что у любой проблемы есть простое решение. Попробуйте вспомнить политиков с таким набором качеств.

Он управлял страной в фантастически сложное время. Он сделал немало ошибок. Одну он признал сам: война в Чечне. Другая, с моей точки зрения – нереформированная бюрократия. Но он провел Россию между Сциллой распада и Харибдой гражданской войны. Провел так, что мы и не заметили. И не оценили. Он дал нам свободу, которую мы теперь продаем за нефтяное хлебово и развлекалово по телеку. Он заставил нас учиться самим отвечать за себя, от чего мы легко отказываемся. Он вместе со всеми нами делал чувство собственного достоинства главным чувством гражданина России. И мы это легко продаем. Так давайте подумаем о том времени без шор и мифов, которые навязывает нам пропаганда. Давайте вспоминать и сравнивать, непредвзято и всесторонне. Давайте делать выводы. Давайте просыпаться и вставать с колен. Ельцин умер.

АНДРЕЙ НОРКИН: ГЛАВНЫЙ УРОК ЭПОХИ ЕЛЬЦИНА


Значение личности Бориса Ельцина, его вклад в историю страны – со знаком «плюс» или со знаком «минус» — теперь будет долго изучаться и обсуждаться рядовыми гражданами России и профессиональными политическими комментаторами. И, безусловно, нельзя будет избежать анализа событий, произошедших в России уже после отставки Ельцина. Как отмечают сегодня многие аналитики, верность завету «Берегите Россию!» не была стопроцентной. Формально руководителям России постельцинского периода удалось избежать развала страны, опасность которого зримо присутствовала в конце 90-х годов. В то же время единственная боеспособная единица этого дезинтеграционного процесса – Чечня – вышла из затяжной военной кампании победителем, причем победителем оказалось вовсе не население мятежной республики, а ее весьма своеобразное руководство.

Главной ошибкой Ельцина в России чаще всего называют Чечню, но справедливости ради следует отметить, что нынешняя Чечня Рамзана Кадырова, публично называющего президента Путина «красавчиком», получила гораздо больше того, что требовал Джохар Дудаев. Де-факто Чечня сейчас независимое от России государство, со своей собственной финансовой, внешней и внутренней политикой, даже со своими собственными силовыми структурами, позволяющими себе уничтожать неугодных прямо на улицах Москвы. Даже не предупреждая ФСБ о своих планах. «Чеченизация» конфликта привела к формальному прекращению войны, но российские милиционеры до сих пор гибнут в Чечне на боевых дежурствах, а истинное положение населения скрыто за завесой секретности.

Это, кстати, еще одно, наиболее заметное отличие «ельцинской» России от нынешней. Пресса, в первую очередь телевидение, не столько доносит до населения информацию, сколько работает над ее сокрытием. Митинги по поводу монетизации льгот, события вокруг лекарственного кризиса, силовые акции ОМОНа по подавлению акций оппозиции, катастрофическое положение людей, лишившихся уже после ухода Ельцина собственного жилья – обо всем этом рассказывается дозированно, выборочно, а зачастую и откровенно ложно. Полноценная информация о происходящем в стране заменена на демонстрацию бесконечных увеселительных мероприятий и рассказы о небывалом единении государства и народа и подъеме страны с колен.

«Россия, встающая с колен» — вообще отдельная тема. Чрезвычайно благоприятная нефтяная конъюнктура позволила избежать глобальных экономических и социальных потрясений. Однако стоит помнить, что президентство Ельцина начиналось в период крушения предыдущего нефтяного благополучия. После многолетнего господства плановой коммунистической экономики руководство компартии во главе с Михаилом Горбачевым так и не смогло решиться на радикальные экономические преобразования. «Младореформаторы» Ельцина, тот же Гайдар, в дальнейшем получивший титул «разграбившего Россию», пошли на либерализацию экономики – крайне болезненную для населения меру, позволившую, однако, и наполнить пустые магазинные прилавки, и дать наиболее активной части населения возможность лично строить свое благополучие.

В начале третьего тысячелетия реформы, начатые при Ельцине, фактически оказались свернуты. Великая держава, Россия образца 2007 года, по-прежнему благоденствует за счет продажи за рубеж газа, нефти, леса и продукции металлургической отрасли. Но независимые эксперты сейчас все чаще предупреждают об опасной тенденции снижения темпов роста добычи топлива. В то же время даже кремлевские экономисты не могут похвастаться успехами отечественного машиностроения, компьютерных технологий — экспорт таких товаров нам недоступен. Лучшие специалисты, правда, за границу уезжают, но нашей продукции за рубежом почему-то предпочитают, например, китайскую.

Впрочем, можно говорить о заметном росте российского влияния на международной арене. С одним лишь добавлением – после безоговорочной поддержки США, выраженной Кремлем в сентябре 2001 года, Москва ухитрилась испортить отношения не только с Западом, прикормленным российским газом, но и многими бывшими «братскими» советскими республиками. Главными внешнеполитическими партнерами России стали Иран, Северная Корея, Венесуэла и даже организация ХАМАС, признанная на Западе террористической. Терроризм вообще оказался, как это ни цинично звучит, удобной для постельцинского Кремля штукой.

Под борьбу с терроризмом подверстывались отмена прямых губернаторских выборов, драконовские законы о митингах, поправки к закону о СМИ, о референдуме, перелопачивание правил выборов в Думу, ужесточение законодательства о противодействии экстремизму и т.д. Если и есть в траурной речи президента Путина черный юмор, то он кроется в пассаже о том, что власть в нынешней России «действительно принадлежит народу».

Борис Ельцин завещал «беречь Россию». Трудно поверить, что первый президент после своей отставки был всегда и во всем согласен со своим преемником. Но не стоит забывать, что Борис Ельцин, вдохнувший, как сейчас принято говорить, в Россию ощущение свободы и вкуса демократии, сам или с помощью своих помощников, выбил из-под ног этих зарождавшихся свободы и демократии хрупкую опору. Выбил, лично дав народу преемника. Лично лишив смысла процедуру свободного волеизъявления на выборах. Лично приняв свою зависимость от назначенного им же чиновника в обмен на неприкосновенность семьи.

Понятие «семья» при Ельцине имело почти ругательное значение. К этой «семье» в кавычках относили ближний круг президента, опасавшийся потери приобретенных благ, а может быть, и свободы. Что, кстати, как показали дальнейшие события, не было лишено оснований. Возможно, Ельцин, размениваясь на указ о гарантиях неприкосновенности себе самому и своим близким, думал о семье настоящей, без кавычек. Возможно, поэтому, объявляя о своей отставке, он просил прощения. И за то, что было сделано, и за то, что сделано не было, и за то, что, как он, возможно, понимал, он не сделает в будущем. Не суть важно, как говорится, история рассудит.

Первый президент России Борис Ельцин ушел, попросив прощения. Не исключено, что это – главный итог и главный урок «эпохи Ельцина». Покаяние – не всегда лицемерие и не всегда слабость. Даже для политика, даже для президента страны. Нежелание или неприятие поступка покаяния иногда — глупость, а иногда — преступление. В первую очередь для политика. Даже для президента страны.

АНДРЕЙ ИЛЛАРИОНОВ: СВОБОДНЫЙ НАВСЕГДА


Борис Ельцин прожил жизнь свободного человека. И ушел из нее свободным.
Главное в своей жизни он делал самостоятельно. Начиная с баньки для деда, собранной по бревнышку его юношескими руками. До эпической отставки с кремлевского трона в последний день ХХ столетия.
Самостоятельность – это качество свободного человека.

Ельцин был диссидентом. Выросший в семье репрессированных, он всю жизнь шел наперекор. В 1986 году в нарушение всех правил партийный бонза отправился по московским троллейбусам и магазинам. Летом 1991-го приказал изменить место посадки командиру самолета, на котором возвращался из Казахстана в Москву. И тем самым спас себя и своих спутников от поджидавшей его у летного поля группы захвата КГБ. Утром 19 августа наперекор помощникам и советникам отправился в Белый дом – навстречу тягостной неизвестности. И почти гарантированной гибели.
Диссидентство – это особенность свободного человека.

Ельцин отвечал за свои поступки. И за те, что вели к великим свершениям – победе над коммунизмом, мирному роспуску империи, освобождению экономики, демократической Конституции. И за те, что стали самыми тяжелыми ошибками, – Указу 1400, чеченской войне, фальсификации выборов 1996 года. Но он не прятался за чужие спины, не перекладывал вину, не уходил в кусты. Он не говорил, что берет ответственность, — он ее брал. В том числе и за то, что делалось не только им, за то, в чем была не только его вина, за провалы других. Он не прикрывался чужой некомпетентностью, не ссылался на чужую слабость, не сдавался от чужой подлости. Он брал всю ответственность на себя. За гибель ребят при обороне Белого дома. За гиперинфляцию и экономический спад. За ужасы войны. Он прикрывал собой других, расплачиваясь своей поддержкой и популярностью.
Уметь брать ответственность и уметь нести ее – это прерогатива свободного человека.

Ельцин ошибался. И его ошибки – подстать ему – огромны. Но он оказался одним из очень немногих в российской политике, кто не боялся их признавать. И, насколько возможно, исправлять. Со сносом дома Ипатьева и созданием мемориала на его месте. С началом первой чеченской войны и ее завершением. С публичным принесением извинений российскому народу.
Способность признавать ошибки – это настоящая сила. Она дается только свободному человеку.

При невероятном политическом чутье Ельцин мог быть поразительно наивным. Его можно было убедить в существовании «38 снайперов» в Первомайском и в «нерушимости курса рубля» накануне девальвации. Но какими бы издевательскими, зубодробительными, безосновательными ни были нападки прессы, он ни разу не позволил себе ни слова публичного упрека. Не говоря уже о репрессиях против журналистов.
Свобода слова понимается и ценится только поистине свободным человеком. Она неотделима от Ельцина.

Ельцин любил власть, ценил власть, цеплялся за власть. Трудно представить кого-то еще, кто бы так боролся за власть, за ее удержание. Зачем? Чтобы потом просто отдать ее? Так к власти относится тот, для кого она – ценнейший, редчайший инструмент. Кому власть нужна для дела, а не для самой власти. Кто не стал рабом ни своих друзей, ни своих соратников, ни своих спасителей. Кто не стал рабом и самой власти. Кто оказался выше власти.
Тот, кто стал, а на самом деле всегда являлся поистине свободным человеком.

При всех его загогулинах власть Ельцину была нужна не для себя. И не для его семьи. Это Семье потом понадобится власть Ельцина. Но не Ельцину. Ельцину власть была нужна для России. Кажется, не было ничего такого, что бы он не был готов сделать для нее. Для ее свободы и процветания он совершал и великие подвиги, и трагические ошибки. Он рвался к власти и отдавал власть – для России. Он тащил ее из коммунизма, из империи, из прошлого – ради ее будущего! Он толкал ее вперед, к цивилизации, к открытости, к свободе.
Каждый человек создает себе подобное. Несвободный человек в принципе не может создать свободное общество. Свободная Россия потому и появилась, что Ельцин и люди 1991 года уже были свободными.

Для России, для «дорогих россиян» у Ельцина что-то блестяще получалось, что-то катастрофически проваливалось. Не хватало образования, кругозора, опыта. Но, как теперь выяснилось, у уральского деревенского парня оказалось больше последовательности, патриотизма и человеческой порядочности, чем у иных выпускников столичных университетов.
Раб не может быть патриотом. Раб принадлежит вещам, деньгам, активам, корпорациям, друзьям, самой власти. Патриот принадлежит стране. Патриотизм – это свойство свободного человека.

Все годы своего президентства Ельцин подбирал преемника. Не для себя – для своей любимой России. До августа 1998 года он искал его среди «молодых экономистов». Все они – Гайдар, Чубайс, Немцов, Кириенко – последовательно провалили свой экзамен. После августа 1998 года поиск переместился в круг «молодых силовиков». Бордюжа, Николаев, Степашин проиграли кастинг еще быстрее. Восьмой кандидат выглядел лучше других. В нараставшем цейтноте выбор был сделан. Преемнику было отдано все – власть, ресурсы, душевная поддержка. Для чего? Для себя? Нет, для России! Самый главный, самый ценный, самый дорогой наказ: «Берегите Россию!»

Понадобилось немного времени, чтобы первые сомнения переросли в вопросы, вопросы – в возражения. Ельцин болезненно воспринял наступавшую реакцию. Как предательство не по отношению к себе – к России. Но остановить «марш в прошлое» ему не удалось. Непубличные обращения и публичные призывы остановиться были жестко пресечены. Электрическим разрядом пришло отчетливое осознание совершенной ошибки. Крупнейшей ошибки. Самой главной ошибки. Все, что делалось все эти годы, все, ради чего шла невероятная борьба, все, ради чего были принесены такие жертвы, — все, созданное им, Ельциным, ради российской свободы планомерно и методично уничтожалось.

Перед взором вставал образ профессора Плейшнера, на пороге проваленной бернской явки с ужасом осознающего, в чьи руки передано им самое ценное послание. Но слышащего лишь безжалостный вердикт холодных губ: «Вы ошиблись. Вы ошиблись!» И ответ самому себе: «Да, я ошибся…»

Что же делать теперь, когда страшная ошибка совершена? Когда в этом некого винить, кроме самого себя? Когда на ее исправление уже нет ни власти, ни здоровья, ни времени, ни даже возможности высказаться? Что делать? Видеть все это? Слушать? Терпеть? Смириться? Своим согласным молчанием освящать уничтожение своего детища – свободной России? Всю жизнь бороться за ее свободу и в конце концов ее хоронить? Не выйдет! Ельцин на это не пойдет! И в самой безвыходной ситуации он найдет выход. Выход свободного человека.

Главное решение своей жизни Борис Ельцин принял сам. Его сердце не выдержало боли за нынешнюю Россию.
И он ушел.
В знак протеста.
В знак несогласия.
В знак неприятия того, что сегодня происходит в России.
Свою свободу он не отдал никому. И остался свободным. Навсегда. Свободным человеком свободной России.

Елена Георгиевна Боннэр: С ним вместе пришла наша свобода


Очень грустно! Как бы ни противоречиво было время Ельцина, и то, что он оставил после себя преемника, тем самым разрушив тот неформальный механизм выбора (формально его разрушило уже путинское правление) - это, конечно, его большой грех, но… СПАСИБО Ельцину. С ним вместе пришла наша свобода. Я бы сказала, что и Горбачев, и Ельцин дали совершенно неимоверный толчок развитию. Я не про хозяйство говорю, не про миллиарды у кого-то там, а про наше новое духовное развитие. Во-первых, я приношу глубокие соболезнования Наине Иосифовне, с которой я была хорошо знакома. С Ельциным мне тоже приходилось общаться, но мало. С Наиной Иосифовной много. И я считаю, что за то, что начал очень неуверенно делать Горбачев, а потом уверенно, но по-медвежьи Ельцин, он заслуживает все-таки благодарности!


Борис Немцов: Ельцин войдет в историю как человек, который пытался раскрепостить Россию и освободить ее


Ельцин дал мне и миллионам соотечественников свободу и возможность себя реализовать. Ельцин был категорическим противником цензуры, он был за свободную печать. Умел терпеть критику. Не трогал оппозицию, в России была реальная политическая конкуренция. Ельцин был сторонником развития регионов и был федералист. Он был за развитие местных селений, и местное самоуправление при Ельцине стало возрождаться. Он был против бюрократического вмешательства в экономику, и при нем развивалась частная инициатива. Он войдет в историю, безусловно, как человек, который пытался раскрепостить Россию и освободить ее. По иронии судьбы его преемник уничтожает все его завоевания – все до единого. Вместо свободы - цензура, вместо федерализма - назначенные губернаторы, вместо самоуправления - совершенно опустошенные в финансовом отношении города. Вместо многопартийности и политической конкуренции - всевластие Кремля. Вместо интеграции в мир – политическая мировая изоляция России. Его смерть – это, конечно, очень печальный факт, но лучшая память о нем будет, если мы вернем свободу в Россию. Он войдет в историю со знаком "плюс" – лично у меня никаких сомнений в этом нет.


Владимир Буковский: Ельцин сделал две великие вещи

О Ельцине сложно говорить кратко, он был противоречивым человеком, сделавшим для страны много дурного и много хорошего. В нем до конца сохранялся партийный аппаратчик, но в нем действительно возник демократ. И он все время метался между этими двумя состояниями. Он упустил много возможностей, но он сделал две великие вещи: запретил КПСС и распустил Советский Союз. И этого история ему никогда не забудет.


Владимир Рыжков: При нем страна, действительно, была свободной


Конечно, сейчас критики Ельцина начнут вспоминать и припоминать ему и войну в Чечне; и пристрастие к спиртному; и большую роль семьи, особенно, в последние годы его президентства; и тесные связи семьи с олигархами; и вообще сам факт, что олигархи возникли при нем; и развал Советского Союза; и огромный экономический спад, социальный хаос и гиперинфляцию. Все это ему припомнят.

Но сегодня, когда он ушел от нас, я вспоминаю совершенно другое. Я вспоминаю, что Борис Николаевич никогда не разгонял митинги оппозиции с дубинками и не арестовывал молодых ребятишек за то, что они кричали: «Банду Ельцина под суд!». Эти митинги проходили по стране, эти лозунги поднимались, но никогда власть в лице Ельцина не избивала людей и не устраивала массовых арестов только за то, что они критиковали первое лицо государства. Я вспоминаю, что Борис Николаевич Ельцин никогда не преследовал журналистов за их работу, и именно при Ельцине наше телевидение было, наверное, лучшим телевидением в мире: самым свободным, открытым для всех точек зрения, дискуссионным. И тогда нам завидовали и брали с нас пример. Достаточно сравнить "Кремль ТВ", который мы имеем сегодня, с тем, что было тогда. Я вспоминаю, что Борис Николаевич никогда не преследовал своих политических врагов и оппонентов. И люди, которые в 93 году кричали с балкона Белого дома, что Ельцина нужно арестовать и посадить в тюрьму - Руцкой, Хазбулатов и другие, - они позже спокойно избирались губернаторами, становились профессорами, возглавляли думские комитеты и никогда не подвергались преследованию.

Я с ним неоднократно встречался лично. В том числе, и когда он приходил в Государственную думу. У меня осталось впечатление огромной мощи этого человека.. Он был гигантский – два метра, широкие плечи, седые волосы. И когда он входил в помещение, он производил невероятное впечатление. Настоящий титан - и как политик, и как человек. У него, конечно, была удивительная судьба: из семьи репрессированных, сделал карьеру, получил образование, сначала в строительной области, потом стал первым секретарем крупнейшего уральского обкома, потом ворвался в Москву как смерчь. Потом его незабываемая борьба с ЦК, победа на выборах в Верховный совет, когда практически все москвичи, кто был жив и смог дойти до участка, проголосовали за него. Он возглавил Верховный совет и стал президентом. Совершенно удивительная судьба.

Я хочу напомнить, что он амнистировал своих противников по событиям осени 93-го года – никто из них не пострадал, и все они вернулись в активную политическую жизнь, все были допущены до выборов. В том числе, те же коммунисты. При нем страна, действительно, была свободной, и выборы были свободными - все партии легко регистрировались и легко участвовали в выборах. И выборы отражали реальное соотношение сил. И парламент – немыслимая, по нынешним временам, вещь - был местом для дискуссий. И даже бывали времена, когда у Бориса Николаевича в парламенте не было большинства, а большинство было у оппозиции. В целом, при всей своей противоречивости и всех ошибках он войдет в историю как выдающийся российский деятель, как демократ и реформатор, вклад которого в русскую историю еще будет оценен и, я уверен, что положительно.



Евгений Ясин: Он брал ответственность на себя


Борис Ельцин сыграл в моей жизни, как и в жизни большинства российских граждан огромную роль. При нем страна стала другой. Главная добродетель государственного деятеля – это способность принимать ответственность на себя, принимать решения, которые требует обстановка, не откладывая их и не стремясь переложить ответственность на других. Борис Николаевич Ельцин обладал этой добродетелью. Он далеко не всегда работал с одинаковым напряжением, мы это хорошо знаем. Порой был нездоров, «работал с документами»… Все было, но в тот момент, когда страна оказывалась в трудной ситуации, когда нужно было принять решение, он, опираясь на свою интуицию, делал выбор. И это были самые важные решения, которые надолго, на многие годы, а, скорее всего, всегда будут определять развитие нашего общества.

Не секрет, что Ельцин не пользуется большой популярностью сегодня в народе. Многие верят тому, что он развалил страну и что при нем захватили власть олигархи. Наверное, в этих утверждениях есть некоторая доля правды, но они не описывают суть событии. Главное из этих событий, на мой взгляд, это переход от плановой экономики к рыночной. Главное - это реформы, которые Борис Николаевич решился поручить молодым реформаторам.

Во-вторых, Ельцин принял решение о ликвидации СССР, которую сейчас принято считать величайшей катастрофой 20-го века. Однако нужно иметь в виду, что СССР, пусть с известными особенностями, но оставался последней империей в мире. И сохранение ее было неподъемной обузой для страны и народа. На долю Ельцина выпало это решение, и можно представить, каким трудным оно для него было! Версия о том, что Ельцин пошел на развал Союза лишь для того, чтобы забрать власть у Горбачева, противоестественна. Главное то, что разговора с Кравчуком он понял, что Украина свое решение уже приняла и если так, то нужно было делать выводы и о судьбе Союза в целом. И он это решение тоже принял. Мы еще не осознали всех последствий того обстоятельства, что в результате этого решения Россия, как и большинство стран современного мира, стала национальным государством, государством, прежде всего, русского народа, а вместе с тем и многонациональным государством, которое ему пришлось строить так, чтобы все народы в этой стране могли жить вместе.

И, наконец, было еще одно, исключительно важное событие, схватка между реформами и демократией в октябре 1993 года. Теперь и демократы и коммунисты, все обвиняют Ельцина за то, что он отдал приказ стрелять по Белому дому. И в этом тоже есть доля правды. Но в тоже время это как раз тот случай, когда нужно было делать тяжелый выбор. Вопрос не в том, будет власть у Ельцина или у Хазбуллатова, вопрос был в том, добиваться победы реформ или пойти на поводу у советской бюрократии. И, в конце концов, Ельцин выбрал реформы. Потому что демократия без рыночных реформ, без проросшего среднего класса, без социально-экономической базы все равно не могла бы укорениться.

В чем бы не обвиняли первого президента России, сохранение демократических завоеваний составило важную черту правления Ельцина, и он никогда не покушался на самые важные права и свободы своих граждан.

Гарри Каспаров: Удержаться у последней черты


Люди, которые в переломные моменты истории находятся у руля государственной власти, неизбежно принимают неоднозначные решения. Масштаб задачи, стоявшей перед Борисом Ельциным, был не по силам никому.

Многие критикуют Ельцина за развал экономики в 1991-93 гг. Они исходят из того, что были какие-то рецепты решения проблем, которыми он сознательно не воспользовался. Это неправда.
Борис Ельцин больше, чем кто-либо другой, был соткан из противоречий.
С одной стороны – свободные выборы. С другой стороны – назначение преемника и благословление пресловутого административного ресурса.

С одной стороны – знаменитое «берите суверенитета, сколько проглотите», с другой – бессмысленная и кровопролитная чеченская война. С одной стороны – теперь уже основательно забытая «борьба с привилегиями», с другой – олигархический капитализм и раскол страны на богатых и бедных.

Но есть особенная черта, которая отводит Борису Ельцину уникальное место во всей российской истории, – это отказ от преследований и тем более от уничтожения побежденных политических оппонентов. И в 1991-м, и в 1993-м первый президент России проявил непонятное многим его сторонникам снисхождение.

Указ N 1400 и последующие за этим эпизоды гражданской войны в октябре 93-го – это, конечно, черная страница в современной российской истории. Однако надо признать: победа Верховного Совета, несомненно, закончилась бы кровавой чисткой. Ельцин же нашел в себе силы остановить маховик гражданского противостояния. Проигравшая сторона в конечном счете стала частью политического процесса.

И сегодня именно эта часть наследия Ельцина наиболее актуальна. Большинство слов, сказанных в эти дни о первом президенте России, – это прямая или косвенная критика нынешнего положения дел. Из многообразного и противоречивого наследия Ельцина его преемник в совершенстве развил лишь тенденцию олигархического авторитаризма. Удержаться у последней черты, найти путь к гражданскому согласию, признать, что все силы в обществе имеют право решать судьбу нашей страны, – вот чего мы ждем от российской власти сегодня.