Наследство Владимира Путина
Почти всех – и совершенно законченных друзей, и многих титульных противников существующей власти — очень интересует, например:
— пойдет ли Путин на третий срок или сразу же на четвертый;
— каким образом сможет «рулить» Российской Федерацией загадочный национальный лидер без лица и названия;
— какова приватизационная судьба спешно создаваемых «госкорпораций в форме некоммерческих партнерств»;
— скажется ли инфляция на цене новогодней «Вдовы Клико»
и далее примерно так.
Выход второстепенных вопросов на передний план вполне закономерен для этих элит: власть воспринимается ими как форма VIP-развлечения, участник которого получает в беспроигрышной прилагательной лотерее еще и несравненно сказочное богатство. И потому, дескать, и «мы никуда не уйдем» (так говорят многократные лоялисты, ничтоже сумняшеся объявляя себя частью правящих «нас»), и «они никуда не уйдут» (уверяют многие формальные оппозиционеры после очередной неудачной попытки сыграть с Кремлем в поддавки). Никто – ни те, ни эти – не думают о власти как о служении, ответственности и обязанности.
Пришло время ответить на куда более существенные вопросы. В частности:
— в каком состоянии на самом деле (а не в изложении подкремлевских пропагандистов) находится Россия, её основные жизнеобеспечивающие системы и институты после длительных лет развитой клептократии?
— какое наследство в действительности Владимир Путин оставляет следующим поколениям российских жителей и правителей?
— что в действительности стало с обломками Российско-Советской Империи после 16 лет их утилизации?
— каков запас прочности государства «Российская Федерация»?
— какие исторические вызовы стоят перед Россией?
— кто и как будет править страной, когда нынешняя элита окончательно исчерпает себя?
Потому Институт национальной стратегии (ИНС) подготовил серию докладов под общим названием «Итоги с Владимиром Путиным». Наша цель – ответить на вопрос о реальном состоянии России на финише эпохи, которую принято связывать с именем нынешнего президента РФ.
Первый из докладов серии посвящен реальному положению дел в Вооруженных силах, в области военного реформирования и строительства. Доклад подготовлен группой экспертов в составе: президент ИНС Михаил Ремизов, начальник отдела Института военного и политического анализа Александр Храмчихин, руководитель Центра военного прогнозирования Анатолий Цыганок, генеральный директор ИНС Роман Карев, публицист Станислав Белковский. Выдержки из этого доклада мы публикуем сегодня в «Ежедневном журнале».
В ближайшее время будут обнародованы еще три доклада из серии «Итоги с Владимиром Путиным»: о реальном положении дел в современной российской экономике; об эволюции образования и науки в путинской России; о подлинной роли и действительном значении сегодняшней (позднепутинской) РФ на международной арене. Надеюсь, знакомство с этими докладами позволит читателю лучше понять, что именно осталось от России при нынешнем президенте и какое тяжелое бремя придется взять на себя его последователям, кем бы они ни были.
Итоги с Владимиром Путиным: кризис и разложение российской армии
Доклад Института национальной стратегии
В последние годы путинский Кремль сделал немало для того, чтобы сформировать миф о «возрождении военной мощи России» едва ли не до советского уровня.
Одна из важнейших задач авторов настоящего доклада – показать, что этот миф не имеет ничего общего с реальностью. Вопреки официальной пропаганде Вооруженные силы РФ находятся в глубочайшем кризисе, который самым серьезным образом усугубился именно при президенте Владимире Путине. Более того: неблагоприятные тенденции в развитии военной сферы приняли в «эпоху Путина», в значительной мере, необратимый характер.
1. Внешние угрозы для РФ
Никакое военное строительство в государстве не представляется возможным, если политическое руководство страны не сформулировало взгляды на то, какие задачи предстоит решать Вооруженным силам (ВС), т.е. к войнам какого типа и с каким противником (какими противниками) Вооруженные силы должны быть готовы.
В настоящее время в Российской Федерации приняты два открытых официальных документа, в которых идёт речь о геополитическом положении РФ, военных угрозах для РФ и состоянии ВС РФ применительно к данным аспектам. При этом один из них – «Военная доктрина Российской Федерации», утвержденная указом президента в 2000 г., — отличается практически полным отсутствием конкретных формулировок. Гораздо конкретнее обнародованные Министерством обороны РФ в октябре 2003 г. «Актуальные задачи развития Вооружённых Сил Российской Федерации». Они следующим образом описывают геополитическую ситуацию и задачи ВС РФ.
«Современный этап мирового развития характеризуется острейшими социально-экономическими конфликтами и политическими противоречиями. Конец биполярной блоковой системы привел к существенному изменению принципов стратегической стабильности в мире. Глобальная и региональная безопасность смещаются от более ясных вопросов войны и мира к менее определенным и более сложным политическим, финансово-экономическим, этнонациональным, демографическим и другим проблемам.
Существуют константы безопасности для России. Россия своими тремя фасадами выходит на окружающее геополитическое пространство: западным, обращенным к евроамериканскому миру, южным, обращенным к весьма разнородному исламскому миру, и восточным – к Азии и к Азиатско-Тихоокеанскому региону. Поэтому естественный интерес для России с точки зрения национальной безопасности представляют Европейский, Ближневосточный, Средневосточный, Центрально-Азиатский, Азиатско-Тихоокеанский регионы.
Вопреки многим оценкам, господствовавшим в первой половине 90-х годов, значение военной силы в постбиполярном мире не уменьшилось… Сильные российские Вооруженные силы имеют геополитическое значение. В условиях ослабления целого ряда международных институтов в сфере безопасности именно укрепление потенциала ВС РФ будет являться фактором, предотвращающим окончательный распад системы международных отношений, основанной на принципах международного права. Именно Вооруженные силы Российской Федерации могут обеспечить глобальную стабильность в широком понимании данного термина».
Далее в том же документе говорится следующее:
«Произошла адаптация российской военной политики к новым глобальным реалиям.
В рамках реформирования Вооруженных сил и в целом военной организации в РФ и при разработке новых принципов российской военной политики учитывался новый уровень политических отношений с США и другими наиболее промышленно развитыми странами. Были пересмотрены некоторые ранее существовавшие основы военного планирования. В частности, произошло исключение из числа наиболее вероятных конфликтов, к которым готовились Вооруженные силы страны, глобальной ядерной войны и крупномасштабных войн с использованием обычных вооружений с НАТО или иной возглавляемой США коалицией. Это дало возможность пойти на существенные сокращения ядерного потенциала и потенциала обычных вооружений без ущерба для безопасности страны. Большое внимание в подготовке войск (сил) стало уделяться, наряду с традиционными, таким формам боевых действий, как миротворческие, специальные, по борьбе с терроризмом, участию в локальных конфликтах и т.д.»
Тут авторы переходят к описанию отношений РФ с НАТО и США.
«Отношения России с Организацией Северо-Атлантического договора (НАТО) определяются Римской декларацией 2001 года. Россия внимательно следит за процессом трансформации НАТО и рассчитывает на полное изъятие прямых и косвенных компонентов антироссийской направленности и из военного планирования, и из политических деклараций стран-членов Альянса.
Однако, если НАТО сохранится в качестве военного альянса с существующей сегодня наступательной военной доктриной, это потребует коренной перестройки российского военного планирования и принципов строительства российских Вооруженных Сил, включая изменение российской ядерной стратегии.
Россия рассчитывает на расширение сотрудничества с США в политической, военно-политической и экономической сферах, а также продолжение сотрудничества с США в сфере обеспечения стратегической стабильности и демонтажа наследия «холодной войны», на конструктивное взаимодействие с США в деле обеспечения региональной стабильности и нераспространения ОМП на региональном уровне. Россия поддерживает усилия по борьбе с международным терроризмом, в рамках антитеррористической коалиции, являющейся элементом глобальной стабильности и средством установления более справедливого нового мирового порядка. В отношениях с США Россия руководствуется необходимостью строгого соблюдения норм международного права и приматом собственных национальных интересов. Россия исходит из того, что, несмотря на отдельные различия в подходах к решению региональных проблем, консенсус должен быть найден на базе уважения норм международного права и взаимного уважения национальных интересов».
Следует отметить, что заявления об «исключении из числа наиболее вероятных конфликтов, к которым готовились Вооруженные силы страны, глобальной ядерной войны и крупномасштабных войн с использованием обычных вооружений с НАТО или иной возглавляемой США коалицией», и о том, что «если НАТО сохранится в качестве военного альянса с существующей сегодня наступательной военной доктриной, это потребует коренной перестройки российского военного планирования и принципов строительства российских Вооруженных сил, включая изменение российской ядерной стратегии», очевидным образом противоречат друг другу. Это противоречие проявляется в «Актуальных задачах» и в дальнейшем. В частности, при описании характера современных войн и вооруженных конфликтов говорится, что «характер применяемого в современных войнах вооружения диктует настоятельную необходимость наличия сил и средств для нанесения ударов по военным инструментам противника (дальнобойному высокоточному оружию, дальней авиации), находящимся за границами непосредственного района конфликта» и что «требуется превратить уже на первом этапе, в начальный период войны «бесконтактную» войну в «контактную», как наиболее нежелательную для противника, оснащенного дальнобойным ВТО». В настоящее время единственной страной мира (кроме самой РФ), ВС которой обладают дальнобойным высокоточным оружием (ВТО) и дальней авиацией, являются США.
«Актуальные задачи» вполне определенным образом трактуют ситуацию в Центральной Азии и Азиатско-Тихоокеанском регионе.
«Шанхайская организация по сотрудничеству (ШОС) играет важнейшую роль в обеспечении региональной стабильности в Центральной Азии и в Дальневосточном регионе. В случае дальнейшего укрепления политического и военно-политического потенциала ШОС сформируется зона мира и стабильности на Юго-Восточном и Дальневосточном направлениях, исключающая возникновение крупномасштабной военной угрозы. Если произойдет полная или частичная ренационализация политики в области безопасности государств региона, Россия вынуждена будет рассматривать регион как потенциальный источник этнических конфликтов, пограничных споров и общей военно-политической нестабильности».
В документе имеется пункт «Особенности возможных военных действий на Дальневосточном стратегическом направлении». В нём, в частности, утверждается, что:
1. Морские десантные операции и противодесантная оборона будут носить объемный воздушно-космическо-морской и наземный характер.
2. Важное влияние на устойчивость противодесантной обороны Дальнего Востока будет оказывать способность войск (сил) вести автономные боевые действия.
3. Недостаточный уровень развития транспортных коммуникаций, связывающих Дальний Восток с Европейской частью России, может негативно сказаться на ходе военных действий».
Из этого пункта следует, что единственным потенциальным противником на Дальневосточном стратегическом направлении авторы документа считают США (и, возможно, Японию), а Китай не рассматривается в качестве такового, поскольку не имеет ни возможности, ни необходимости (в силу наличия протяжённой сухопутной границы) проводить морские десантные операции против РФ.
По поводу характера будущих войн и конфликтов, строительства ВС и их боевой (оперативной) подготовке в «Актуальных задачах», с одной стороны констатируется, что:
«главной особенностью конфликтов нового исторического периода оказалось то, что произошло перераспределение роли различных сфер в вооруженном противоборстве: ход и исход вооруженной борьбы в целом будет определяться главным образом противоборством в воздушно-космической сфере и на море, а сухопутные группировки закрепят достигнутый военный успех и непосредственно обеспечат достижение политических целей».
С другой стороны, в дальнейшем идет речь почти исключительно о боевой подготовке Сухопутных войск, причем в основном в звене «взвод - рота - батальон». Например:
«Особое внимание будет уделено подготовке соединений и частей к применению неполным составом. Для Сухопутных войск основу таких групп составляют мотострелковые подразделения, как правило, от взвода до батальона, что значительно повысит современные требования к тактической самостоятельности этих подразделений. Это обусловлено, в первую очередь, тем, что войскам в вооруженных конфликтах будет противостоять не типовой противник, а чаще всего состоящий из разнотипных по техническому оснащению и обученности его формирований и применяющий тактику партизанских и диверсионно-террористических действий».
Авиации в рассматриваемом официальном документе посвящен один маленький абзац, а флот не упоминается вообще.
В целом, создаётся впечатление, что данный документ писало сразу несколько авторских коллективов, имеющих существенно различные взгляды на военное строительство, а затем написанное ими было соединено чисто механически. Совершенно очевидно, что внутри Минобороны существуют острые противоречия между теми, кто не может не видеть изменения характера войн в последние 15 лет, и сторонниками «бронетанкового» мышления на уровне 40-х — 50-х годов прошлого века. Столь же очевидны противоречия между той частью политического и военного руководства, которая не видит смысла в противостоянии с США, и той, для которой такое противостояние является вероятной перспективой. В документе взгляды всех указанных групп были объединены чисто механически, без формирования единого смыслового поля.
Таким образом, можно констатировать, что официальные взгляды военно-политического руководства РФ на внешние угрозы являются весьма противоречивыми и не вполне конкретными, но, в целом, в качестве основной угрозы воспринимаются, с одной стороны, США и НАТО, с другой, негосударственные, нерегулярные вооруженные формирования [внутри]российского или международного происхождения.
Состояние обороноспособности РФ руководство страны считает, в основном, удовлетворительным. При этом, однако, противоречивость и неконкретность настолько заметны, что на основе существующих документов вряд ли можно вести военное строительство, адекватное нынешней международной ситуации. В частности, из них очень сложно определить потребное количество вооружений и военной техники (В и ВТ), которое необходимо приобрести для ВС РФ в обозримой перспективе, а также качественные параметры техники. Неясно также, к какого типа войнам и военным конфликтам должны готовиться ВС РФ: с противником, обладающим дальнобойным ВТО и дальней авиацией, или же с врагом, применяющим тактику партизанских и диверсионно-террористических действий.
Особое удивление вызывает упорное отрицание военно-политическим руководством страны существования китайской угрозы. В сентябре 2006 г. Китай провёл беспрецедентные по масштабам десятидневные учения Шэньянского и Пекинского военных округов Народно-освободительной армии Китая (НОАК, официальное название ВС Китая), двух самых мощных по своему потенциалу из 7 китайских военных округов. Именно эти округа прилегают к границе с Россией, Шэньянский противостоит Дальневосточному, а Пекинский – Сибирскому военному округу ВС РФ. В ходе учений части Шэньянского ВО совершили бросок на расстояние 1000 км на территорию Пекинского ВО, где провели учебное сражение с частями этого округа. Передислокация проводилась как своим ходом, так и по железной дороге. Целями учений стали отработка навыков маневрирования армейскими соединениями на большом удалении от мест базирования и повышение уровня управления тыловым обеспечением войск.
Подобный сценарий учений можно рассматривать только как подготовку к войне с Россией, причём отрабатывается именно наступление, а не оборона. Отрабатывались глубокие наступательные операции на суше, в горно-степной местности, их объектами для Китая могут быть лишь Россия и Казахстан. Рельеф той местности, где проходили учения, аналогичен забайкальскому, а 1000 км – это примерное расстояние от российско-китайской границы по р. Аргунь до Байкала. Против Казахстана расположен Ланьчжоуский военный округ НОАК, он в указанных учениях участия не принимал и своих учений в указанное время не проводил. Подчеркнем еще раз, что учения проводили именно Шэньянский и Пекинский округа, приуготовленные к военным действиям против России.
С другой стороны, представление о НАТО как основном потенциальном военном противнике РФ кажется сегодня весьма сомнительным. Отражение политического, информационного, экономического давления на РФ со стороны Запада по сиюминутным вопросам, даже если трактовать такое давление как внешнюю угрозу, не носит военного характера и не может входить в круг задач ВС. Попытки переложить на ВС задачу отражения всех внешних угроз вообще, включая угрозы очевидно несилового характера, не могут способствовать ни готовности отразить эти угрозы, ни эффективности отражения.
Официальная кремлевская пропаганда нередко вводит общество в заблуждение по поводу динамики развития Вооруженных сил НАТО в регионах, прилегающих к РФ. Группировка Североатлантического альянса в Европе за период, прошедший после окончания «холодной войны», подверглась радикальному сокращению, причем сокращение — продолжается. Так, на начало 1990 г. ВС 16 «старых» членов НАТО имели в Европе суммарно 24 344 танка, 33 723 боевых бронированных машин, 20 706 артиллерийских систем (артсистем) калибром более 100 мм, 5647 самолетов, 1605 вертолетов. На начало 2007 г. ВС 22 стран НАТО (16 «старых» и 6 «новых», бывших членов Организации Варшавского договора, ОВД) располагали в Европе суммарно 13 514 танками, 26 389 ББМ, 16 042 артсистемами, 4031 самолетом, 1305 вертолетами. В частности, группировка США в Европе за указанный период сократилась с 5904 танков, 5747 боевых бронированных машин (ББМ), 2601 артсистемы, 626 самолетов и 243 вертолетов до 130 танков, 697 ББМ, 247 артсистем, 203 самолетов и 48 вертолетов. Силы Бундесвера, традиционно являющегося основной ударной силой НАТО в Европе, уменьшились с 7000 танков, 8920 ББМ, 4602 артсистем, 1018 самолетов и 258 вертолетов до 1904 танков, 2404 ББМ, 1370 артсистем, 381 самолета и 189 вертолетов.
Динамика численности и вооружений группировки НАТО в Европе
Вопреки широко распространенному в России мнению, сокращение вооружений странами НАТО лишь в очень незначительной степени сопровождается его обновлением, в основном происходит перераспределение техники из ВС США, Германии, Голландии в «периферийные» страны (Норвегию, Данию, Испанию, Португалию, Турцию, Грецию, Польшу). ВС стран блока располагаются только на национальных территориях (исключение, естественно, составляют войска США в Европе, сократившиеся, как было сказано, до незначительных размеров). Прием в НАТО стран Восточной Европы заметно ослабил блок в военном отношении, т.к. ВС НАТО постоянно сокращающимися силами должны оборонять постоянно увеличивающуюся территорию. ВС «новых» членов НАТО с военно-технической точки зрения до сих пор не интегрированы в ВС альянса, они по-прежнему, в значительной мере, оснащены устаревшими В и ВТ советского производства, перевооружение на западные образцы происходит лишь в Польше, причем невысокими темпами.
В связи с изложенным, представляется не целесообразным фактический выход РФ из Договора об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ).
Претензии, которые предъявляет Москва к этому ДОВСЕ, формально обоснованны, но фактическая ситуация такова, что для РФ сохранение договора несравненно целесообразнее, чем его разрушение. Во-первых, жалуясь на ограничения, которые накладывает на нас ДОВСЕ, Россия хронически не способна выбрать даже ту квоту, которая положена ей по этому договору. Во-вторых, НАТО еще в большей степени не выбирает своих квот. Сегодня НАТО в зоне ДОВСЕ превосходит РФ по танкам и ББМ в 2,67 раза, по артиллерии в 2,71 раза, по самолетам в 2,05 раза, по вертолетам в 2,92 раза. При этом по абсолютному размеру ВВП страны НАТО превосходят Россию в 28,82 раза, при пересчете по паритету покупательной способности – в 16,47 раза. Отказываясь от договора, причем делая это в конфронтационной манере, мы предоставляем возможность НАТО перевести свое экономическое преимущество в военное, т.е. от нынешнего чисто символического превосходства перейти к подавляющему.
Выводы.
На высшем политическом уровне не разработана ответственная и реалистичная концепция военных угроз, с которыми страна сталкивается сегодня и будет сталкиваться в среднесрочной и долгосрочной перспективах. Что фактически приводит к отсутствию в обществе и государстве не только ориентиров, но и серьезных мотивов для военного строительства.
Особое удивление вызывает игнорирование — как в теории, так и на практике — фактора потенциальной военной угрозы со стороны Китая, руководствующегося экспансионистской концепцией «стратегических границ и жизненного пространства».
Борьба с формированиями партизанского и диверсионно-террористического типа не должна быть главной задачей ВС. Угроза изрядно мифологизированного «международного терроризма» не может служить ориентиром для военного строительства.
Сохранение договора ДОВСЕ для РФ целесообразнее, чем его разрушение, поскольку Москва, во-первых, имеет достаточный потенциал роста в рамках квот, предоставляемых договором, во-вторых, заинтересована в том, чтобы существующий военный диспаритет между силами России и стран НАТО в Европе не принял подавляющего характера.
