В эти дни Европа выбирает представителя ОБСЕ по вопросам свободы СМИ.

Событие, конечно, несколько менее значимое, чем выборы президента США и даже выборы президента Украины, но уж точно более значимое, чем выборы Мосгордумы. Даже для москвичей.

Шесть стран-членов ОБСЕ выдвинули своих кандидатов. Из них двое работают в Москве. Причем, в одном здании по адресу: Зубовский бульвар, дом 4. Это Михаил Федотов, секретарь СЖР, которого выдвинула Россия, и Олег Панфилов, руководитель Центра экстремальной журналистики, которого выдвинула Грузия.

Трудно представить себе более непохожих людей. Панфилов, гражданин Таджикистана, типичный грантоед-правозащитник, «шакалящий» у самых непотребных посольств. И Федотов, бывший министр печати РФ, чрезвычайный и полномочный посол России в ЮНЕСКО, д.ю.н., профессор, зав. кафедрой этого самого ЮНЕСКО, секретарь СЖР и, наконец, самое главное – один из авторов действующего закона о СМИ (без всяких шуток и оговорок, одного из лучших в мире). Вот такой выбор предлагается Европе. Остальных четверых кандидатов я не знаю, а этих двоих я 11 лет назад приглашал на работу в СЖР, поэтому знаю неплохо и считаю, что голосование по этим двум кандидатурам будет своеобразным тестом для Европы.

Любое голосование – это тест. Если это, конечно, честное голосование. Думаю, что в ОБСЕ сумеют честно посчитать 56 бумажек с волеизъявлением государств-участниц.

В чем состоит этот выбор и в чем уникальная интрига именно этого голосования?

Человек, которого выбирают на такую должность, во-первых, должен обладать профессиональным опытом и репутацией в сфере медиа и журналистики и, во-вторых, быть способным отстаивать свободу СМИ без оглядки на авторитеты, давление и возможные неприятности.

Что касается профессиональной компетентности, то я думаю, что потенциал обоих наших кандидатов можно было бы оценить на «отлично». Панфилов имеет явно больший опыт в организации всевозможных мониторингов в разных странах, опыт правозащиты. Но Федотов как организатор, как минимум, не слабее. И уж конечно соавтор закона о СМИ, прошедшего испытание временем, хорошо понимает проблемы медиа и журналистов.

Так что в первом «раунде» по уровню компетентности я бы не рискнул отдать кому-либо из них предпочтение.

Вторая составляющая «профессиограммы» данной должности лежит в сфере таких характеристик как принципиальность, последовательность и бескомпромиссность в отстаивании свободы СМИ во всех без исключения 56 подмандатных странах.

Панфилов – это типичный «упертый» правозащитник со всеми профессиональными деформациями, свойственными этому роду занятий. Ну не желают эти люди входить в положение начальников, которым журналисты мешают своими расследованиями, путаются под ногами, когда серьезные люди делом заняты: бабло пилят или карьеру делают. А когда кому-то из наиболее ретивых перекрывают кислород, набегают вот такие Панфиловы, с которыми тоже приходится разбираться. В общем, гнусная он личность, о чем справедливо написал по этому как раз поводу честнейший и моральнейший «Московский комсомолец».

 

От Михаила Федотова такой упертости ждать не приходится. Не случайно его и в прошлые выборы выдвигали на этот пост такие «демократичные» страны как Белоруссия, Казахстан и Россия. В этот раз только Россия. Вы скажете: а как же соавторство в написании самого демократичного закона о СМИ? Правда. Было. 18 лет назад... Я на самом деле убежден, что за это уже сейчас при жизни (как можно более продолжительной) Федотов вместе с Эскиным и Батуриным (не тем, у которого жена, а который был у Ельцина советником, а сейчас космонавтом работает) заслужили по табличке с надписью: «В этом доме живет один из авторов хорошего закона о СМИ, который мог бы создать свободу слова в России, но не сделал этого по независящим от соавторов обстоятельствам».

Но это было 18 лет назад. Эти годы изменили многих. И в совершенно неожиданную сторону. Некоторые «превращения» напоминают сюжет одноименного рассказа Кафки. Тогда, 18 лет назад, и Павловский еще только начал свою мутацию из бывшего диссидента в то, чем он сейчас является. И Сурков еще не стал «околоноля» во всех отношениях.

Последние 10 лет Михаил Александрович Федотов пытался старательно встроиться во власть (например, безуспешно пытался попасть в Общественную палату) и попутно встраивал туда Союз журналистов России. Последнее, надо сказать, ему практически удалось.

В этом деле не обошлось без публичного позора. 4 февраля этого года в ООН слушался доклад правительства РФ о состоянии прав человека в нашей стране. Российская правительственная делегация специально привезла с собой Федотова, чтобы он защищал правительственную точку зрения. Что он и сделал, заявив с трибуны ООН о гарантиях свободы слова в России и о правах журналистов, которые они могут защищать в судах. Эти слова не услышали десятки убитых российских журналистов. О них не узнали и сотни тысяч живых наших коллег, поскольку НТВ и многие другие независимые СМИ были к тому времени уничтожены без всякого закона и при полной невозможности судебной защиты. Немногие присутствовавшие при этом позоре российские правозащитники некоторое время были убеждены, что Федотов докладывает о положении дел в какой-то другой стране.

Так что в случае избрания Федотова можно представить себе те позиции, с которых он будет отстаивать свободу СМИ и права журналистов.

Мне явно не под силу сделать точный прогноз шансов обоих кандидатов на избрание. Но рискну предположить, что они есть у обоих. Во всяком случае, на выход во второй тур.

Панфилова неплохо знают в Европе, особенно в Восточной. И это дает некоторые шансы. Те страны СНГ, которые его Центр мониторит, будут, конечно, против него, ведь голосуют не журналисты, которых он защищает, а власти, которых он раздражает.

Шансы Федотова – это гарантированные голоса Белоруссии, Казахстана и Средней Азии. Кроме того, не могу совсем исключить технологию «шредеризации» европейских чиновников, от которых зависит судьба голосования. Российские власти на этом набили руку, а некоторые европейцы – карманы. Иногда это получается. Пост представителя ОБСЕ по вопросам свободы СМИ – это, конечно, не судьба Трубы, но в случае победы эту историю можно раздуть как очередную веху вставания с колен, поскольку в этом фитнесе какие-то паузы возникают. Футболисты и певцы не дают непрерывности процесса, а тут в руки само идет. И лучшего пиара для преимуществ «суверенной» демократии не придумаешь.

Кроме того, при всем том, что особых рычагов в руках представителя ОБСЕ нет, все же лучше иметь «ручного», чем такого, который будет «неправильные» отметки ставить и «очернять». Так что какие-то ресурсы для поддержки своего Кремль может и выделить.

Вообще вся эта история еще раз показывает невероятную хрупкость небывалого и в чем-то фантастического проекта создания единого европейского пространства, куда наряду с «географической» Европой входят Турция и Россия вместе со всеми республиками бывшего СССР.

За этим голосованием стоит ворчание «европейских стариков», которые уже не в восторге от таких географических новшеств, как расширение Европы до Кушки и Владивостока. За ним стоит раздражение Турции, которая, сняв национальный и нарядившись в европейский костюм, 80 лет стоит на пороге Европы и уже готова развернуться и под ручку с Россией отправиться создавать какое-то неведомое евразийское пространство (не дай Бог!).

ОБСЕ со своими тремя «корзинами безопасности» вообще воспринимается «вступающими в Европу» как нагрузка, а уж самая «противная» – это «третья корзина», полная общечеловеческих ценностей и прочей дури, которую выдумали старые хозяева европейского дома, чтобы попусту обижать новичков. В этом смысле новые «ходоки в Европу» напоминают студентов, пришедших за дипломом, которых зачем-то заставляют учиться.

Сколько может вместить в себя европейское пространство «чужеродного» культурного и политического материала? Насколько оно в состоянии его переварить и при этом не только не деградировать, но и получить импульс от этого разнообразия, воспринимать это разнообразие как благо и богатство? Эти вопросы и настроения стоят сегодня за каждыми выборами в Европе. Как Европа отреагирует на тот тест, который задали ей два моих знакомых с Зубовского,4, мы узнаем на днях.