Крымские мифы. Наброски к критическому анализу крымнашизма. Миф №6. О фашистском Евромайдане
Фотогафия Serg Glovny|Zuma\TASS|ТАСС
Если миф об искусственности Украинского государства обосновывает правомерность уничтожения Украины (раз Украина не настоящее государство, так чего с ней церемониться?), то миф о фашистском Евромайдане суровее — он доказывает необходимость её уничтожения. Как минимум в её нынешних границах, оставляющих русское население Новороссии под властью «бандеровских фашистов», получивших эту власть благодаря Евромайдану и теперь жаждущих учинить геноцид русских людей. И если Крым, «воссоединившись» с Россией, успел спастись, то с Донбассом вышла заминка, и в результате «фашисты» дорвались-таки до убийств посредством проведения карательных операций против мирных ополченцев — шахтёров и трактористов. Так объясняют нам по телевизору смысл происходящих в Украине событий. Но вот что говорит о Евромайдане главный ополчившийся шахтёр Александр Захарченко, лидер донецкого отделения организации «Оплот», начавший свою военно-политическую карьеру с захвата здания донецкой администрации[1], а затемназначенный руководителем «ДНР»: «Когда смотрел по телевизору на Майдан… я достал лопату и выкопал из своей клумбы личный автомат... Помимо автомата у меня там ещё лежали два пистолета, ящик гранат и снайперская винтовка»[2]. То есть фашисты фашистами, но свой оружейный арсенал шахтёр заготовил и припрятал в клумбу ещё до Майдана. Зачем? Захарченко объяснил, зачем: «Советский Союз, хотя в нём и было много неправильных моментов, был великой могучей империей. И мы чувствовали себя уверенно, гордо, мы смело и открыто смотрели в лицо любому. Мы не чувствовали себя униженными и пришибленными. А потом нам поменяли психологию и сделали из нас, гордых славян, рабов». (Если кто не понял, поясним: «рабы» — это те, кого лишили империи.) Конечно, рассказ о заготовленных автоматах и гранатах можно воспринимать как просто эпизод из биографии «начальника Донбасса», а его панегирик «великой могучей империи» — как попытку мировоззренчески обосновать своё не очень законопослушное поведение. Но тот факт, что после долгих поисков и проб Кремль остановил свой выбор на человеке именно с такой биографией и с таким мировоззрением, говорит о том, что причины донбасской смуты имеют мало общего с декларируемым устремлением «народа Новороссии» к языковой автономии, к «федерализации». Федерализация Украины, вероятно, могла бы быть неплохим способом легализации языково-культурного своеобразия её регионов, но не применительно к управляемым из Москвы военизированным «ДНР» и «ЛНР», чьи руководители тоскуют по империи. Неготовность «униженных и пришибленных» крахом СССР жить в условиях политической свободы и их желание восстановить Советский Союз в каком-то виде — вот что подвигло «гордых славян» запасаться оружием в ожидании момента, когда его можно будет пустить в ход. Такой момент настал в конце февраля, когда войска России вторглись в Крым и там был объявлен сепаратистский референдум; это и послужило сигналом к началу донецкого мятежа. Мы уже знаем из рассказа И. Гиркина-Стрелкова (см. главу, посвящённую мифу о крайней необходимости изъятия Крыма из Украины), кем и как готовился этот мятеж, знаем, что судьба Донбасса и всей «Новороссии» должна была повторить судьбу Крыма. Но не вышло. Гиркин с горечью признавался: «Изначально я исходил из того, что повторится крымский вариант — Россия войдёт»[3]. Из того же исходили и донбасские ирредентисты, вот типичное признание одного из них: «Смешные мы были. В Россию верили. Взяли ОГА (здание областной госадминистрации — А.П.). Трое суток оттуда не уходил вообще. Таскали шины, песок, ждали штурма. Не уходил, потому, что над ОГА висел российский триколор, на границе стояли в готовности российские войска и Крым был уже в составе РФ. Я свято верил, что вот-вот сейчас нас начнут штурмовать и войдёт Россия. Путин сказал, что если начнёт литься кровь мирного населения — он оставляет за собой право. И есть одобрение Совета Федерации, после Крыма ещё в действии. И уже провозгласили ДНР и попросили Россию о помощи»[4].
Россия помощь оказала, но не совсем ту, на какую рассчитывали мятежники, принявшиеся под российским флагом захватывать ОГА. Защитить «ополченцев» от «карателей» — это Россия обеспечила, а открыто воссоединиться с мятежными районами — пороху не хватило. То ли потому, что реакция Запада оказалась неожиданной, то ли потому, что украинская власть не стала распадаться после крымского шока, а стала, наоборот, приходить в себя и очищать от мятежников города — Славянск, Артёмовск, Краматорск. Судя по тому, как развивались события в июне-июле 2014 г., осенью мятеж был бы подавлен, если бы в августе не вмешались российские войска. Но и такое вмешательство не помогло ни существенно расширить зону мятежа, ни сорвать выборы нового президента Украины, а затем и новой Верховной Рады.
То, что сейчас удаётся делать в Донбассе путём массированной поддержки мятежников российским оружием, дозированной поддержки их российскими военными (западные источники оценивают их численность в 10-12 тысяч человек[5]) и неограниченной поддержки их российской пропагандой, — это подогрев войны на медленном огне. Чтобы её тлеющие угли можно было в любой момент раздуть и использовать по прямому политическому назначению.
Войну на Донбассе называют «гибридной». Но независимо от того, кем она организована и поддержана, она развивается в общем по стандартной схеме сепаратистских войн: «вооружённый мятеж — военное усмирение мятежа». В таких войнах жертвы среди населения неизбежны, тем более когда мятежники воюют не в джунглях, а оборудуют свои позиции в жилых кварталах, оттуда палят по «карателям» и туда же получают «ответки» со всеми вытекающими для населения последствиями[6]. К украинским «карателям» можно и нужно предъявлять претензии в плане точности стрельбы, но любая власть обязана защищать свою страну от разрушающих её сепаратистов, превративших своих земляков в заложников. Российская власть таким же образом защищала свою страну в Чечне, и правильно делала (плохо только, что российская авиация слишком часто била «по площадям»[7],[8], и не нашим военным и политическим руководителям учить своих украинских коллег бережному отношению к жизням жителей мятежных районов).
Война на Донбассе отличается тем, что её информационная составляющая превосходит по географическому масштабу физическую составляющую. Танки и «грады» стреляли (и до сих пор стреляют) в границах двух неполных областей Украины, а орудия останкинской и других телевизионных дивизий «мочат карателей» по всей Украине, включая столицу (в ответ получают, естественно, «залпы по Кремлю», но именно что в ответ). В информационных войнах успех измеряется не числом взятых городов и убитых солдат противника, а числом повешенных на него жертв среди населения и разрушенных домов. И главная высота, за которую в войне на Донбассе ведутся пропагандистские бои — это политически правильный ответ на вопрос, кто больше и «изначальнее» виновен в усеявших Донбасс трупах и руинах.
Из того, что явление «мятежников» логистически и семантически предшествует явлению «карателей» (карают же всегда за что-то, и обычно как раз за восстание, за мятеж), следует, что первопричину жертв и разрушений на Донбассе надо видеть именно в донбасском мятеже (как и первопричину жертв и разрушений в Чечне надо было видеть в чеченском мятеже). Но такой вывод бойцов информационного фронта с российской стороны не устраивает. И выход из затруднительного положения они находят в том, чтобы в представленной ими картине войны игнорировать причинно-следственные связи между событиями, а «карателей» обзывать словом, не являющимся отглагольным существительным (т.е. производным от действия, имеющего начало во времени, причину и мотив), а обозначающим беспричинное и немотивированное зло.
Тут очень важно правильно выбрать обзывалку, и слово «фашисты» в этой роли — вне конкуренции. Как пишет журналист Андрей Липский, «для подавляющего большинства советских людей... вынесших кровопролитную Отечественную (да и для их детей), фашизм был отвратителен как безусловная дьявольская метка, как символ бесчеловечности, жестокости и агрессии. Фашист — это не просто плохой человек, который теоретически может исправиться. Это существо инфернальное, изверг и нелюдь, в отношении которого неприменимы законы прощения и милосердия»[9]. Добавим, что и законы причинно-следственной зависимости — тоже.
Вот как рассуждает видный эксперт «Единой России» по политологической части депутат Госдумы Сергей Марков: «Ни Яценюк, ни Порошенко не являются фашистами по своим взглядам, как и большинство членов кабинета министров. Но методы действия, когда авиация бомбит жилые кварталы, являются, конечно, фашистскими. И в этой связи произошло антифашистское восстание»[10]. То есть, по Маркову, сначала Яценюк и Порошенко стали бомбить кварталы донбасских городов, и лишь после этого — в порядке реакции на их «фашистские действия», т.е. на бомбёжки городов —произошло «антифашистское восстание». Так ли это на самом деле?
Нет, не так. Марков мог забыть, что Порошенко стал президентом лишь 25 мая 2014 г., когда война была уже в разгаре, но он всё-таки должен помнить, что сепаратистский мятеж в Донецке начался ещё в начале марта, сперва в виде неоднократных захватов здания обладминистрации и вывешивания на нём российского флага[11], а затем и в форме вооружённых действий, с захватами складов оружия и свержениями местных органов власти. 7 апреля была провозглашена «Донецкая народная республика»[12], лидеры которой тут же обратились к руководству России с просьбой ввести войска[13]. 10 апреля мятежники объявили о создании «Народной армии»[14], а 12 апреля началась военная фаза мятежа: прибывший из Крыма отряд Гиркина захватил Славянск[15], и к 14 апреля в Донецкой области в десятке городов власть частично или полностью перешла под контроль мятежников[16], неважно, как их называть — «сепаратистами» или «ополченцами».
А что же «каратели-фашисты»? А они ещё целый месяц после начала мятежа никаких карательных действий не предпринимали, уповая на милицию и местные органы безопасности. Только 7 апреля, после провозглашения «ДНР» и обращения его вождей к России с просьбой о военной интервенции, А. Турчинов заявил о начале «антитеррористической операции»[17] и только 15 апреля — о начале её «силовой» фазы, с подключением воинских частей, вооружённых танками и БТР[18]. А что до обстрела городов украинской авиацией и артиллерией (то есть, по С. Маркову, собственно «фашистских» действий), то до 20-х чисел мая таких действий не было зафиксировано даже бдительным российским Следственным комитетом[19].
Выходит, «антифашистское восстание» началось за два с лишним месяца до совершения первых «фашистских» действий. И даже если понимать под восстанием только его военную фазу, то и в этом случае оно полыхало уже больше месяца, прежде чем украинские войска начали «работать» артиллерией и авиацией по позициям мятежников в городах (попадая, увы, и по гражданским объектам). То есть бомбёжек ещё не было, а реакция на бомбёжки уже была?
Но Маркова такая инверсия причинно-следственных отношений не смущает, потому что он погружён в миф, а мифом правят свои законы. В реальной жизни чтобы быть добрым, надо сделать что-то доброе, а чтобы стать злым, надо совершить что-то злое. В мифе этого не надо, там герои добры и злы «по определению». В крымнашистской мифологии мятежники добры не потому, что сделали что-то особенно доброе (например, своим мятежом принесли Донбассу процветание), а потому, что они — ополченцы (ополчились на войну то ли за независимость, то ли за федерализацию, то ли за вхождение в Россию — неважно за что, главное, что слово геройское), и этого достаточно, чтобы простить им все смерти и разрушения, на которые они обрекли Донбасс. А украинские власти в этой мифологии злы не потому, что сделали что-то особенно злое, а потому, что они «по определению» — фашисты. Тут слово бежит впереди факта и назначает ему смысл.
Разумеется, дело не в особенностях мышления конкретно С. Маркова; проблемы с выстраиванием причинно-следственных цепочек испытывает, как недавно выяснилось, и сам Путин. Объясняя гостям Петербургского международного экономического форума происхождение оружия у донецких «ополченцев», он сообщил: «до тех пор, пока подразделения армии и так называемые батальоны, националистические вооружённые формирования не появились на этих территориях, там не было никакого оружия — и не было бы, если бы с самого начала пытались решать вопросы мирными средствами. Оно там появилось только после того, как людей начали убивать с помощью танков, артиллерии, систем залпового огня и авиации. И там появились те, кто сопротивляются»[20].
Из этого сообщения, правда, так и не ясно, откуда у ополченцев появилось оружие. Отняли его голыми руками у вооружённых танками «карателей»? Купили в магазине? И надо ли повторять, что танки, артиллерия и авиация появились у «карателей» на Донбассе лишь в середине апреля — после того, как отнюдь не «мирными средствами» были захвачены Славянск и здания администрации Донецка и ряда других городов, и после того, как «мирные ополченцы» объявили о создании собственной армии? Бывает армия без оружия? Бронетехники у этой армии, может быть, в тот момент ещё и не было (она появилась немного позже), зато была открыто высказана просьба получить её из России, причём вместе с российскими военнослужащими. Кто-нибудь может себе представить реакцию Путина, если бы с призывом ввести в Россию войска обратились к руководству соседней страны «ополченцы» в Калининграде или во Владивостоке?
Сам Путин дипломатично избегает называть Порошенко и других украинских руководителей «хунтой», «фашистами» и «карателями». Этим занимаются его пропагандисты, при полной поддержке (можно предположить, что и по прямым указаниям) сверху. И направление пропаганды абсолютно прозрачно — обвинять украинскую сторону во всех мыслимых и немыслимых преступлениях, записывая на её счёт все жертвы войны. Что мало соответствует правде.
Летом, когда война разгорелась в полную силу, в действиях украинских вооружённых сил действительно стали проявляться случаи неизбирательных обстрелов, а также случаи насилия над военнопленными, что не укрылось от внимания и критики независимых наблюдателей. Но, например, по данным ООН никаких массовых расправ над населением и следов использования «карателями» фосфорных и кластерных бомб (о чём сообщали российские СМИ) обнаружено не было; зато в изобилии были обнаружены преступления мятежников — похищения людей с целью выкупа и обмена, пытки пленных, убийства, грабежи[21],[22]. Позже организация Human Rights Watch следы применения кластерных (но не фосфорных) бомб обнаружила, но с обеих сторон[23].
Доклады Amnesty International также говорят о военных преступлениях с обеих сторон, но в большей мере со стороны мятежников[24]. Этой же организации принадлежит заслуга разоблачения одной из самых громких фальшивок этой войны — сообщения о массовых захоронениях гражданских лиц, будто бы убитых украинскими военными в двух сёлах, бывших под их контролем. Глава МИД РФ Сергей Лавров лично сообщил об обнаружении там аж 400 тел и призвал к международному расследованию[25]. Amnesty International расследование провела и обнаружила в указанном месте тела 4 жителей, казнённых, действительно, во внесудебном порядке, и ещё 5 тел сепаратистов, убитых в бою (что подтвердили их товарищи)[26]. 4 вместо 400 — вот примерно в такой пропорции и распределены в российской «антифашистской» пропаганде правда и ложь.
В войне всякое бывает, и воюющие стороны нигде не отличаются готовностью признавать свои грехи и отказываться перекладывать их на противника. Но ложь донецких «ополченцев» и их российских крышевателей зашкаливает. Из многих примеров лжи, нацеленной на доказательство «фашизма» украинских военных, можно привести случай с обстрелом 13 января 2015 г. пассажирского автобуса у украинского блокпоста близ города Волновахи, когда погибли 12 человек и 18 были ранены.Обследование места происшествия экспертами ОБСЕ показало, что обстрел произведён с северо-северо-восточного направления, т.е. с территорий, контролируемых «ДНР»[27]. Такое же заключение сделали эксперты Human Rights Watch, установившие к тому же, что автобус был расстрелян снарядами системы «Град»[28]. Но в российских СМИ уже развернулась кампания по доказыванию того, что автобус пострадал то ли из-за обстрела его боевиками «Правого сектора»[29](организации, признанной в России экстремистской), то ли из-за взрыва противопехотной мины, установленной украинскими военными[30]. Представитель МИД РФ назвал этот обстрел «очередным преступлением киевских силовиков»[31]. Сказано же: «фашисты».
Но надо иметь в виду ещё и тот факт, что в самой России, по мнению растущего числа аналитиков, «нынешний политический режим всё сильнее приобретает черты русского нацизма — с контролем спецслужб, зависимым судом, подавлением оппозиции и навязыванием идеологии разделённой нации или русского мира»[32]. Значительной части нашей публики эта протонацистская идеология нравится, но наши люди знают, что быть нацистом — это плохо, поэтому свой нацизм нужно как-то «вытеснить» — спроецировать на других. И когда по телевизору в Москве или в Самаре рассказывают и «показывают», как в Киеве лютует нацистская власть, то приникшие к телевизору этому охотно верят: да-да, вот именно это — нацизм! (а не то, что зреет у них в головах или в головах их собратьев). И чтобы не смешивать хороших русских националистов с плохими нерусскими «нацистами», желательно обозвать последних похожим по смыслу, но другим словом, и слово «фашисты» (можно через дефис: «нацисты-фашисты») на эту роль опять же идеально подходит.
Как совершается такое вытеснение-проецирование — известно: с помощью телевизионного камлания. Если достаточно долго и громко повторять: «Майдан — фашизм!», «Украина — фашизм!», «Порошенко — фашизм!», сопровождая этот рефрен кадрами разрушенных домов и убитых людей на Донбассе (неважно, кем разрушенных и убитых), да ещё смонтированными встык с кадрами разрушений Великой Отечественной войны и с фотографиями украинской дивизии СС «Галичина», то у телезрителя всё это и слепится в мем «украинский фашизм».
А чтобы этот мем устойчиво воспроизводился, его надо закрепить с помощью какого-нибудь леденящего душу образа зла. В советском фильме «Александр Невский», вышедшем на экраны в 1938 г., где немецкие «псы-рыцари» должны были ассоциироваться с фашистами (тогда ещё не был заключён пакт Молотова-Риббентропа), таким образом зла стал кадр, где вступившие в Псков немцы бросают в костёр плачущих русских младенцев. И вот такой же русский младенец — только не сжигаемый на костре, а распинаемый на площади в занятом «фашистами» Славянске — и был использован в крымнашистской мифологии для образного представления «укрофашизма». Коль скоро кино в роли важнейшего из искусств у нас теперь заменено «документальным» телевидением, образ подан в пересказе «очевидицы», что не помешало ему стать хитом сезона.
Вот какой текст поведала миллионам телезрителей «очевидица» (даём точную распечатку с видеоролика, без какой-либо литературной обработки): «Центр города. Площадь Ленина. Наш Горисполком — это единственная площадь, куда можно согнать всех людей. На площади собрали женщин, потому что мужиков больше нет. Женщин, девочек, стариков. И это называется — показательная казнь. Взяли ребёнка трёх лет, мальчика маленького, в трусиках, в футболке, как Иисуса на доску объявлений прибили! Один прибивал, двое держали. И вот это всё на маминых глазах! Маму держали. И мама смотрела вот это всё, как ребёнок истекает кровью. Крики. Визги. И ещё так взяли — вот сюда — надрезы сделали, чтоб ребёнок мучился. Там невозможно было, люди сознание теряли. А потом маму, после того как полтора часа ребёнок мучился, умер, вот это всё происходило, — а потом взяли маму, привязали до танка без сознания и по площади три круга провели. А круг площади — километр»[33]. Из как бы нелитературного тут только повторы про маму и про «вот это всё», да ещё украинизм «привязали до танка», а так — хоть сейчас в журнал.
Как предварял эту фальшивку телеведущий Первого канала, «разум отказывается понять, как подобное вообще возможно в наши дни в центре Европы. Сердце не верит, что такое вообще возможно! С другой стороны, вот он, её рассказ». А с третьей стороны, не надо быть особо опытным журналистом, чтобы с двух слов распознать в этом рассказе художественное сочинение и на том успокоить свой разум и сердце. Не знаем, где сочинялось «вот это всё», в Останкино или в каком-то другом Доме правды, но точно выверенный ритм повествования, лаконичная лексика с утепляющими повторами, креативная деталь с надрезами на теле мальчика для пущего оживляжа, да и сам сюжет, отсылающий к мифу о распятии Христа, — всё выдаёт профессионала.
Эфир с «очевидицей» вышел в июле, а вымученное опровержение с лживыми оговорками («у журналистов не было и нет доказательств этой трагедии, но это реальный (!) рассказ реально существующей женщины, бежавшей из ада (!) в Славянске»[34]) последовало лишь в декабре, так что почти полгода рядовой российский телезритель, не имеющий обыкновения читать в Интернете неофициальные СМИ (из которых он мог бы узнать, что в Славянске нет площади Ленина, а его жители, опрошенные журналистами, ошарашенно признавались, что ничего не слышали о распятом мальчике), жил с этим образом в мозгу. И скольких людей с неустойчивой психикой этот шедевр пропаганды погнал на Донбасс и превратил там в убийц — можно лишь догадываться.
Конечно, не только он. В эфире федеральных каналов целый год в режиме нон-стоп транслировались будоражащие воображение известия о «зверствах фашистов». Среди них — сообщение о 22 бердянских девушках, изнасилованных и убитых албанскими наёмниками батальона «Азов»[35], рассказ о том, что украинским силовикам за убийства ополченцев обещано «по клочку земли и по два раба»[36], снимки «жертв карателей», позаимствованные из кадров, не имеющих отношения к войне в Украине[37], и разные другие пропагандистские художества.
Надо отдать должное расторопности мифотворцев: креатив с наречением Евромайдана и новых украинских властей «фашистскими» был заготовлен ещё до войны на Донбассе и до присоединения Крыма. В этом можно убедиться, читая письмо писателей России[38], адресованное президенту России и Федеральному Собранию РФ и опубликованное 6 марта, вскоре после объявления о намерении Путина «получить разрешение от сенаторов» на ввод войск в Украину.
Это письмо будут изучать историки — как документ, свидетельствующий о наступлении эры развитого путинизма. Но для нас сегодняшних это привет из прошлого, классический образчик советского «одобрямса» со всеми его атрибутами. Тут и оправдание ввода наших войск на территорию врага необходимостью взять угнетаемые им народы под «надёжную защиту»; тут и изобличение стоящих за врагом «деструктивных сил Запада», которые, «раздавая пирожки, подстрекали толпу к свержению законной власти и к противостоянию с Россией»; тут и непоколебимо противостоящий Западу и его пирожкам наш мудрый руководитель, «твёрдую волю» которого мы от начала и до конца письма «горячо поддерживаем». Ну и, конечно, непременное закавычивание «общемировых ценностей» и «независимых» журналистов Европы и США, а также — а как же! — наречение врагов «фашистскими молодчиками»! Всё соблюдено, стандарт.
После первого «письма писателей» было ещё и второе, более краткое и невнятное, но с ещё более пухлым списком деятелей культуры, в том числе достойных и заслуженных, однако же «твёрдо заявивших» о поддержке «позиции Президента Российской Федерации по Украине и Крыму»[39]. Затем произошло то, что и требовалось поддержать — аннексия Крыма, декорированная под волеизъявление его народа под угрозой «фашистского геноцида». А потом, без паузы, покатилась война на Донбассе с её ополченцами, построенными прибывшими из России командирами, с её добровольцами, приехавшими в степь донецкую пострелять из танков и «градов», а затем и с «отпускниками», в августе срочно брошенными на выручку первых и вторых. И покуда в Украине грохочут залпы, в России в унисон им не смолкая звучит хор деятелей культуры, старательно выводящих партию «гневных клеймителей фашистской хунты».
Кстати, а почему — «хунты»? Почему «фашистской» — уже понятно, к тому же это добрая традиция советского агитпропа: всех, кто не за нас, величать фашистами (с вариациями «социал-фашисты», «либерал-фашисты» и т.д.). Но насчёт «хунты» во всём мире, в том числе и в СССР, действовало строгое правило — этой обзывалкой обзывать только военных диктаторов! Обычно это были генералы из Латинской Америки, иногда из Азии или Африки, на худой конец — греческие полковники. При чём тут сугубо штатские Яценюк, Турчинов, Кличко, Порошенко? Те, кто принимает политические решения в России, — они хотя бы в погонах (Путин, Патрушев, С. Иванов), но их хунтой как раз никто не называет. Почему же украинское руководство — «хунта»?
И это всё-таки странно. Ведь речь тут уже не о моральных качествах поющих хором, а об их, скажем так, психической адекватности: во что надо превратиться неглупому в прошлом историку и небесталанному когда-то кинорежиссёру, чтобы изо дня в день монотонно повторять нелепую обзывалку, запущенную в оборот какими-то ушлыми креативщиками? Анализ частоты поисковых запросов в сервисе Google Trendsподтверждает, что слово «хунта» «практически не существовало в современном русском языке до марта 2014 года, когда в Крыму проходит референдум о присоединении к России. В апреле его использование стремительно возрастает и достигает пика в мае, когда самопровозглашённые республики в Донецке и Луганске проводят свои плебисциты»[40].
Чуть раньше, в феврале 2014 г., вбрасывается в массовую аудиторию слово «Новороссия» и в апреле-мае проделывает аналогичный рывок. Примерно такова же история появления и распространения в наше время слова «каратели». То есть единство источников происхождения и продвижения этих «креативов» очевидно; понятно, что на этом поприще подвизается целая армия «производителей смыслов». Не совсем понятно только, что заставляет публику так легко заглатывать их продукцию?
Печально, конечно, что «пипл хавает», как выразился когда-то Богдан Титомир, но ещё печальнее, что и интеллигенция — тоже. Делает над собой небольшое усилие — и «хавает». Почему? Конформизм тут имеет значение, но вряд ли только он. Конформизм есть везде, и на Западе, и на Востоке, его полно было в Советском Союзе. Отделываться кукишами в кармане от гражданской ответственности, прятать протест против беззаконий в кухонные посиделки под водку с закуской из анекдотов — к этому нам не привыкать. Но видеть, что в то время как ты тут сидишь и пьёшь водку, твой сосед вышел на площадь, чтобы сбросить со своей шеи шайку воров, — видеть это и наливаться от этого злобой? И рукоплескать человеку, посылающему солдат захватывать территорию чужого государства и хладнокровно предупреждающему:«Пускай попробует кто-то из числа [украинских] военнослужащих стрелять в своих людей, за которыми мы будем стоять сзади, не впереди, а сзади. Пускай они попробуют стрелять в женщин и детей!»[41].
Как можно при таких вводных входить в пресловутые «86%»? Ссылка на советское прошлое тут уже не работает: у советских интеллигентов публично восторгаться вводу танков в Чехословакию считалось всё-таки чем-то неприличным. Поднять руку на комсомольском собрании — да, это было. Но чтобы среди своих вопить «Зато Прага наша!»…
Тут, видимо, дело ещё в другом — в раздражении тем, что кто-то из наших, из постсоветских, от кого мы не ожидали, вдруг оказался умнее, честнее, смелее нас и возмутительно высунулся из наших рядов. Такое не прощается! Ещё в 1969 г. советский диссидент, публицист Андрей Амальрик отмечал: «Если средний русский человек видит, что он живёт плохо, а его сосед хорошо, он думает не о том, чтобы самому постараться устроиться так же хорошо, как и сосед, а о том, чтобы как-то так устроить, чтобы и соседу пришлось так же плохо, как и ему самому»[42]. Правда, Амальрик считал, что эта психология более типична для крестьян как главных хранителей атавистических народных традиций, гасящих всякую личную предприимчивость, но нетипична для городского среднего класса, интеллигенции. Что ж, не прошло и полувека, а уже можно доложить: наша интеллигенция — с народом!
Всё это усугубляется тем обстоятельством, что украинцы — с нашей точки зрения — очень похожи на нас. Это же не чехи, не поляки, не прибалты — это «практически мы» или «как мы», что в наложении на «закон Амальрика» особенно нас и бесит: да нет же, это не те украинцы, которые как мы! Это — фашисты, проплаченные Западом! А мы — не фашисты, и поэтому майданов себе и не устраиваем! А Путина — да, поддерживаем, потому что он защитил от фашистов Крым, который исторически наша земля, политая нашей кровью и воссоединившаяся с нами на референдуме! А Запад со своими нравоучениями и санкциями пусть идёт во все места и на все буквы — мы встали с колен!
О «вставании с колен» как об учении, обосновывающем наше моральное право плевать на право международное, мы поговорим в следующей главе, а пока сосредоточимся на ментальных предпосылках распространения мифа о фашистской сущности Евромайдана. Амальрик прав, что базовая зависть-ненависть к «высовывающимся» среди образованных людей проявляется слабее, чем среди необразованных. Но это потому, что образованным для вхождения в злобный транс недостаточно накушаться пива и наслушаться баек про зверства «майданных бандеровцев». Образованным нужен ещё и концептуальный возбудитель, способный удовлетворить запросы современного интеллектуала. А вот с этим как раз всё очень удачно: в наше время повального увлечения геополитической конспирологией роль концептуального возбудителя российского интеллигента в украинском вопросе с успехом выполняет мифологема «нож в спину».
Самая известная её версия принадлежит немецким антисемитам, объяснявшим поражение Германии в Первой мировой войне коварными кознями евреев; её, само собой, подхватил Гитлер: «евреи всадили нож в спину Германии»[43]. Но смысл этой мифологемы универсален, для её задействования достаточно наличия трёх ролевых фигур: а) «государства-жертвы», б) предавшего его «внутреннего народа», в) манипулирующей последним «мировой закулисы».
Этой мифологемой пользовались и младотурки, резавшие армян, и большевики, истреблявшие остатки «эксплуататорских классов» (дворян, священников, казаков). Для Путина и его команды ни казаки с буржуями, ни евреи с армянами на роль предательского «внутреннего народа» не подходят, и их заменил внешний враг — украинцы. Но для идеологов «Русского мира» (и для тех, кто осознанно или не очень следует за ними к новым историческим победам), этот враг вовсе не внешний, а самый что ни на есть внутренний — изменщик, отколовшийся от русского племени и вступивший в предательский сговор с мировой закулисой. Вот последняя со времён Гитлера и Сталина не поменялась: её место прочно закреплено за США и их союзниками.
Как относились большевики к американским и британским буржуям, хорошо известно. Но и Гитлер от всей души презирал американцев: «Нет более тупых людей, чем американцы. Они никогда не смогут сражаться как герои»[44]. Англичан немецкие националисты тоже не жаловали. Одной из популярных в Германии книг, подготовивших приход нацизма, была вышедшая в годы Первой мировой книга немецкого социолога Вернера Зомбарта «Торгаши и герои», где клеймился английский либерально-индивидуалистический дух наживы, «деляческий дух», которому противопоставлялся немецкий народно-коллективистский дух самопожертвования, «дух героев»[45].
У нас давно сочинён, а ныне активно пропагандируется аналогичный миф о русском народе, живущем пусть и не очень комфортной, зато духовной жизнью, с опорой на свои героические традиции, чуждые торгашескому либерализму и эгоистическому индивидуализму гниющего Запада. А гниющий Запад науськивает братские народы по периметру России устраивать «цветные революции», дабы привести к власти своих наймитов и подорвать державную мощь русского народа. И братские народы, купившись на печеньки и пирожки, на это идут, предавая священную память о Союзе нерушимом республик свободных и навеки сплотившей их великой Руси.
Примерно так теперь учат по телевизору, и учение приносит плоды. Социологические замеры в январе 2015 г. показали, что уровень негативного отношения россиян к Евросоюзу достиг 71%, а к США — 81%. В мае благодаря перемирию на Донбассе эти показатели немного снизились — до 59% и 73% соответственно. К Украине в целом отношение не столь враждебное — плохо относились к ней «всего» 64% в январе и 59% в мае[46]. Но градус враждебности к украинским властям, к «фашистской хунте», в январе взлетел до 89%[47]. И это говорит о том, чтомифологема «нож в спину» не просто прижилась в России, а вошла в сознание всех слоёв её населения, в том числе интеллигенции.
Какие на неё работают психологические комплексы — комплекс ненависти к «предателям» или комплекс потаённой зависти к ним («они — смогли, а мы, получается — трусы?»), а может, какое-то сочетание разных комплексов — понять непросто. Но и нет смысла слишком уж углубляться в природу духовного мусора, мы её всё равно не поймём. В конце концов, важна чистота, а чисто не там, где не мусорят, а там, где убирают и чистят. И главная беда России в том, что санитарно-гигиеническая функция интеллекта в российском обществе сегодня сильно подорвана. Но что мешает её восстановить?
Конечно, телевизор замусоривает мозги, но разве подмести за ним такая уж проблема? Что, кто-то из ныне живущих в России с образованием выше ясельного не понимает, что телевизор по заказу способен выдать в эфир какую угодно картинку и каких угодно «очевидцев»? А публика у нас умеет ещё и пользоваться Интернетом, так что у неё есть все возможности для сопоставления разных сведений и мнений и формирования на этой основе своего видения событий и своего понимания связей между ними. В том числе и относящихся к Евромайдану.
И тут не нужны «упрощения». Конечно, Евромайдан — это революция, на волне которой, как оно и бывает, всплыло много такого, что проходит по разряду «революционного правосознания». Сколь ни отвратителен Янукович, но он был, увы, законно избранным президентом, и свержение его в обход конституционных норм не оправдать никакими его пороками и проделками, в том числе и его бегством. Но это в общем и целом, а есть и детали, которые тоже важны и которые всякий, желающий иметь полную картину происходящего, должен учитывать. Например, та деталь, что бегство Януковича из Киева (в ночь с 21 на 22 февраля) предшествовало его отстранению от власти (днём 22 февраля) и ввиду этого никак не может считаться следствием его отстранения, как это подаётся в российских официозных СМИ («Верховная Рада… отстранила от власти главу государства, который впоследствии был вынужден покинуть Украину, опасаясь за свою жизнь»[48]).
Верно, что Украину он покинул «впоследствии», так как маршрут его бегства пролегал через Донбасс и Крым и занял несколько дней. Но этот маршрут прокладывался в тайне от депутатов Рады, поэтому для них Янукович покинул свой пост уже утром 22 февраля. И мотивировка его отстранения — «учитывая, что Президент Украины В. Янукович самоустранился от выполнения конституционныхполномочий, что грозит управляемости государством»[49] — выглядит вполне резонной, хотя и неконституционной. Позже Янукович оправдывал своё бегство страхом за свою жизнь, что не является основанием для оставления президентского поста, но вывоз его личного имущества из резиденции в Межигорье начался ещё до подписания соглашения с оппозицией — как минимум 19 февраля, о чём имеются никем не опровергнутые видеосвидетельства[50]. И вместе с ним, также заранее подготовившись, бежали и некоторые его соратники по расхищению государственной казны (криминальная составляющая мотивов поведения Януковича и его окружения имеет много подтверждений, с которыми согласился и Интерпол[51]).
Тем не менее, импичмента не было, и в силу этого события 23 февраля должны квалифицироваться как неконституционная смена власти, т.е. как государственный переворот. Но этот переворот не имел никаких признаков фашистского путча. Власть перешла не к авторитарному вождю и не к группе военных чинов («хунте»), а к действующему парламенту, который тут же назначил дату выборов нового президента. Никаких стадионов за колючей проволокой, заполненных оппозиционерами, никаких расстрелов врагов революции, погромов несогласных и массовых закрытий независимых СМИ — словом, никаких военно-полицейских бесчинств, какими всегда отличаются фашистские путчи, после свержения Януковича не было.
Бесчинства были, но шли они не сверху, а снизу. До переворота — «народные свержения» губернаторов и «народные захваты» административных зданий, насилие над представителями власти, после переворота — попытки криминальных элементов выдавать «эксы» за акты «восстановления справедливости» и «революционного мщения»[52]. Всё это отвратительная реальность революции, и мировой опыт показывает, что для расставания с ней требуется не один месяц и даже не год. Но при чём тут фашизм? Разве любая революция есть фашистский путч?
Мировая история знает много разных революций, и ни одна из них не заслуживает восторга, сколь бы выдающимся ни был вклад не способных к реформам дореволюционных правительств в «создание революционных ситуаций». Но и стричь все революции под одну гребёнку глупо, да никто так и не делает. Разве все крымнашисты клеймят Октябрьскую революцию «фашистской»?
Не все перевороты и революции одинаково плохи. Но для хотя бы умеренно позитивной оценки победившей революции есть некоторый минимум условий, а именно: а) готовность и способность победителей не мешкая организовать демократические выборы новой власти и передать ей бразды правления, б) их же готовность и способность пресекать произвол своих сторонников, совершаемый «на правах победителей». Первое условие лидерами Майдана выполнено безукоризненно — через 3 месяца прошли президентские выборы, на которых победил кандидат, не входивший в число лидеров Майдана. Второе условие выполнить всегда сложнее, но и это делается — см. судьбу революционного бандита Музычко (С. Белого)[53]. Сюда же можно отнести и увольнение с поста главы Днепропетровской области «революционного олигарха» И. Коломойского[54], хотя он был одним из главных спонсоров Евромайдана, а затем создавал на свои деньги, в условиях развала армии, первые боеспособные батальоны. И тем не менее…
В крымнашистской пропаганде широко применяется метод раздувания угроз. Мы видели, как он использовался для оправдания «спасения крымского народа от фашистского геноцида» и «предотвращения вторжения НАТО в Крым». Этот метод был распространён и на Евромайдан, для чего понадобилось провернуть две операции: а) раздуть влияние националистической партии «Свобода» до уровня главной движущей силы Евромайдана; б) преувеличить масштаб поддержки лидеров Евромайдана западными лидерами до уровня, при котором отношения между ними выглядели бы как отношение марионеток и кукловодов. Благодаря этому гражданский выбор сотен тысяч людей, вышедших на Майдан, презрительно третируется, эти люди подаются дурачками, не понимающими всей сути разворачивающейся за их спинами «грязной политической игры».
Но ведь ничто не мешало и не мешает любому грамотному человеку спокойно разобраться с этими пропагандистскими жупелами. Конечно, людей с либеральными взглядами не могло не настораживать присутствие в оппозиционной коалиции представителей «Свободы», с её, по заключению некоторых экспертов, «неофашистской программой и ещё более откровенной неофашистской риторикой»[55], с её лозунгами этнической украинизации всего населения Украины. Но похожие партии есть в парламентах многих европейских государств, однако ни Францию с её «Национальным Фронтом», ни Венгрию с её партией «Йоббик», ни Грецию с её «Золотой Зарёй» нацистскими странами не называют — важен реальный вес таких партий.
Между тем через любой поисковик нетрудно выяснить, что на выборах в Верховную Раду в 2012 г. «Свобода» получила всего 10% голосов и имела в парламенте всего 37 мандатов из 450. Поскольку «Свобода» поддержала революцию Евромайдана, вступив в коалицию с ведущими партиями революционной оппозиции «Батькивщина» и «Удар», то сразу после победы Майдана политический вес «свободовцев» вырос, но ненамного: в первом правительстве Яценюка из 20 членов кабинета лишь 4 были от «Свободы». В то же время один из вице-премьеров — еврей, министр внутренних дел — армянин, два министра — русские[56]. И такое правительство можно назвать фашистским и нацистским? В чём же проявился его фашизм-нацизм, в каких действиях? В «зверском подавлении народных восстаний»? Мы уже проследили, в какой последовательности развивались события на Донбассе: когда там объявились «восставшие антифашисты» и когда — «фашистские каратели». Но ведь первый сепаратистский мятеж случился ещё в Крыму, а там со стороны «фашистской» власти не то что никаких «зверств», но и вообще никакого военного сопротивления оказано не было, и не в последнюю очередь из-за элементарной неготовности «киевской хунты» воевать и проливать кровь. Это похоже на фашизм?
Яценюк и Порошенко могут нравиться или нет, но Яценюк был назначен на свой первый премьерский пост Верховной Радой, легитимность которой невозможно поставить под сомнение, ибо она была избрана ещё до Евромайдана, а Порошенко избран президентом на демократических выборах, признанных всеми странами в мире, не исключая и России. Конечно, Турчинов не мог считаться легитимным президентом, ну так он им и не считался — он считался временно исполняющим обязанности президента, назначенным парламентом на время до избрания и вступления в должность нового президента, взамен сбежавшего старого. Что тут фашистского?
Много стараний потрачено крымнашистскими пропагандистами на то, чтобы убедить публику в антисемитизме Майдана (ибо какой же фашизм-нацизм без антисемитизма). Верно, что среди «свободовцев» и «правосеков» много антисемитов, но Евромайдан — это же не сходка «Свободы» и «Правого сектора». «Из примерно 20 сотен Самообороны Майдана пресловутый "Правый сектор" сформировал лишь две, а по ходу дела они превратились в неполные три»[57].
Чтобы оценить уровень «антисемитизма Евромайдана», достаточно было зайти на сайт Ассоциации еврейских организаций и общин Украины (ВААД), самой крупной и авторитетной еврейской организации в Украине, и посмотреть там, к примеру, беседу с командиром «еврейской сотни» Натаном Хазиным, русскоязычным одесситом, ставшим одним из организаторов Самообороны Майдана[58]. Или ознакомиться с письмом к Путину, подписанным председателем ВААД Иосифом Зисельсом, обоими главными раввинами Украины (традиционного и прогрессивного иудаизма) и другими видными еврейскими деятелями Украины, выразившими поддержку Майдана и осудившими антиукраинскую политику Путина[59]. Или прочесть интервью с председателем ВААД, где он сообщает, что на Евромайдане, объединившем украинцев разных этносов и конфессий, юдофобские позывы свободовцев оказались абсолютно не востребованы[60].
Вот что писал немецкий журналист Штефан Штоль об отношении Майдана к лидеру партии «Свобода» (ещё до свержения Януковича): «Тягнибока на Майдане не любят. Активисты-студенты его обзывают "наци", а более взрослые ветераны-"афганцы" уверены, что Тягнибок и его партия — продажные предатели, которые сотрудничают с силовиками Януковича». Для таких обвинений нет оснований, но Штоль напоминает о всем известной черте, роднящей людей Тягнибока с людьми Януковича:«Союз еврейских женщин Киева написал открытое письмо Януковичу с жалобой на антисемитизм. Но не Майдана, а "Беркута", сотрудников которого российские государственные СМИ подают как защитников порядка и мирных жителей. Почему евреи пожаловались? Зайдите на страничку "Беркута" в Фейсбуке. Я никогда не видел так много свастики в связке с еврейскими звёздами. Основной лозунг: "Там, на Майдане, — одни фашисты, а жиды им платят"»[61].
В крымнашистской пропаганде этот оксюморон отлился в мем «жидобандеровцы» — для кого-то комичный, а для кого-то и вполне серьёзный: а почему бы и нет, раз Коломойский и другие евреи спонсируют Майдан, а Америка и Европа поддерживают русофобов-бандеровцев! Но ещё в декабре 2012 г. Европарламент осудил «расистские, антисемитские и ксенофобские взгляды» партии «Свобода» и призвал другие партии Украины «не взаимодействовать, не поддерживать и не формировать коалиций с этой партией»[62]. Другое дело, что итоги президентских и парламентских выборов 2014 г. показали, что роль «Свободы» в оппозиционном движении была с самого начала сильно преувеличена, а в действительности она пользуется у украинцев минимальной поддержкой. На президентских выборах в апреле 2014 г. лидер «Свободы» О. Тягнибок набрал 1,2% голосов, а лидер «Правого сектора» Д. Ярош — 0,7%[63], а на выборах в Верховную Раду в октябре 2014 г. «Свобода» не преодолела 5%-й барьер[64]. Новая Рада голосами 85% депутатов избрала своим председателем еврея Владимира Гройсмана. Как назвать такой парламент — бандеровским? Фашистским?
Евромайдан принадлежит к числу тех общественных движений, в которых мутная националистическая струя хоть и побурлила, но быстро выдохлась, и можно лишь поразиться тому, насколько быстро. Ведь до сих пор многим в Украине, особенно в Западной, сильнее всего пострадавшей от репрессий НКВД, националист Степан Бандера, отметившийся терроризмом и сотрудничеством с Третьим рейхом[65], представляется символом украинской независимости. И нет ничего хорошего в том, что среди активистов Майдана присутствовало какое-то количество его поклонников. Но в Евромайдане как движении за перемены участвовали 20% населения: 5% — в Киеве, 6% — в других городах и сёлах и ещё 9% по всей стране помогали митингующим продуктами, вещами, деньгами[66]. Это огромная масса людей — несколько миллионов человек!
И подавляющее их большинство к националистам и тем более к неофашистам никакого отношения не имеют, поскольку — в отличие от сторонников «Свободы» — разделяют европейские либеральные ценности общегражданской нации и правового государства. На Майдан вышли люди, которым осточертели наглое казнокрадство и продажное политиканство Януковича и его команды. Евромайдан — редкий для постсоветских обществ пример массового цивилизованного антикриминального протеста. И усматривать за ним козни Запада, организовавшего его на американские деньги, можно только по невежеству или по соображениям дискредитации Майдана.
Стоя на Майдане под пулями снайперов, люди прекрасно понимали, что рискуют своими жизнями, однако продолжали стоять. Валерий Соловей в статье, посвящённой разбору приёмов оболванивания аудитории, применяемых нашей официозной пропагандой в украинском вопросе, задаётся вопросом: «Вы можете представить себе людей, которые умирают за деньги? Убивать других — да, но жертвовать собой — нет. Лучшие из нас могут жертвовать собой ради высоких идеалов, ради свободы, справедливости, многие из нас готовы пойти на многое ради своей семьи. Но не нужно искать в этом хитрого замысла ЦРУ. Мир гораздо проще, чем кажется»[67].
Конечно, все страны пытаются продвигать свои интересы через своих сторонников в других странах, это нормальная практика, и Украина как объект такого продвижения не исключение — на неё пытаются влиять в своих интересах и США, и страны ЕС, и, само собой, Россия. Вот только никакие другие страны, кроме России, «зелёных человечков» в Украину не вводили, куски её территории себе не присваивали, а украинской оппозиции если и помогали, то сугубо невоенными способами — пресловутыми «пирожками» и «печеньками».
Крымнашисты любят рассказывать про 5 миллиардов долларов, которые США будто бы выделили на организацию переворота в Украине: ведь об этом сказала сама помощник госсекретаря Виктория Нуланд! Но В. Нуланд сказала другое — что американским правительством были потрачены 5 миллиардов долларов на поддержку демократии в Украине за весь период существования независимой Украины, т.е. за 22 года[68]. Как утверждают лидеры Евромайдана, его финансирование осуществлялось за счёт пожертвований населения и спонсорской помощи украинского частного бизнеса[69] (его Януковичу не удалось «построить»).
Но допустим, что часть денег, полученных из США на поддержку демократических организаций, через каких-то лиц пошла и на подготовку Евромайдана. Означает ли это, что «США финансировали Майдан»? Вот, скажем, по информации президента Белоруссии Александра Лукашенко, «Виктор Фёдорович (Янукович — А.П.) со своими соратниками финансировал "Правый сектор", потому что он якобы против Юлии был»[70]. Что ж, в политике такое бывает, и Лукашенко, наверно, знает, о чём говорит. А поскольку Виктор Фёдорович, как известно, получал деньги из российской казны, то нельзя ли, пользуясь той же логикой, вывести отсюда, что российское руководство финансировало «Правый сектор» (организацию, признанную в России экстремистской), а тем самым и Евромайдан?
Наше телевидение не рассказывает, сколько денег за последние 10 лет Россия ухлопала на Виктора Фёдоровича. Но хорошо известно, что только для срыва намеченного на ноябрь 2013 г. подписания Соглашения об ассоциации Украины с ЕСВладимир Владимирович пообещал Виктору Фёдоровичу кредит в 15 млрд. долларов, из которых 3 млрд. были тут же выплачены и тут же получателем освоены («на погашение социальных обязательств перед населением»)[71]. И если ожидаемого спонсором эффекта эти вливания не дали, то именно потому, что финансовая помощь из-за рубежа сама по себе нигде и никогда не бывает — и не может быть — решающим двигателем серьёзных политических изменений.
