Николай Сванидзе, тележурналист, член Совета по правам человека при президенте РФ:

Лукашенко обещал предоставить эту плёнку, или что он там слушал, в ФСБ. Хотя разумнее было бы дать её послушать всем, раз о самом её существовании он заявил публично. Потому что сейчас мы не знаем, кто там разваривал, о чём, с кем? Что значит «Варшава» и «Берлин»? Это руководители стран, руководители спецслужб, сотрудники спецслужб, частные лица? О чём идёт речь? Потом удивительная совершенно цитата, которую он приводит: «Это фейк, цель которого не позволить Путину совать нос в дела Беларуси». Но как можно представить себе двух ответственных людей, которые прямо по телефону обсуждают такие геополитические интересы: «позволить» Путину, «не позволить» Путину? Безответственные, понятное дело, могут болтать всё что угодно.

Это всё бред сивой кобылы, но от Лукашенко можно ждать чего угодно. Поэтому на месте российских властей, если они убедятся, что перед ними что-то серьёзное, об этом лучше помалкивать. А зная манеру Лукашенко, можно предполагать, что ничего серьёзного там быть не может. С его стороны это просто демонстрация того, что сейчас он хоть серёжку из ушка готов достать для Путина. Лукашенко сейчас — путинский вассал, он уже практически не руководит государством, у него нет легитимности. Он её потерял и в глазах Запада, и в глазах собственного народа. Сейчас он легитимен только в глазах Путина, который может делать всё что захочет: реагировать на его слова или пропускать мимо ушей.

Леонид Гозман, политик, президент движения «Союз правых сил»:

Самое естественное для нашего режима – оккупация Беларуси. Этот сценарий становится всё более вероятным. Очевидно, что «братская диктатура» не справляется с решением проблемы. Мы не знаем, чем всё закончится, если позволить протестам идти без российского вмешательства. Но то, что у Лукашенко не получился блицкриг и ему не удалось демонстративной жестокостью запугать людей, очевидно. Так что вырастает шанс того, что Путин придёт на помощь.

Это не значит, что Путину дорог Лукашенко – думаю, он его терпеть не может. Но Кремль не может допустить свержения белорусского диктатора волей народа. Переговорами или интервенцией – как угодно, но не волей народа. Вторжение может иметь одно из двух пропагандистских прикрытий. Либо то, что уже опробовали в случае с Украиной: солдаты НАТО, националисты, «распятый мальчик» и прочие глупости. Либо спасение белорусского народа от озверевшего диктатора.

Судя по тому, что разные федеральные каналы показывают разное, в Кремле ещё не договорились, и каждая «партия» лоббирует свой вариант пропагандистского обеспечения. МИД вчера заявил о беспрецедентном давлении на Беларусь со стороны Запада, то есть пошёл по первому сценарию. При этом РИА «Новости» и третий канал, ТВЦ, дают информацию, почти как «Дождь», свидетельствуя, что есть сторонники и второго варианта. В любом случае, вторжение становится вероятным, и это станет трагедией для Беларуси, потому что они окажутся в составе империи, и какие-либо изменения у них будут возможны только вместе со всей империей.

Но это станет трагедией и для нас, потому что жертвы будут и со стороны белорусов, и со стороны наших солдат. А в ответ на недовольство, которое похоронки вызовут даже у самой лояльной части населения, власти продолжат закручивать гайки. И мы окончательно превратимся в огромный, отделённый от остального мира концлагерь.

Конечно, Путин не будет бросаться на защиту любого диктатора, но Беларусь существенно ближе к нам, чем даже Армения. Это страна, где все говорят по-русски, очень близкая ментально – культурные отличия Беларуси от России примерно такие же, как различия между разными землями Германии. Это никак не ставит под сомнение суверенитет Беларуси, но, тем не менее, свержение диктатора в настолько близкой стране станет примером для самих россиян, когда под Путиным трон и так качается. Поэтому события в Африке Путина не касается вообще, и даже то, что происходило в Армении, касалось его не так сильно, а события в Минске касаются его почти так же, как в Хабаровске или Ростове.

Кроме того, если говорить об Армении, то там, вполне возможно, тоже рассматривался сценарий силового подавления, но всё произошло предельно быстро, в Кремле, кроме всего прочего, просто не успели. Серж Сарксян практически не сопротивлялся. В том числе и потому, что он – совсем другой человек, чем Лукашенко. Его обвиняли, не знаю, справедливо или нет, в чудовищной коррупции, но всё-таки он – реальный участник боевых действий в Карабахе, он лично рисковал там жизнью. И он очень дорожил своей репутацией. В Армении, которая ещё меньше, чем Беларусь, превращение из боевого генерала в палача может очень плохо кончиться. Так что там всё прошло быстро и бескровно, не давая предлога для вмешательства.

Андрей Колесников, журналист:

Пока что угроза российского вмешательство — это исключительно блеф Лукашенко, пусть и согласованный с Москвой в ходе телефонных разговоров с Путиным. В Кремле к реальной военной интервенции не готовы и ограничиваются символическими жестами поддержки вроде объявления в розыск Цепкало или главного редактора телеграм-каналаNexta. На большее пока Лукашенко не может рассчитывать.

Но, с другой стороны, в Кремле внимательно следят за белорусскими событиями, это важный опыт с точки зрения подготовки к будущим вызовам в самой России, если схожие протесты поднимутся в 24-м году или ранее, например, в связи с региональными или федеральными выборами. Однако интервенция несёт слишком много рисков вмешательства в ещё один долгосрочный конфликт. Белорусское общество явно не готово менять Лукашенко на Путина и воспримет интервенцию именно как интервенцию, а не освобождение. Беларусь — не Крым, это разные кейсы.

Кроме того, хотя, согласно опросам, среди граждан России есть немало сторонников лукашенковской модели управления или просто людей, считающих, что развитие России требует присоединения новых территорий, это не подавляющее большинство населения. Нет гарантии, что ещё одна «маленькая победоносная война» принесёт Путину повышение рейтингов, тем более устойчивое. Так что Кремль сейчас взвешивает все возможные риски и, солидаризуясь с Лукашенко, несмотря на все противоречия с Батькой, пытается на ходу конъюнктурно менять тактику и стратегию.

Пока белорусский диктатор контролирует силовые структуры и армию, шансы удержаться своими силами у него сохраняются, хотя бы за счёт большего насилия. Но ситуация беспрецедентная. Эта революция очень непохожа ни на Майдан, ни на события на Болотной, так как к протестам подключаются работники крупнейших предприятий страны.

Ситуация для Лукашенко очень плохая, и немного напоминает 89-й год в Восточный Европе. Но всё-таки устоять он может, просто после этого ему придётся сидеть на штыках, а это, как известно, крайне неудобно. Даже если нынешний эпизод революции закончится, будет и второй, и третий, пока он не уйдёт. Аналогично попытки Москвы посадить на его место своего ставленника тоже вряд ли будут приняты белорусским обществом с энтузиазмом.

Леонид Гозман, политик, президент движения «Союз правых сил»:

Когда происходят такие масштабные протесты, то насильственные они или нет, решается само. Оно просто так происходит, а хорошо это или плохо – я не знаю. Но у меня со вчерашнего вечера ощущение потери темпа со стороны протестующих. Лукашенко – в любом случае уходящая натура, его вчерашнее метание по заводам показало уже всем, даже тем, кто хотел бы, чтобы он остался, что это – мёртвый труп. Но добьются ли своей цели те сотни тысячи людей, которые сейчас проявляют такое мужество, непонятно. Возможно, возникнет новая «Директория», может быть даже выглядящая более достойно, но по сути такая же, как нынешняя власть, которая сдаст Беларусь России.

Есть вещи, которые меня удивляют. Я не могу понять, почему Светлана Тихановская не принесла присягу как избранный президент. То, чем её шантажировали, видимо, стало менее жёстким или она смогла спрятать детей, так как она всё-таки начала выступать, но почему она при этом не приносит присягу и не становится легитимным верховным главнокомандующим, непонятно. Так же непонятно, почему сняли осаду здания изолятора. Советовать штурмовать тут нельзя, можно только самому лезть под пули, а не посылать других, но почему изолятор перестали блокировать –  неясно.

Аркадий Дубнов, политолог:

С самого начала протестов в Беларуси стало очевидно, что основная проблема этого движение – необходимость серьёзного политического лидера. После того, как Светлану Тихановскую вынудили уехать из страны, её место не удалось занять никому, хотя она сама позиционировала себя просто как транзитного лидера. В итоге попытка организовать коллективное руководство вылилась в создание координационного совета. Но это, во-первых, немного запоздалая организация, хотя и нужная. А во-вторых, если взглянуть со стороны на список его членов, то приходится отметить, что там нет авторитетных политических фигур, которые могли бы представлять этот совет в качестве оппозиционного лидера, которого не смогли бы не принять на переговорах с властью, даже не обязательно лично с Александром Лукашенко.

Сегодня, 19 августа, мы наблюдаем некоторую усталость протестного движения. Несмотря на фантастический успех митинга в воскресенье, когда в Минске вышло не меньше 200000 человек, сегодня протест выдыхается, возможно, в силу чисто физической усталости участников. Самое главное – власть в лице Лукашенко отказывается видеть, что страна не принимает нынешнего президента. Это не капитализируется в заметный раскол среди правящей элиты и силового блока.

Уверенность Лукашенко в своих силах питается двумя факторами. Первое – отсутствие единства на Западе, где до сих пор не показали готовность решительно поддержать протестное движение, несмотря на то, что за спиной Лукашенко видны башни Кремля. И второе – собственно, поддержка Москвы. Три телефонных разговора Путина и Лукашенко за последние несколько дней ясно демонстрируют, кто удерживает нити управления ситуацией в Беларуси.

Хотя вооружённого вмешательства со стороны России ожидать не стоит, т.к. оно обернётся полной потерей Беларуси, но Москва даёт чёткий сигнал, укрепляющий уверенность Лукашенко в собственной устойчивости, несмотря на сопротивление практически всего населения Беларуси. Очевидно, Москва понимает: у Лукашенко нет перспектив в качестве долговременного лидера Беларуси. Поэтому ему стараются найти сменщика, в лояльности которого в Кремле будут уверены и который сохранит стабильную ситуацию в плане членства Беларуси в ОДКБ и Союзном государстве.  

Борис Пастернак, книгоиздатель (Беларусь):

Военного вмешательства России опасаются, конечно — этого сейчас весь мир опасается. Но говорят об этих опасениях с обязательной оговоркой в конце: если Путин совершит такую глупость, то он об этом горько пожалеет. Потому что Беларусь взорвётся, это воспримут как оккупацию. Тут не Крым, где всё-таки большинство населения было «за» и считало себя русскими, в Минске считают совершенно иначе. «Мы, конечно, братские народы, спасибо, и хорошо иметь прозрачные границы, дружить и обмениваться продукцией и информацией, но давайте не забывать, что Беларусь — самостоятельное государство». Так что в случае ввода войск всё просто обрушится и выйдет из подчинения. Непонятно, кому нужна страна в таком состоянии. Действующего президента тут всё равно придётся куда-то девать и проводить перевыборы — Лукашенко сегодня ничем и никем управлять не в состоянии. Он в истерике, у него один метод на всё: арестовать, посадить и заглушить.

Все ощущают, что даже в верхах идёт «итальянская забастовка». Он стучит кулаком по столу и кричит «я издал, я приказал, я распорядился, почему не сделано?!». А не делается. Что-то не получается, какие-то шестерёнки всё время проскальзывают. Слабость власти транслируется сверху вниз. Нет никаких искренних шагов поддержки Лукашенко, кроме волочащихся кое-как бюджетников. Ещё у нас появился «плакальщицы»: автобусы с активными пенсионерками, которые ездят по городам и стоят в первых рядах митингов в поддержку Лукашенко, машут флагами. Сильная власть таких вещей не делает. Но, видимо, им понятно, что никакой глубинной поддержки нет.

Собственная белорусская армия молчит, и слава Богу, что молчит — может быть, им и не придётся вмешиваться. И очень плохо себя чувствуют карательные органы. Я хорошо помню ещё с 90-х годов, как Лукашенко учил бороться с протестующими: дать по зубам, да так, чтобы не встали и никогда больше ни в чём не участвовали. И внезапно эта тактика получила резкий отпор. И теперь силовики озадачены и побаиваются. Все помнят киевский «Беркут», которому пришлось в полном составе сбежать в Москву, где его применяли при разгонах. Возможно, и отсюда омоновской команде придётся смываться, потому что к ним ненависть реальная. То, что они тут вытворяют, ни в какие ворота не лезет и никогда не будет прощено.

Дмитрий Орешкин, политолог:

Лукашенко будет держаться за власть всеми способами. Силовики и бюрократия, что очень важно, на его стороне. И поэтому он рассчитывает, что время работает на него: массовые шествия выдохнутся, примерно как у нас в Хабаровске, ввиду очевидной бессмысленности, а дальше как-нибудь. Но сопротивление, не найдя приемлемого решения, уйдёт в подполье. И начнётся организованная или даже стихийная кампания массового гражданского неповиновения. Например, люди начнут всеми способами избегать службы в армии, а старшие будут всеми силами им помогать. Сейчас уже готовится забастовка, но там строго регламентированные правила, которые протестанты не хотят нарушать. Будет всё больше людей уезжать, IT-проекты Лукашенко начнут «кровоточить» квалифицированными кадрами. Специалисты поедут куда угодно: в России, Украину, Латвию, на Тайвань, в Канаду.

Так что Лукашенко нынешний протест «утрамбует», у протестующих нет оружия и нет элит, которые бы их поддерживали и обладали бы силовым ресурсом. Гражданской войны сейчас не будет. Выйдет ли 200 или 300 тысяч – неважно, они без оружия и в глазах Лукашенко не обладают рычагами воздействия. А он, напротив, надевает бронежилет, берёт автомат и позирует на видео с нордическим выражением лица. Так что протест переходит в вялотекущую фазу, и надо думать, какие есть ресурсы и возможности у гражданского общества. А их на самом деле очень много, просто ни у нас, ни у белорусов не было такого опыта, когда, например, предприятия перестают работать или что-то куда-то не привезли и забыли какие-то детали. Большевики называли это «кампанией массового саботажа» и карали жесточайшим образом, и в Беларуси остаётся только такой вариант. Та лыжня, на которую встал Лукашенко, идёт под горку, и если ему удастся контролировать ситуацию, то всё приедет к Северной Корее.

Есть ещё такой фактор, как Россия. Если Лукашенко совсем ослабнет, то Москва ему поможет. Это будет представлено совсем не так, как в Крыму или на Донбассе. Скажут, что, «поскольку не утихает гражданский конфликт в Беларуси, а там находятся объекты, важные для всей европейской безопасности, российская армия по просьбе руководства Беларуси берёт под контроль, к примеру, атомные станции». Там не будет «вежливых зелёных человечков». Но если Лукашенко об этом попросит, то это станет концом его политической карьеры, потому что ввести – ведут, а выводить не будут. Для авторитарного режима важно, чтобы все штыки, на которых он держится, подчинялись бы одному человеку. А как только появляются разные «игроки», которым силовики доверяют, для диктатора это конец.

Андрей Колесников, журналист:

Никто не может предсказать сейчас, чем всё закончится. Ситуация абсолютно равновесная, и, пока силовики или армия не переходят на сторону протестующих, ничего не поменяется. Происходящее часто сравнивают с армянским сценарием 89-го года. Но там армия перешла на сторону народа и вступила в прямые боестолкновения с секретной полицией, что и позволило качнуть маятник в другую сторону. А в Польше и Чехословакии в том же 89-м власти пошли на переговоры, что и обеспечило быстрый транзит к демократии. Но тут ничего такого нет, Лукашенко не готов вести переговоры, он выбрал максимально жёсткий вариант подавления, так что мирный переход с добровольным разделением полномочий уже не получится. Это тупик, выхода из которого пока не видно.

Судя по тому, как дисциплинированно, аккуратно и мирно ведёт себя белорусское общество, оно пока не готово радикализироваться, хотя тот способ подавления, который избрал Лукашенко, радикализации способствует. Но белорусы настолько не готовы к радикальным действиям, что их, может, и не будет. В этом смысле белорусский протест уникален и совсем не похож на «цветные революции» или Майдан.

В Кремле вариант прямого силового вмешательства вряд ли рассматривается всерьёз. Если бы мифическая угроза западной интервенции, о которой говорит Лукашенко и некоторые отечественные политики, реализовалась бы, Россия, несомненно, вмешалась бы. Но ни у какого НАТО и Евросоюза нет такого рода планов и в помине. Так что в Кремле просто ждут, пока Лукашенко «созреет» и сам упадёт им в руки, после чего можно будет осуществить аннексию экономическим путём.

Борис Пастернак, книгоиздатель (Беларусь):

Никто не хочет, чтобы внутренние дела Беларуси решались из Москвы. Выросло уже какое-то национальное самосознание, привыкли к тому, что это самостоятельное европейское государство. Причём государство пусть и не очень богатое, но вполне жизнеспособное, способное существовать, ориентируясь на стандарты жизни не Германии или Франции, но восточноевропейские страны с нормальной жизнью. И в этой нормальной жизни европейские демократические ценности, а именно: свобода слова, свобода передвижения, отсутствие государственной идеологии, являются первичными.

Всякие угрозы со стороны России всегда начинаются с вопросов: «А как вы будете жить? А что вы будете есть? А как вы без российской помощи сможете существовать?». Но белорусское общество верит, что сможет жить и без российских дотаций, если сократить безумное количество силовиков, перестать тратить огромные деньги на вооружение для армии и полиции, не содержать дотационные предприятия просто для того, чтобы они были. Постоянные упрёки со стороны президента в адрес рабочих, дескать, «мы вас содержим, ваши предприятия прибыли не приносят, но мы вам платим, потому что вы — рабочий класс», — это же унизительная позиция. Рабочие вообще-то могли бы зарабатывать и сами, как происходит в Польше, Литве, Украине.

Другая «страшная угроза» из России — «Вы что, хотите как на Украине?» — тут тоже совершенно не работает. Да, хотим, нам нравится, как там живут люди. У них есть свои проблемы, борьба с коррупцией, война, но никто не боится, что будет «как там». Поэтому появление российских силовиков подавляющим большинством населения будет восприниматься не как помощь, а исключительно как агрессия. И этого боятся, но не считают очень вероятным. Все отдают себе отчёт, что слова об этом — вынужденная уступка одного президента другому. Мы знаем, что один из них что-то попросил. И в разговоре с Брилёвым Путин дал понять, что он согласился и обещал придержать какой-то резерв.

Но при этом он заявил, что использует его только в случае «разбоя». Что он понимает под разбоем? Надеюсь, вооружённые нападения, изъятие собственности и погромы, потому что ничего такого в Беларуси нет, и не предполагается, даже близко. Разве что специально организуют какие-то провокации. Кроме того, народ понимает, что введение российских силовиков вызовет неприятие в людях, это станет очевидным актом агрессии, и какие-либо братские отношения на этом закончатся. Нельзя ручаться, что не начнётся какая-то партизанщина, благо горячая молодёжь есть. И остаётся только надеяться, что это понимают и здравомыслящие люди в России.

Аркадий Дубнов, политолог:

Нет оснований сомневаться в том, что Кремль снабжает Лукашенко «специалистами по обеспечению безопасности», которые уже консультируют белорусских охранителей, или, как их сейчас называют в Беларуси, стараясь максимально оскорбить, карателей. Ничего удивительного в этом нет: кто платит, тот и заказывает музыку. В конце концов, Москва так страхует себя от обвинений во вмешательстве во внутренние дела Беларуси или в вооружённой агрессии. Кремль исходит из того, что мы – союзники, «братские страны», которые должны помогать друг другу.

Протестующие в Беларуси уже столкнулись с имплементацией российских «рецептов», но, вопреки ожиданиям, тактика протестов не поменялась. Они остаются такими же мирными, настойчивыми, терпеливыми и «беременными» уверенностью в собственной победе. Но есть вопрос, каким образом это может случиться? Последние сутки мы наблюдаем занятное изменение политической риторики Кремля в отношении Лукашенко и перспектив возможного диалога с протестующими. Лавров сегодня повторил мантру о невмешательстве России и при этом выразил уверенность в том, что конституционная реформа стала бы лучшей платформой для диалога между Лукашенко и оппозицией. Этот настойчивый совет и является элементом политического навязывания повестки.

Кроме того, на днях член Координационного совета оппозиции Мария Колесникова и штаб Бабарико заявили о намерении создать политическое движение «Вместе». Оно будет настаивать на своей регистрации с намерением участвовать в выборах, а также вступить в диалог с Лукашенко и в консультации с Москвой. Со стороны КС подчеркивается мысль, что участвовать в диалоге могут только люди, которые сегодня проживают в Беларуси. Не станет ли это предпосылкой к уменьшению влияния Светланы Тихановской, сегодня вынужденной находиться за пределами страны, в Литве, где она ведёт активную международную деятельность, встречаясь с европейскими лидерами?

Кажется, что это делается с целью отсечь прозападных лидеров от белорусского протеста и сосредоточить будущий диалог Лукашенко с оппозицией на площадке, лояльной Кремлю. Митинги рано или поздно должны будут сойти на нет, и Москва готовит свою повестку, которая станет темой разговора завтра между главами МИД двух стран. А ещё через несколько дней – темой разговора Путина и Лукашенко. Результатом их диалога может стать обещание зарегистрировать лояльные Москве организации и, в перспективе, освобождение Виктора Бабарико из заключения.

Борис Пастернак, книгоиздатель (Беларусь):

Есть две группы источников о состоянии Марии Колесниковой: украинские и белорусские. Официальные белорусские источники заявляют, что она задержана при попытке пересечения украинско-белорусской границы. То есть Колесникова пыталась «смыться на Украину», но её взяли и задержали, они это так трактуют. А двое её соратников, Кравцов и Родненко, якобы сбежали успешно. А украинская сторона рассказывает, как всё было на самом деле. Их вывезли на нейтральную территорию к пропускному пункту и высадили из машины с требованием покинуть территорию Беларуси. Но Колесникова отказалась и порвала паспорт. После чего украинцы сказали, что без паспорта пропустить её не могут, и белорусская сторона её увезла. Теперь она считается задержанной МВД и находится под её ответственностью, так что нам известно хотя бы это. Подобного прецедента никто не припоминает. У нас, ещё начиная с Солженицына, всех, кого хотели депортировать – депортировали. А тут такой необычный протест в новой форме.

Больших проблем для протеста это не создаёт, хотя, конечно, им приходится перестраиваться. Координационный совет оппозиции в том составе, в котором был объявлен, по сути, перестал существовать. Из него осталось на территории страны два человека: юрист Знак и Алексиевич. Знак всегда придерживался именно позиции юриста: выступал адвокатом при каждом задержании членов КС, ходил с ними на допросы и старался не совершать никаких политических действий. Алексиевич тоже в политических действиях участия не принимала, подписывала то, о чём ей сообщали, но точно не была никаким организатором.

Власти же сейчас в дикой пешке пытаются найти «координаторов». Всех, кто попадает в застенки, кого там бьют и пытают, спрашивают об одном: сколько тебе заплатили и кто? Они не верят, что такой протест может быть стихийным. И они хватали членов КС по одному, как редиску, потому что надеются, скоро найдут нужного человека. А КС тем временем перешел на другую форму: они в закрытом Телеграм-канале общаются между собой из тех мест, где находятся. Те каналы, где собирают информацию о протестных действиях, продолжают работать. Но и совсем без штабов армия не воюет.

На масштаб протестов эти действия властей повлияют так, что протесты усилятся. Такого озлобления я не помню уже давно. Когда у власти пропадают какие-либо морально-этические ограничения, это вызывает наибольшее раздражение. Но какие формы это примет – непонятно. Кто мог предположить, что полковник, разбивший витрину в кафе, вдруг так «прославится», а кафе превратится в символ сопротивления. Там уже второй день стоят очереди, вчера они продали 700 чашек кофе, чего не бывало никогда, и сегодня снова очередь. Это – солидарность, и такие неожиданные формы протест сейчас и принимает. Или, например, сотрудник МЧС отказывается снимать флаг, залезает на вышку и расправляет его –  это протест. И он продолжит нарастать.