Антиамериканизм превращается в обязательную составляющую российского внешнеполитического сознания. Тому есть много причин — как объективного, так и субъективного свойства.

К объективным относится тот факт, что даже самый преданный друг Соединенных Штатов едва ли найдет сегодня аргументы в пользу уходящей администрации Белого дома.  Джордж Буш по праву претендует на звание худшего президента в истории страны, и финансовый крах, случившийся на излете его правления, поставил символическую точку в политическом анамнезе. Трудно обнаружить направление, на котором Буш достиг бы положительного результата.

Не умаляя «заслуг» действующего президента, следует отметить, что корни нынешнего кризиса американской политики уходят в период до воцарения неоконсерваторов. Победа в «холодной войне» оказалась в определенной степени неожиданной для Вашингтона. Оглядываясь назад, можно сказать, что США не были полностью готовы интеллектуально к бремени глобального лидерства, свалившегося на них в результате капитуляции соперника. И предпосылки для сегодняшнего тупика закладывались именно тогда, во время триумфального шествия западной идеи по миру с конца 1980-х до конца 1990-х годов. Отсутствие адекватной политики в отношении России с момента распада СССР — лишь один из элементов общей палитры.

При этом в российском неприятии Америки, конечно, очень велик эмоциональный компонент. Подспудное стремление взять реванш за поражение в полувековом идеологическом противостоянии и отомстить за высокомерие, проявленное после этого победителем, присутствует почти в каждой отечественной дискуссии о США.

Относиться к Вашингтону так, как это делает, например, Пекин — без симпатии, с осторожностью и пониманием реальной важности сбалансированных отношений, — Москва не способна. Сквозь российский анализ мировой ситуации, зачастую вполне здравый, обязательно пробивается стремление доказать свою историческую правоту в споре с геополитическим соперником. Снова и снова напомнить о его ответственности за происходящее, в том числе и за собственную «ничтожность» перед лицом грозно растущего мира «новых центров силы».

К числу наиболее опасных иллюзий относится следующая: мир устал от американской гегемонии, и тому, кто четко и ясно заявит о ее неприятии, гарантирована поддержка большей части человечества.

В том, что доминирование США не нравится большинству населения Земли и тяготит даже близких союзников, сомнений нет. Но это не означает, что все эти страны и народы готовы встать под антиамериканское знамя и дружно двинуться в направлении нового мирового устройства. Наиболее интенсивно развивающиеся государства планеты — прежде всего в Южной, Восточной и Юго-Восточной Азии — воспользовались преимуществами, которые дала глобализация экономики. И ее потенциал, стимулирующий рост развивающихся стран, не исчерпан. Более того, им угрожает не продолжение глобализации «по-западному», а возможный всплеск протекционизма в развитом мире как следствие разразившегося финансового кризиса. При этом как раз Соединенные Штаты, скорее всего, останутся приверженцами свободы торговли, в то время как Европа куда больше склонна к защите собственных рынков. 

Потенциально страной, которая способна в какой-то момент бросить вызов американскому доминированию, является Китай. Но сейчас никто больше Пекина не заинтересован в том, чтобы избежать «жесткой посадки» экономики США, — слишком много азиатские «драконы» и «тигры» потеряют без американского рынка сбыта.

В политическом плане финансовый кризис, скорее всего, стимулирует процесс институциональной перестройки мировой системы. Россия давно настаивала на этом, справедливо указывая, что существующая модель глобального управления себя изжила. Вопрос, однако, в том, каково будет направление этой перестройки.

Неизбежно фактическое расширение того, что сейчас называется «большой восьмеркой». Предстоящая в ноябре встреча «двадцатки» в Вашингтоне — первый шаг в этом направлении. В «восьмерке» Россия играла особую роль, придавая собранию дополнительную легитимность и выступая как бы проводником позиции незападного мира. Но если этот незападный мир в лице Китая, Индии и еще десятка стран сам будет представлен в новом формате, значимость Москвы снизится. Тем более что в экономическом плане Пекин весит несопоставимо больше. Кстати, с точки зрения свободной торговли, важность которой будут подчеркивать развивающиеся участники, Россия принадлежит к другому лагерю — континентальному европейскому, то есть к тому, который наиболее скептически настроен к снятию барьеров.

У финансового кризиса может быть неожиданное следствие — формирование неформального альянса Вашингтон-Пекин, который будет основан на совпадении некоторых интересов.

Во-первых, это высокая степень взаимной зависимости: американский рынок важен для китайских производителей, а китайские валютные резервы — для стабильности финансовой системы США.

Во-вторых, как полагает ряд исследователей и в Америке, и в Китае, мирная и плавная трансформация существующей системы глобального управления возможна именно на основе американо-китайского сближения, а не на базе, например, укрепления трансатлантического альянса (см. Лигу демократий по версии Джона Маккейна) в пику остальному миру.

Во всей этой новой конфигурации откровенный антиамериканизм способен привлечь Москве симпатии тех стран, которые пребывают в глубоком конфликте с Соединенными Штатами. Однако политический вес этих государств явно недостаточен для создания серьезного блока, к тому же влияние многих из них зависит от сырьевой конъюнктуры (прежде всего это Венесуэла и Иран), соответственно на обозримый период оно снизится, как и возможности самой России.

Еще одним фактором является уход администрации Буша. Победа Барака Обамы весьма вероятна, а это будет означать, что антураж американской власти серьезно изменится. На первых порах Обаме гарантированы политические дивиденды только благодаря тому, что он не Джордж Буш. Призывы к обновлению внешней политики, восстановлению уважительных отношений с союзниками, попыткам диалога с оппонентами, опоре на многосторонние подходы популярны в мире. Чудес от президентства Обамы ожидать не стоит, но атмосфера вокруг Америки несколько разрядится.

Мировая мода на коллективные действия (или как минимум обсуждения), похоже, возвращается, так что российское стремление к «свободе рук», заимствованное у США, может оказаться в противофазе с общим трендом.  

Едва ли что-то заставит российский истеблишмент полюбить США, да и цели такой нет. Однако изменение обстановки следует учитывать. Москве необходим прагматический курс в отношении Вашингтона, основанный на избежании ненужной конфронтации, поскольку рассчитывать на чью-либо активную поддержку не приходится. Финансовый кризис заставит все государства секвестрировать амбиции и определить приоритеты. Для России они очевидны — Евразия и Европа. А вот планы по возрождению связей со всеми странами, считавшимися друзьями и клиентами СССР, в новых условиях реализовать едва ли удастся.

Главная задача России на предстоящие годы — занять достойное место в той мировой системе, что с неизбежностью придет на смену нынешней, находящейся в кризисе. Отношения с США останутся ключевым элементом позиционирования Москвы на мировой арене, конфигурация сил на которой будет усложняться. Возможно, по мере этого усложнения и некоторые (безусловно, не все) из нынешних российско-американских противоречий, которые кажутся экзистенциальными, найдут взаимоприемлемое разрешение.

Автор - главный редактор журнала «Россия в глобальной политике»