На прошлой неделе Госдума приняла в третьем и окончательном чтении закон, который в народе (правда, не столько нашем, сколько американском) называют «сделкой с правосудием». Теперь дело за Советом Федерации и президентом. Говорят, это аналог успешного американского закона. Однако, как известно, что русскому хорошо, то немцу – смерть. И наоборот. Что произойдет с этим законом на самобытной российской почве?

Проект закона, который правильно называется «О введении особого порядка вынесения судебного решения при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве», был внесен в Государственную Думу еще в ноябре 2007 года. В феврале 2008 года его приняли в первом чтении, а потом отложили на год, чтобы придирчивые российские законодатели могли тщательно изучить применение этого закона на его американской родине. Как российские думцы (в служебное время – сплошь ярые антиамериканисты) изучали американскую правоприменительную практику – о том история умалчивает.

Вкратце, смысл закона сводится к тому, что обвиняемый, согласившийся сотрудничать со следствием, получает взамен особые условия судопроизводства, защиту государства и не более половины максимального срока наказания, предусмотренного той статьей УК, по которой его обвиняют. Еще короче: за полноценное предательство своих товарищей – половина срока и милицейская защита.

Хорошо это или плохо – каждый понимает по-своему. Если закон работает идеально, то хорошо юстиции, которая борется с организованной преступностью. У нее появляется инструмент, с помощью которого она может (если захочет), потянув за ниточку, распутать весь преступный клубок. Хорошо предателю, который получает половину срока. Плохо друзьям предателя, которые получают по максимуму. 

Юристы закон хвалят. Юристам закон нравится. В самом деле, он очень целесообразен и очевидно выгоден юстиции, он облегчает решение многих проблем. Допустим, закон работает хорошо, никаких злоупотреблений нет. Следователи честные, судьи справедливые. Остается вопрос – хорош ли закон сам по себе? Выгоден ли он всему обществу, не только юстиции? У этого закона, будь он даже идеален в применении, как и у всякой медали, есть другая сторона.

Само понятие «сделка с правосудием» выглядит не слишком красиво. Дело даже не в том, что это ассоциируется у нас с банальным подкупом правоохранителей – с отлично отлаженной системой, в которой хорошо известно кому, когда и сколько надо занести, чтобы уйти от наказания. «Сделка с правосудием» закрепляет в общественном сознании мысль, что торг с правосудием уместен; что снисхождение можно купить по установленным государством расценкам; что при постановлении приговора суд исходит не из справедливости, а из выгоды. Может быть, средний российский обыватель и не будет формулировать свое отношение к юстиции именно таким образом, но ощущение того, что российская юстиция теперь подкупна на законных основаниях, у него, конечно, появится.

Есть и другой аспект, который юристам, возможно, покажется несерьезным – поощрение предательства, его развращающее действие. Подкуп и предательство (а предложение сделки с правосудием – что как не подкуп?) в краткосрочной перспективе могут оказаться очень выгодными обеим сторонам, но только в самой краткосрочной. Если же брать шире и смотреть на человеческую жизнь, не ограничиваясь сроком следствия и наказания, то ведь понятно, что подкуп и особенно предательство из корыстных побуждений в нравственном смысле разрушают человека. Они лишают его собственного достоинства и представлений о чести, которые в нашем отечестве и без того не слишком устойчивые.

Идеалисты возразят мне, что достоинство и честь – не те основания, на которых может быть построено процветающее государство, а нужны – эффективная экономика, народное представительство, выборная власть и т.п. Я же как прагматик отвечу, что все это неплохо, но не будет процветать государство, граждане которого не чувствуют себя людьми, достойными собственного уважения. Можно купаться в золоте, но, не уважая себя самого, человек будет вечно несчастен, завистлив и агрессивен. Поэтому разумная государственная власть, заботящаяся о процветании своей страны, не должна создавать механизмов управления и правосудия, унижающих человеческое достоинство. Не запрещать высказывать мнения, исповедовать религию, жить с семьей, воспитывать детей, учиться, работать, путешествовать. И наоборот: власть, стремящаяся превратить население своей страны в рабов, отнимает у них все то, благодаря чему они могут считать себя достойными уважения гражданами.

В нашей стране с человеческим достоинством – личным, гражданским, профессиональным – и так, мягко говоря, много проблем. Сказываются десятилетия тоталитарного режима. Поэтому, прежде чем приветствовать, казалось бы, эффективный юридический механизм, стоит десять раз подумать о возможных последствиях.

Вспомнив сакраментальное черномырдинское, посмотрим не на то, что хотели, а на то, что получится. Мысленно приложим американский закон к российской жизни. 

В организованной преступной группировке (ОПГ) один из арестованных соглашается на сотрудничество со следствием и подписывает соглашение с прокурором. Его моментально изолируют от остальных арестованных, дело в отношении него выделяют в отдельное производство. Теперь он (назовем его для краткости Соглашателем) никак не связан со своими бывшими товарищами и может безбоязненно давать показания. На них следствие будет строить уголовное дело против всей ОПГ. За половину срока и, особенно, за собственную безопасность Соглашатель даст любые нужные следствию показания. Даже пыток никаких не нужно!

Теперь внимание: в следственных действиях по делу нашей условной ОПГ Соглашатель может принимать участие анонимно или под псевдонимом. В протоколах следственных действий его имя не фигурирует. На опознании он видит опознаваемых, а те его – нет. И понятых они тоже не видят – понятые находятся при опознавателе. Обвиняемые вообще не уверены, есть опознаватель и понятые или нет. Фактически, часть уголовного дела (и немаловажная!) закрыта от обвиняемых – может быть, очень даже опасных уголовных преступников, но, тем не менее, граждан России, имеющих конституционное право на справедливое правосудие.

Дальше – больше. Свидетель, купивший себе снисхождение за сотрудничество, в суде над нашей условной ОПГ может вообще не появляться. Показания его зачитают, имя его не назовут, никто его не увидит, никаких вопросов никто ему не задаст. Эта практика уже прописана в уголовно-процессуальном законодательстве и действует в отношении свидетелей, которых нужно скрывать от возможной мести подсудимых и их друзей. Судья допрашивает такого свидетеля втайне ото всех. Во что же превращается суд, тайно допрашивающий свидетелей?

«Тайный от сторон допрос судом свидетеля с засекреченными данными о его личности и есть ничто иное, как лишение обеих сторон – и обвинения, и защиты – законного права и реальной возможности участвовать в исследовании конкретного доказательства, что превращает их в простых наблюдателей некоего мистического действия. Это обстоятельство ставит с ног на голову всю конструкцию открытого состязательного судопроизводства и возвращает органу правосудия несвойственную ему инквизиционную функцию во все вникать первым, искать истину в одиночку, да еще и скрытно ото всех – и от участников процесса, и от публики... Мировая практика защиты свидетелей строится на совершенно других принципах».

Этот комментарий – не вопль души яростного противника путинского режима, не желчный анализ оппозиционного политика. Это – из официального Комментария к Уголовно-процессуальному Кодексу РФ, подготовленному Институтом государства и права АН России под редакцией заслуженного юриста РФ, доктора юридических наук, профессора Л.И. Петрухина (М., «Проспект», 2004). Честно признаюсь: впервые встречаю столь нелицеприятный комментарий к уголовно-процессуальной норме из уст официального комментатора этого закона!

Однако пока академическая наука негодует и комментирует, вернемся к нашей бренной действительности. Суд над Соглашателем может быть проведен тоже при закрытых дверях. Собранные доказательства судом не исследуются. Судебного следствия нет, судебных прений тоже. Все проходит сугубо приватно – тихо и по договоренности. От первого допроса до постановления приговора.

Таинственный свидетель, о котором точно никто ничего не знает, становится разоблачителем организованной преступной группировки, да, может быть, и не одной. Вполне профессиональная деятельность. Этакий то ли граф Монтекристо, то ли Человек-паук. Успехи юстиции налицо, а тайного разоблачителя даже и не видно. Да и как его увидеть, если все проходит анонимно и при закрытых дверях?

Простор для фабрикаций открывается бескрайний. Два-три профессиональных соглашателя могут кочевать из одного уголовного дела в другое, снабжая следствие необходимыми показаниями, которые нельзя опровергнуть в ходе допроса в нормальном открытом состязательном судебном процессе. Нельзя ни взглянуть на «разоблачителей», ни узнать их имен. Вот она – синекура следователей в борьбе с организованной преступностью! Вроде «эскадронов смерти», но в легальном юридическом поле. И никто никогда не увидит этих тайных профессионалов – они под защитой закона.

С другой стороны, если их не видно, то, может быть, их и нет? Да и нужны ли они, в самом деле, если все можно оформить, не выходя из следовательского кабинета? Конечно, остается суд, но, в худшем случае, это вопрос времени и административного нажима. Да и кто из судей откажется так легко и эффектно побороться с организованной преступностью? Редкий случай, на который без труда сыщется сотня не редких.

Говорят, в Америке этот закон работает хорошо. Может быть, там честнее полицейские. Может быть, там справедливее судьи. А может быть, люди такие же, но система правосудия устроена так, что быть честным и справедливым выгодно, а несправедливым и лживым – накладно. Возможно также дело и в том, что их юстиция совершенствуется непрерывно в течение последних 200 лет, а наша – начала оживать только 20 лет назад и не столько живет, сколько корчится в судорогах.

Что будет, если даже очень доброго неандертальца посадить за руль «ягуара» и пустить его кататься по Москве? Он задавит десяток пешеходов и разобьет десяток машин, прежде чем, врезавшись в фонарный столб, разобьется сам. Также и здесь: некоторые высокотехнологичные механизмы годны к употреблению только в среде с высоким уровнем профессиональной культуры.