Празднование 1020-летия Крещения Руси прекрасно демонстрирует всю гамму изменений, происшедших на постсоветском пространстве за последние два десятилетия, с момента знаменитого Тысячелетия. Тогда чинный и помпезный характер празднования не омрачался никакими эксцессами. А верный патриот советской страны и убежденный адепт Русской православной церкви митрополит Филарет (Денисенко), более известный в компетентных инстанциях под псевдонимом Антонов, был одним из главных организаторов торжеств, призванных показать всему миру, что в СССР со свободой вероисповеданий все в порядке.

Теперь все наоборот. Российские иерархи едут к Киев как в «ближнее зарубежье», противостояние между Московским и Константинопольским Патриархатами выплеснулось на улицу (пока что, слава Богу, лишь в виде «войны портретов» двух предстоятелей), а Филарет — то ли Киевский патриарх, то ли анафематствованный гражданин Денисенко — оказался на глубокой периферии событий, несмотря на симпатии к нему со стороны президента Ющенко. Впрочем, в информационном пространстве витают слухи о том, что Константинополь вот-вот признает Филарета — некоторые утверждали, что это могло произойти уже во время нынешних торжеств.

Однако вместо этого Патриархи Алексий и Варфоломей вместе служили Литургию, затем мирно поговорили и разошлись, а глава внешнеполитического ведомства РПЦ митрополит Кирилл заявил потом, что это была встреча двух братьев, а не конкурирующих фирм. Но все равно создалось впечатление, что худшего сценария — конфликта в мировом Православии — удалось избежать едва ли не в последний момент. Особенно если учесть, как российские СМИ в последние дни относились к Патриарху Константинопольскому чуть ли ни как к агенту ЦРУ, мирового империализма и Бжезинского, который только и думает, как бы побольше навредить России в угоду украинским националистам и американскому начальству.

На самом деле подобный пиар имеет мало общего с действительностью. Правдой является то, что президент Ющенко действительно хочет, чтобы Константинопольский предстоятель придал легитимность Филарету и его соратникам. Равно как и церковные интересы Москвы и Константинополя часто серьезно расходятся — как в украинском церковном вопросе, так и в британском (который вроде удалось урегулировать), и в эстонском (он по-прежнему остается крайне болезненным). Даже при обсуждении такой экзотической темы как окормление верующих в Китае, две церкви не могут найти общего языка. Самое главное — Константинополь настаивает на своем реальном первенстве в православном мире, а Москва готова признать за ним только первенство номинальное. Так что если и можно говорить о Патриархах как о братьях, демонстрирующих единство, то о братьях конкурирующих, а единство достигнуто на основе компромиссов и воспринимается наблюдателями как временное.

Варфоломей направился в Киев для того, чтобы утвердить свое понимание иерархии в православном мире. Он неоднократно подчеркивал, что именно его церковь является материнской для украинской. А раз так, то, следовательно, Константинополь имеет право на роль арбитра в конфликте между различными церковными течениями в Украине. В своем обращении к православным верующим Украины Варфоломей не упоминает ни о канонической церкви, ни о раскольниках, которыми в Москве считают Филарета и его сторонников, равно как и небольшую и становящуюся все более маргинальной автокефальную церковь. Константинопольский Патриарх говорит лишь о «путанице», о «разделении», которое «разрушает не только духовное единство, но и гражданское единство украинского народа и несет в себе очевидные тяжелые последствия для будущего Украины». В Москве резко негативно относятся к вмешательству президента Ющенко и его брата Петра в церковные проблемы. В Константинополе, напротив, полагают, что «гражданское, политическое, церковное и, в целом, интеллектуальное руководство украинского народа имеет общий долг использовать как можно шире в допустимых пределах данный Богом дар Крещения не только для безотлагательного исправления различной путаницы и травм исторического прошлого, но и для восстановления объединяющей роли, которую играла Православная Церковь в самосознании Христолюбной украинской нации». Подобная цитата — с некоторыми стилистическими правками — могла бы исходить из уст украинского президента.

Но раз Варфоломей хочет быть арбитром, то заинтересован ли он в том, чтобы публично встать на сторону одного из участников украинского церковного конфликта — в данном случае Филарета, к которому Константинополь к тому же не питает особых симпатий? Тот в 90-е годы пытался объединить вокруг себя различные неканонические группировки, в том числе и греческие, которые считают Варфоломея еретиком. Или же Константинопольскому Патриарху важнее, чтобы его арбитражная роль была молчаливо признана Москвой, хотя и без какого-либо оптимизма (и с желанием пересмотреть ее при первом удобном случае). Чтобы и после киевских заявлений Варфоломея Московский Патриарх сохранил бы с ним внешне дружеское, братское общение. Чтобы добиться от Москвы уступок, к примеру, в эстонском церковном вопросе — напомним, что Московская Патриархия игнорирует церковные мероприятия, в которых принимают участие представители эстонских православных, находящихся в юрисдикции Константинополя. Вопрос, кажется, риторический.

Осенью в Стамбуле должна состояться всеправославная встреча, в которой примут участие предстоятели всех канонических церквей — в последние месяцы существовали большие сомнения в том, что Алексий II приедет к Варфоломею (а, следовательно, значение встречи резко снизится). После диалога Патриархов в Киеве Варфоломей выразил надежду на то, что его российский коллега все же посетит Стамбул: обычно такие заявления не делаются на пустом месте.

Необходимо упомянуть и контригру Московского Патриархата, который в последние дни развернул активную борьбу за симпатии православного мира — так он привлек на свою сторону Кипрскую церковь, которая проигнорировала киевские торжества, а также добилась отмены под благовидным предлогом визита в Киев грузинского Католикоса. Понятно, что если бы Константинополь в настоящей ситуации пошел на одностороннее признание Филарета, то была бы не только сорвана встреча в Стамбуле, но и подорвано единство православных церквей. Взамен же Варфоломей получал крайне ненадежного, политически конъюнктурного союзника, на стороне которого находится лишь меньшинство практикующих верующих Украины. Представляется, впрочем, что Константинопольский Патриарх и без этого не пошел бы на жесткий конфликт с Москвой, чреватый разрывом отношений, так как рассчитывает получить больше преимуществ с помощью утверждения своей арбитражной функции как во вселенском православии, так и в делах украинских верующих. Похоже, что контригра Москвы в действительности была направлена не на срыв предполагаемого приема Филарета в лоно Константинопольского Патриархата, а на то, чтобы не допустить превращения киевских торжеств в демонстрацию главенства Варфоломея в православном мире накануне стамбульского саммита.

Что дальше? Скорее всего, вязкие переговоры, трудные закулисные компромиссы при внешних проявлениях благочестия. И новые этапы конкуренции между православными братьями.

Автор — вице-президент Центра политических технологий