Максим Блант, экономический обозреватель:

Падение цен нефть – устоявшаяся тенденция. Есть много факторов, которые работают на то, что в долгосрочной перспективе цены на нефть, по меньшей мере, не будут расти, а скорее будут падать, стремясь к себестоимости её добычи. А себестоимость очень низка, особенно в Саудовской Аравии. Мы можем очень долго закрывать глаза на глобальное потепление и усилия развитых стран, в первую очередь Европы, по торможению этого процесса. Но эти усилия есть. И они будут направлены на то, чтобы заместить сжигание углеводорода добычей электричества из возобновляемых источников, на замену дизельного транспорта электрическим и на снижение роли газа в отоплении. Если посмотреть на последние 10-15 лет, то возобновляемая энергетика — это самый быстрорастущий рынок в мире. Ни один другой реальный сектор не даёт таких результатов, и рано или поздно это должно было принести свои эффекты.

Мощный толчок этот процесс получил перед кризисом 2008 года, когда цены на нефть показали заоблачное значение, что в значительной степени облегчило существование альтернативной энергетики. Но до последних лет основным конкурентом российских и арабских нефтяных компаний воспринималась сланцевая нефть, а на возобновляемую энергетику мало кто обращал внимание потому, что в России она практически отсутствует. Однако сейчас главным конкурентом становится именно возобновляемая энергетика. Поэтому то, что цены на нефть рано или поздно упадут, было очевидно исходя из того, что происходит на мировом энергетическом и транспортном рынках.

Если посмотреть на стратегии европейских стран, Японии и Китая, то постепенный отказ от углеводородов и постепенный переход на электрический транспорт прописан везде. Причём это не запредельно далёкие стратегии, а 2025-2030 годы.

Михаил Бергер, экономический обозреватель:

Значительная часть российского экономического оборота связана с наличными деньгами, в том числе и с чёрным налом. Так уж это устроено. И в этом заинтересованы не только банки, но и чиновники, контролёры, налоговые инспекторы. А раз есть потребность, то есть операторы этой потребности. Это первый случай, когда такого крупного оператора ликвидировали, но если не бороться с этим системно, то на его место придёт другой. Если положение дел будет меняться системно, на что большой надежды нет, тогда ситуация не будет повторяться, а так их просто будут время от времени выдёргивать по одному. Всё всем известно, кто чего делает. Почему это произошло именно сейчас, я не знаю. Может быть, это связано со сменой власти в Центральном банке, может быть — со сменой власти в других организациях. 

Представитель Агентства по страхованию вкладов:

26 ноября будет конкурс на подбор банков-участников, которые станут агентами по выплате депозитов. По закону, мы должны начать выплачивать страховое возмещение не позднее 14 дней, соответственно, 4 декабря мы начнём это делать. Был вопрос 3 или 4, но, скорее, всё-таки 4 начнутся выплаты через банки-агенты, и, начиная с этого дня, можно будет забрать свои деньги. Выплата страховки производится в течение всего срока, пока осуществляется конкурсное производство, это от полутора до двух лет и всё это время можно свои деньги забрать. Просто если все сразу придут 4 декабря, то будет лишний ажиотаж. Те, кто не торопится, у кого это были не зарплатные деньги, а просто лежали вклады, могут подождать два дня, три или неделю, денег всё равно хватит. Просто если прийти сразу 4 числа, то придётся стоять в очереди и толкаться.

Андрей Колесников, «Новая Газета»:

Сама основа этого события — чисто банковско-экономическая. Мне кажется, что это такое правильное техническое действие Центробанка, который решил, наконец, заняться финансовым надзором. Собственно, занимается этим всё тот же самый Алексей Симановский, который всегда этим занимался. Просто есть банки, которые в большей степени защищены политически и аппаратно, а есть те, которые защищены меньше. И в данном случае, очевидно, эта виртуальная защита была каким-то образом прорвана, и число таких «неприкасаемых» банков, наверное, будет уменьшаться. Я думаю, что это, отчасти, связано с тем, что за дело особым образом взялась такая прагматичная дама, как Эльвира Набиуллина, полагаю, что политические разрешения были даны именно ей. То есть Центробанк всерьёз занялся надзором за банковской системой. Мастер-Банк внешне казался очень устойчивым, но, очевидно, банковский аудит показывал совершенно другие показатели, и, я думаю, что чисто с экономической точки зрения это действие вполне обосновано. Это главная причина того, что произошло, и, я думаю, что это только первая такая громкая история, и будут ещё.

Думаю, что время с момента выдвижения первых обвинений против Мастер-Банка, ушло на то, чтоб прорвать защиту, кроме этого, возможно, там накопились ещё какие-то факты, уже совершенно вопиющие. Потому что когда в банковской системе что-то такое делается в течение долгого времени, то это способно только накопить проблемы и сделать их практически нерешаемыми. Это такая чисто банковская составляющая, есть ещё и политическая: с приходом Набиуллиной появилась возможность «пробить» эту решение. У Игнатьева, во всяком случае, такой возможности не было. При всех его талантах экономиста он был менее талантливым администратором и менее влиятельным в аппаратном, политическом смысле, чем Набиуллина. 

Михаил Делягин, экономист, директор Института проблем глобализации:

Металлургия — один из наиболее благополучных элементов российской экономики, и если какой-нибудь металлургический олигарх начнёт говорить о необходимости государственной поддержки, вне кризисной ситуации вроде 2008 года, то естественно возникает вопрос, а почему это предприятие частное, а не государственное? И что он сделал с поддержкой 2008 года, и кому на самом деле должно принадлежать предприятие? Потому что, несмотря на серьёзное ухудшение внешнеэкономической конъюнктуры и достаточно серьёзное ухудшение конъюнктуры внутренней именно для продукции чёрной металлургии, как можно говорить о государственной помощи одной из наиболее серьёзных, мощных и обеспеченных сфер российской экономики? Может быть, мы начнём ещё Газпром поддерживать за счёт бюджета? Нефтяные компании? Или, может быть, золотодобычу? А капитализация «Мечела», как и любая другая, может падать куда угодно. Может быть, кто-нибудь опять направил туда докторов. Но падение капитализации — это, по-моему, не повод оказывать кому-то финансовую поддержку. Российское государство существует в соответствии с какой-то там Конституцией, в которой что-то написано о том, что оно руководствуется интересами граждан, общества, а не обеспечением капитализации частных компаний. Можно ставить вопрос о какой-то организационной поддержке со стороны государства, но разговоры о финансовой поддержке должны караться беспощадно, раз и навсегда.

У любого бизнеса есть сложности, связанные с неадекватным государственным регулированием, начиная с непродуманных форм согласования и заканчивая отсутствием экспортной поддержки. Эти вопросы можно решать, и создание нормального делового климата не является какой-либо льготой или преференцией. Это нужно делать не только для экспортных отраслей, а для всех, но экспортные отрасли вполне могут просить за весь бизнес. Это — вполне допустимо. 

Евгений Ясин, научный руководитель университета «Высшая школа экономики»:

Металлургия, я имею в виду чёрную металлургию, вообще находилась в довольно благополучном состоянии. Она вся в частных руках, у неё хороший рынок сбыта и в стране, и за рубежом, и там довольно успешно проводили реструктуризацию основных предприятий, благодаря чему год или два назад, согласно нашим данным, именно она была на первом месте по достижениям в области производительности среди российских отраслей. Если брать американскую производительность за 100%, она имела 33%, и это был лучший показатель российского рынка.

Но сейчас — кризис. И кризис, в частности, проявляется в том, что довольно резко сократился спрос на чёрные металлы. Это создаёт довольно серьёзные проблемы, нехватку денег, угрозу разорения. Причём, чем больше компания, чем больше у неё объём международных финансовых отношений, кредитов и тому подобное, тем больше опасность. Вот они и собрались у Медведева поинтересоваться, наверное, не могут ли они получить помощь у правительства. 

Евсей Гурвич, член Экономического совета при Президенте РФ:

По-видимому, имеется в виду, что у нас замедляется рост доходов. Во-первых, пересмотрен макроэкономический прогноз, снижены ожидаемые темпы роста, во-вторых, у нас общая проблема в том, что не растёт добыча нефти, значит, не растёт основной источник доходов. В процентах ВВП доля нефтяного сектора будет снижаться. При этом инвестиционные расходы не могут быть сокращены, и есть уже принятые обязательства. Ухудшается демография, соответственно, растут, если ничего не изменится, пенсионные выплаты, нужно реализовывать программу вооружения, выполнять президентские указы.

Бороться с этим можно, и как это делать, было обозначено в бюджетном послании президента. Нужно повышать эффективность расходов, для этого есть огромные резервы, связанные с повышением эффективности госзакупок, повышением эффективности государственных инвестиций, реформой пенсионной системы. Конечно, эти преобразования нужны, рассчитывать на положительный результат в такой ситуации не стоит, поскольку на самом деле увеличение бюджетных расходов ускоряет экономику только тогда, когда она работает ниже своего потенциала, то есть в условиях незагруженных мощностей. У нас сейчас есть определённый недогруз, но он достаточно скоро будет исчерпан, и перспективы роста, в основном, зависят не от бюджетной политики, а от того, удастся ли активизировать инвестиционные процессы. Для этого тоже есть возможности, поскольку у нас сейчас происходит отток капитала. То есть проблема не в том, что капитала не хватает, а в том, что наша экономика недостаточно привлекательна для вложений. Значит, надо сделать её привлекательной. Для этого нужно улучшение делового климата, проблема тут, скорее, не законодательная, а правоприменительная. 

Михаил Делягин, экономист, директор Института проблем глобализации^

Я надеюсь, что на этой неделе будет некоторое восстановление рубля, затем, на время Олимпиады, он будет сохранять свой курс, но дальше возобновит падение. Стоит сделать существенную оговорку — это продолжится, если руководство российского государства действительно собирается воплотить в жизнь решение о полном отказе Банка России от ответственности за стабильность валютного рынка. В этом случае падение рубля, хотя и неравномерное, будет продолжаться. Для экономики это, скорее, хорошо. Это единственный способ её развивать, который государство себе оставило, присоединившись к Всемирной торговой организации на заведомо кабальных условиях и отказавшись от простых методов укрепления экономики ради сложных, допустимых в рамках ВТО. Но при этом возможности девальвации рубля как средства поддержать экономику по сравнению с 2008 годом, не говоря уже о 1998г., резко уменьшились, поэтому положительный эффект от неё будет весьма незначительным. В то же время негативных последствий будет достаточно много. В первую очередь — дезорганизация экономики, резкое усиление долгового бремени для корпораций, имеющих кредиты в валюте, а у нас таких очень много. А это — подстёгивание инфляции. Очень приятно вольготно разговаривать про импортозамещение, но реальных возможностей для этого нет. 

Евгений Ясин, экономист, научный руководитель университета «Высшая школа экономики»:

Ситуация следующая. Падает не только рубль — это происходит с валютами многих развивающихся стран: Малайзии, Индонезии, Таиланда, ряда других. Это более или менее закономерное явление, потому что, с одной стороны, есть факт некоторого подъёма американской экономики, а с другой стороны — растёт спрос на резервные валюты. Это вызывает увеличение курса доллара и евро и, соответственно, некоторое уменьшение остальных курсов. Как будет складываться ситуация на мировом рынке в дальнейшем, предсказать трудно. По моим оценкам, нас ожидает длительный период стагнации, при этом будут происходить колебания всех рыночных индикаторов, в том числе — курсов валют, то в одну сторону, то в другую, в зависимости от конъюнктуры. Поэтому если говорить о том, что произойдёт с нами, что подорожает, что подешевеет, покупать или не покупать и куда бежать, то ответ — никуда. Моё предостережение состоит в том, что впереди — длительные колебания, и есть риск так и бегать то туда, то сюда. Если вы сами не работаете на рынках иностранных валют и ценных бумаг, то лучше всего не мучиться по этому поводу. Желательно иметь небольшие резервы во всех трёх валютах: в рублях, в долларах и в евро, а в остальном можно либо полагаться на агентов, которые будут подсказывать, что делать на рынке ценных бумаг, либо ничего не делать.

Михаил Бергер, экономист:

Любое повышение спроса на валюту, естественно, ослабляет рубль. Выше спрос — выше цена, это стандартный закон рынка. Если учесть появление покупателя в лице Минфина, который собирается приобретать сотни миллионов долларов, то, конечно, на курс рубля это повлияет. Не думаю, что драматически, но некоторым образом, конечно, это рубль ослабит. Но разумное ослабление национальной валюты часто бывает выгодно для экспортно-ориентированных компаний и отраслей, для государств, которые получают доход от экспорта сырья, на разнице в стоимости валют можно неплохо заработать. Но всё должно иметь свой предел, потому что иначе, если национальная валюта слишком слабеет, перестают работать экономические связи.

Любое изменение настроений в отношении сбережений, изменение склонности к ним плохо сказывается на банках. Но всё, опять же, зависит от «дозы», от размера проблемы. Если уменьшится слегка — то всё будет в порядке, если вообще перестанут класть рубли, то, конечно, будет беда, но я не могу в это поверить. Потому что большинство россиян имеют столь незначительные рублёвые вклады, что покупать валюту просто бессмысленно. Нет резона делать это на 10 000 рублей, на 50 000 рублей или даже на 100 000 рублей, потому что это, с одной стороны, очень дорого, а с другой — какие проблемы от инфляции для такого рода сумм? А большая часть вкладов — по 30-50 тысяч, так что не думаю, что тут будут какие-то внезапные события.

Как правило, в стандартной ситуации ослабление национальной валюты помогает национальной экономике, но такое бывает не всегда. Не всегда помогает, не всегда в одной и той же степени. Но немного помочь может. Однако надеяться только на эту операцию не стоит. Проблема в другом — когда страна в целом опирается на доходы от экспорта сырья, где превалирует государственный сектор, как у нас, то государство не очень заботится о частном бизнесе. С него надо собирать налоги, администрировать и так далее. А если государство не заинтересовано в развитии частного бизнеса, то рано или поздно экономику ожидают большие проблемы, и, я боюсь, нам предстоит с этим столкнуться.

Минфин делает то, что считает разумным и правильным. И если ему это позволяют — значит, правительство тоже считает это разумным и правильным. Но последствия, конечно, будут, национальная валюта продолжит слабеть. Другое дело — никто не знает, как далеко: может быть, останется на сегодняшнем уровне, может быть, доллар дойдёт в ближайшие полгода или год до 38. Сегодня этого никто сказать не может. Инфляция будет, но это не означает, что, если доллар подорожает на 10%, то инфляция будет 10%, корреляция тут не прямая. При ослаблении рубля, скажем, на 10% инфляция может за счёт этого фактора повыситься на 0,2% или на 0,4%. Пострадают от этих мер те граждане, которые выезжают за рубеж в отпуск и которые потребляют импортные товары, то есть население больших городов. Также пострадают некоторые компании — например, ставки ренты у нас номинированы в долларах, то есть реально ни с того ни с сего может вырасти арендная ставка.

Миахил Бергер, экономический обозреватель:

Ничего нового в этом нет. Любая ситуация нестабильности порождает падение котировок. Российские акции и так падали, в обычной ситуации, а сейчас ситуация необычная. Если напряжение спадёт — то ситуация выправится, если продолжит расти — падение продолжится. Это нормальная, естественная реакция рынка. При сохранении нынешнего положения вещей вялое падение продолжится на протяжении всей недели, хотя таких резких спадов уже не будет, если не возникнет новый политический повод.

Запад может попытаться ввести какие-то реальные санкции, но тут надо понимать, что у них ограниченный набор возможных ходов. Европа не имеет возможности полностью отказаться от российских углеводородов, а США не так много товаров из России покупают. Так что санкции могут быть скорее личные: замораживание счетов, отказ в праве въезда и так далее.

Евсей Гурвич, член Экономического совета при президенте РФ:

Появился новый существенный политический риск, а инвесторы очень чувствительны к рискам такого рода. Их сложно оценить и сложно прогнозировать, они трудноизмеримы и непостоянны. Поэтому консервативные инвесторы уходят с рынка акций и с рынка облигаций, понятно, что снижается спрос на все виды рублёвых активов, снижаются инвестиции в российскую экономику, а значит, снижается и спрос на рубли, падает курс. Человек, способный предсказать, как будет вести себя рынок на протяжении недели, мог бы заработать сейчас хорошие деньги. Скорее всего, если ситуация не изменится, то за некоторое время мы перейдём в новое состояние и положение стабилизируется, но всё будет зависеть ещё от того, как поведёт себя Центробанк. Сейчас он повысил ставки, но непонятно, сколько они готовы потратить на интервенции в поддержку рубля. Очень много факторов неопределённости, поэтому трудно сказать, сколько времени займёт переходный процесс, даже если не появятся дополнительные политические риски. А в случае маловероятного сценария настоящего конфликта, Центральному банку не обойтись интервенциями и либо произойдёт очень мощный обвал, либо Центробанку придётся вводить какие-то временные ограничения на операции с капиталом, которые были у нас до 2006 года.

Если говорить о европейских санкциях, то надо учитывать, что Европа слишком сильно зависит от российских поставок газа, так что ей будет трудно ввести какие-то реальные санкции. США независимы от нас, но и рычагов реального экономического давления у них не много.

Михаил Делягин, экономист, директор Института проблем глобализации:

Идея особой экономической зоны совершенно естественна: Крым в любом случае будет в особых условиях, потому что людям нужно время, чтобы адаптироваться к российским правилам игры, а на самом деле неплохо было бы и некоторые российские нормы адаптировать к крымским. Например, на Украине бухгалтерский учёт приближен к европейскому, и если мы будем внедрять в Крыму тот бардак, который действует сейчас у нас, когда бухгалтерский учёт отдельно, налоговая отдельно и они никак друг с другом не связаны — это будет большим шагом назад.

Конкретно расходы на интеграцию подсчитаны и составляют около 90 млрд рублей в год. Скорее всего, как обычно, какие-то вещи не учли, какие-то позабыли, что-то недооценили плюс будет, разумеется, воровство, так что в реальности примерно 180 или даже 200 млрд в год — это ожидаемо в течение первых 5 лет. Потому что в Крыму, собственно, мало что есть, Украина его не развивала. Все очень любят поговорить, что там добывают газ, но он транспортировался оттуда в необработанном виде, его не сушат, не чистят, а чтобы поставить на полуострове соответствующее оборудование, нужны время и деньги. Дороги там неплохие, но недостаточные, про проблемы Керченского транспортного узла все знают. В общем, очень много разных тем. Поэтому с учётом разгильдяйства российских управленцев расходы будут около 200 миллиардов в год, что совершенно нам по силам и не очень значительно на фоне той же Олимпиады или коррупции, и с учётом неиспользованных средств на счетах федерального бюджета, которые составляли на первое марта 7,6 триллиона рублей. В общем, принимая во внимание как наши резервы, так и нашу бесхозяйственность, финансовых проблем тут ожидать не стоит.

Западные инвесторы туда вкладываться не будут, потому что если ваше правительство не признало страновую принадлежность какого-то региона, то вы в него вкладываться не можете по определению. При этом нужно понимать, что до состояния республики Северный Кипр, куда европейцы инвестируют деньги, но через турецкие «прокладки», Крыму нужно пройти довольно длинный путь. Потому что в Северном Кипре порядок знают все, а вот будет ли он в Крыму, пока мало кто может предсказать. Так что на первом этапе западных инвесторов можно не ждать. Кроме всего, мы прекрасно понимаем, что огромная часть так называемых «западных инвестиций» — это на самом деле российские же деньги, которые «отмываются» в развитых странах и имеют «крышу» в правительствах, и теперь эти средства будут приходить в Крым без отмывания за рубежом, напрямую. И, наконец, значительную часть тех рамочных договорённостей, которая была достигнута Януковичем с китайцами о Крыме, следует сохранить, и тогда там будут китайские инвестиции. Поле игры тут очень широкое и разнообразное, потому что в принципе китайских денег достаточно, чтобы сделать из Крыма что-то вроде Гонконга или Сингапура.

Хотя я всё время ругаюсь на российскую статистику, в Росстате всё-таки сидят специалисты, и они будут давать нормальные данные. Прямо сейчас Крым посчитать не успеют, на это уйдёт месяца три, но и потом статистика будет выдаваться по России без Крыма. В целом экономика этого региона небольшая, 1% от российской, то есть серьёзных колебаний она в любом случае не внесёт. Понятно, конечно, что если вы начинаете платить в Крыму российские пенсии, это поспособствует реальному повышению доходов населения. С другой стороны, когда Украина перестанет туда поставлять электроэнергию, а она это сделает, это приведёт к проблемам и спаду сельскохозяйственного производства и промышленности. А строительство моста через Керченский пролив потащит инвестиции наверх. Но это всё будут незначительные в масштабах страны колебания. Даже Олимпиада в Сочи не оказывала серьёзного эффекта, например, на динамику инвестиций, поэтому в целом речь идёт о воздействии, которым можно пренебречь. И Росстат точно будет давать данные в адекватном формате, по России без Крыма — отдельно, и по Крыму — отдельно.

Юлия Латынина, писатьель, журналист

Сколько будет стоить России Крым? Не в геополитическом смысле, а чисто финансовом. Сколько денег он принесет в бюджет, и сколько он оттуда заберет?

Крымские пенсии, с учетом количества военных пенсионеров, будут стоить около 80 млрд. руб. в год – это больше трети дефицита Пенсионного фонда, ради которого в прошлом году вдвое увеличили отчисления с ИЧП (что привело к ликвидации 720 тыс. оных). Как минимум в сопоставимую сумму обойдутся 200 тыс. крымских бюджетников и правоохранители.

Впрочем, бюджетники – это копейки. Главные деньги в Крыму понадобятся на инфраструктуру. Та, что есть, замкнута на Украину. Электричество, связь, автомобильные и железная дорога, а главное – вода – все это приходит на полуостров с материка. Все это Украина или перекроет, или заломит сумасшедшие цены. Все это придется строить заново. И если стоимость моста через Керченский пролив, даже при аппетитах братьев Ротенбергов, можно хотя бы приблизительно подсчитать, то как решить в короткое время проблему снабжения полуострова водой и во сколько это обойдется, представить себе просто невозможно.

Опять же, в строительстве инфраструктуры беды нет. Важно, не сколько она стоит, а какое количество рабочих мест это строительство создает и как созданная инфраструктура потом помогает бизнесу. В конце концов, во всем мире во все эпохи – начиная от Афин Перикла и кончая США времен Рузвельта – храмы, дворцы и дороги строили ровно затем, чтобы снабдить работой граждан и поднять экономику города.

К сожалению, Россия в этом смысле отличается и от Афин времен Перикла, и от США времен Рузвельта. По опыту Сочи мы знаем, что масштабные строительные проекты: а) осуществляются гастарбайтерами, то есть местное населению рабочие места не получает; б) не приносят даже денег субподрядчикам, которые строят в долг и разоряются. Они приносят деньги – причем огромные – только верхушке, близкой к Путину. А по опыту Южной Осетии мы знаем, что в регионе, контролируемом криминалом, деньги вообще могут исчезать без следа.

Трудно себе представить, чтобы в Крыму, руководимом премьером по кличке Гоблин, освоение средств на инфраструктуру сильно отличалось от освоения средств Южной Осетии или как минимум Сочи.

Константин Сонин, экономист, профессор и проректор Высшей школы экономики:

Прогноз Минэкономразвития может оказаться даже слишком оптимистичным — я бы не удивился росту на 1-1,5% ниже прогнозируемого. У текущей ситуации есть следующие характеристики. На фоне устойчиво растущей экономики США и завершающегося кризиса в еврозоне российская экономика выглядела вяло и до появления масштабного «геополитического фактора». Последствия событий «вокруг Украины» для российской экономики могут быть только негативными — и из-за санкций, удорожающих среди прочего цену кредита для российских компаний, и из-за реакции населения и бизнеса (конвертация сбережений в доллары и евро, вывод капиталов за рубеж). Но для катастрофических прогнозов пока нет никаких оснований — если, конечно, не произойдёт дополнительных геополитических обострений.

Сергей Пархоменко, журналист, общественный деятель:

Сложилась парадоксальная ситуация. Было много разговоров про санкции, европейские и американские, которые то ли нанесут ущерб, то ли нет. А первые санкции, которые российской экономике нанесли реальный и ощутимый ущерб, — это санкции, которые Россия наложила сама на себя. Они выразились, как известно, в том, что большой группе людей, разного рода военным, сотрудникам правоохранительных органов, судьям, прокурорам и другим госслужащим самых разных уровней было настоятельно не рекомендовано ехать отдыхать за границу. Мы хорошо себе представляем, что в провинции такая рекомендация могла принять самые удивительные и причудливые формы и коснуться совершенно неожиданных людей, на которых изначально не была рассчитана. Как известно, начальство имеет тенденцию проявлять рвение, и в данном случае оно могло проявиться в том, чтобы строго-настрого запретить подчинённым куда-либо ехать или просто поотнимать у них загранпаспорта.

А именно эти самые люди, госслужащие и сотрудники правоохранительных органов, самый излюбленный контингент турагентов. Они уже заработали, тем или иным путём, определённое количество денег, но технически, как правило, мало подкованы, а в некоторых случаях малограмотны, да и инициатива тоже не их конёк. Поэтому ожидать от них какой-то самостоятельности в организации своего отдыха не стоит. Пойти в интернет, что-то там найти, прочесть, с кем-то списаться, перевести задаток и так далее — это не для таких людей. Так что именно они пользовались услугами туристических агентств, и их отказ стал довольно сильным ударом по индустрии.

При том что отрасль сама по себе имеет немало проблем. Известно, что она находится на спаде, страдает от серьёзных внутренних пороков, дэмпинга, там много жуликов и мошенников, сомнительных «серых» и «чёрных» схем. Но всё-таки самый кривой, толстый и ржавый гвоздь в гроб отрасли забила сама российская власть, лишившая её самого массового и «сладкого» клиента.

Всё это, конечно, наложилось на абсолютную беспомощность Ростуризма. Я когда-то был главным редактором журнала «Вокруг света», и у меня немало знакомых в сфере путешествий, и те, с кем я об этом разговаривал, утверждают, что, конечно, Ростуризм мог бы заблаговременно санировать ситуацию. По крайней мере, бомба под «Лабиринтом», «Идеал-туром» и их взаимоотношениями с перевозчиком, «Оренбургскими авиалиниями», могла бы быть обезврежена заранее. Было очевидно, что люди, которые застряли сейчас за границей, так как их рейсы не оплачены, туда летели уже бесплатно. Их рейсы уже тогда были не оплачены, но почему-то состоялись.

Возникает вопрос, а кто и почему их туда завёз даром? Объяснить это можно только одним — откатом. Какие-то администраторы, или кто-то в руководстве фирм, или те и другие получили налом часть денег, которые заплатили туристы и которые не были потом переданы авиаперевозчику. Это единственное условие, при котором дармовые перевозки «туда» могли состояться. И совершенно очевидно, что в этом должно быть замешано руководство «Аэрофлота» и авиакомпании. Как иначе могло получиться, что туда улетело 100 бесплатных самолётов? Это и другие обстоятельства заставляют говорить о том, что как раз в этой ситуации Ростуризм мог бы быть зачем-нибудь нужен. Но он ничего не делает.

Сергей Беляков, замминистра экономического развития:

Поскольку я работаю в Минэкономразвития и должен отвечать вместе с другими коллегами за принимаемые решения сообщаю:
1. мне стыдно за решение о продлении моратория на инвестирование средств НПФ
2. стыдно по следующим причинам:
- оно вредное для экономики (если это вообще аргумент)
- озвученное объяснение означает по сути отказ от использования этих денег в экономике в принципе, а не только в 2015 году
- мы всем обещали, что заморозка распространится только на 2014 год
Я прошу у всех прощения за глупости, которые мы делаем, и за то, что мы не дорожим своим словом

Михаил Бергер, экономический обозреватель:

Вроссийском бюджете дефицит средств, и правительство ищет, где бы эти средства найти. При этом требуется не миллион рублей, и даже не миллиард, нужны действительно большие суммы, то есть как раз пенсионные накопления. Поскольку реформа в этой сфере была произведена невнятно, никто ничего не понял, то сейчас 90% пенсионеров живут с ощущением, что происходящее их не касается. У них не выключили свет, не отключили воду, просто какие-то там деньги куда-то перевели — большинство людей относятся к этому достаточно равнодушно. То есть социальных последствий минимум, а суммы очень серьёзные.

Но то, что правительство нашло деньги именно в этом месте, означает, что глобальная проблема пенсионного обеспечения остаётся и нарастает. И рано или поздно её придётся решать, возможно, через два года, или через три, или через пять. Например, повышением пенсионного возраста. Эту меру уже все заметят, и она приведёт к большому взрыву, поэтому пока на такой шаг никто не идёт. Но без накопительной части пенсионную систему может ждать крах, хотя её сегодня и так уже фактически ликвидируют этим действием.

Опасения, что изъятие пенсионных накоплений приведёт к снижению макроэкономических показателей, вполне обоснованы. Эти деньги участвовали в финансировании экономики, пенсионные фонды вкладывались в ценные бумаги, участвовали в других операциях.

По идее конечно же в будущем деньги должны вернуть. Но какая будет ситуация в экономике, будут ли в принципе источники для такого возвращения — вот основные вопросы. А самое главное то, что никто, кроме управляющих негосударственных пенсионных фондов, этого возвращения не требует, соответственно ничего не делать в этом направлении — не опасно и не болезненно.