Региональные избирательные кампании выходят на завершающий этап. После административного разгрома «Гражданской платформы» в Ярославле (отказа в регистрации списка и снятия одномандатников) внимание наблюдателей приковано к двум кампаниям – в Москве и Екатеринбурге. То есть к фигурам Алексея Навального и Евгения Ройзмана.

У этих кампаний есть очевидное сходство. В обоих случаях речь идет о так называемых «внесистемных» кандидатах, участие которых в избирательных кампаниях еще недавно было невозможно. Оба кандидата активно поддерживаются оппозиционными активистами. И Навального, и Ройзмана противники обвиняют в массе грехов. Первого в национализме и авантюризме, второго – в связях с криминалом, от давнего судебного преследования до недавних инвектив в связях с оргпреступностью. Но в обоих случаях сторонники кандидатов не верят этим обвинениям, считая их ангажированными. Навальный еще до выборов был приговорен судом первой инстанции к пятилетнему реальному сроку лишения свободы по делу «Кировлеса», вызвавшему резкую критику со стороны многих юристов. А в Свердловской области активно раскручивается дело о якобы имевшем место нанесении ущерба местному храму в ходе реставрационных работ, проводимых пациентами ройзмановского фонда. И под судом находится близкий Ройзману человек – Аксана Панова. Первоначально Ройзман даже не хотел участвовать в кампании – существует версия, что он пытался договориться с властями по поводу судьбы Аксаны Пановой. И только после того, как стало ясно, что соглашения достигнуть не удалось, ринулся в бой.

И в Москве, и в Екатеринбурге кампании биполяризованы – основной выбор делается между представителями власти и оппозиции. Конечно, есть и другие критично настроенные к власти кандидаты, причем за некоторых из них голосует немалое количество избирателей (коммунист Мельников в Москве, эсер Бурков в Екатеринбурге). Но они находятся на информационной периферии, хотя и по разным причинам. Московский коммунист хотя и статусен, и многоопытен, но откровенно нехаризматичен. Екатеринбургский эсер хотя и является более яркой электоральной фигурой (известной своими электоральными кампаниями еще в 90-е годы), но явно отстает как от Ройзмана, так и от его «провластного» конкурента Якова Силина.

Кроме того, и Навальному, и Ройзману удалось создать образы наиболее аутентичных оппозиционеров, последовательно оппонирующих чиновничеству, отождествляемому с некомпетентностью и коррупцией. Для этого оба кандидата активно используют в кампании популистскую риторику, ориентируясь на голоса не только идеологических симпатизантов оппозиции (их слишком мало для того, чтобы добиться желаемого результата даже в мегаполисах), но и более широких протестно настроенных слоев населения, которые мало интересуются политическими свободами и куда больше – социальной справедливостью.

Есть и еще одна особенность обеих кампаний, связанная уже с соперниками оппозиционных претендентов. Кандидаты от власти – как в Москве, так и в Екатеринбурге – принадлежат к числу не архаичных «крепких хозяйственников», а модернистски настроенных управленцев. Собянин в Москве получил известность действиями, которые нравятся среднему классу: новый образ столичных парков (прежде всего, разумеется, Парк культуры им. Горького), велодорожки, пешеходные зоны в центре Москвы. Силин в «нулевые» годы некоторое время работал в Пермском крае, в реформаторской администрации Олега Чиркунова, а еще ранее окончил Московскую школу политических исследований Елены Немировской, известный центр российского гражданского просвещения. Поэтому умеренной части модернистских слоев предстоит непростой выбор – между резким неприятием власти федеральной (с массой реакционных законов, вызывающих ментальное отвращение и желание проголосовать против этой власти) и предпочтением эволюционной неконфликтной стратегии в конкретно взятом мегаполисе. Впрочем, в данном случае речь идет о сравнительно небольших электоральных группах – основную ставку властные кандидаты делают на проверенный традиционалистский электорат.

Но если присмотреться внимательно, то у двух кампаний есть существенные различия. Начнем с одного из самых интригующих вопросов – почему Навальный и Ройзман были допущены к выборам. Представляется, что каждый сюжет имеет собственный смысл, хотя и основанный на одном принципе. Для Кремля неприемлем раскол элит на региональном уровне – то есть победа несогласованного с ним кандидата на губернаторских выборах или же любой партии, кроме «Единой России», в ходе избирательной кампании в региональный парламент. Навальный баллотируется в главы субъекта Федерации, но все элиты консолидированы вокруг Собянина, и опросы свидетельствуют о безусловном лидерстве действующего мэра. Ройзман участвует в избирательной кампании лишь в областном центре (пусть и одном из ключевых), что менее тревожит Кремль (в отличие от жестко противодействующего Ройзману губернатора). Вспомним опыт Евгения Урлашова в Ярославле – ему позволили стать мэром, и жестко пресекли лишь попытку победить «Единую Россию» на региональном уровне.

Таким образом, главное отличие кампаний заключается в реальных задачах, которые ставят перед собой их участники. Ройзман действительно претендует на пост мэра Екатеринбурга, тогда как цель Навального – не победить, а получить максимальное количество голосов. Если за Навального проголосует более 20% избирателей (результат Михаила Прохорова в Москве на президентских выборах), то он сможет стать неформальным лидером российской радикальной оппозиции. В этом случае снижается вероятность и окончательного приговора к реальному сроку лишения свободы – куда сложнее отправить за решетку человека, добившегося успеха на выборах, чем «неудачника».

Навальному в ходе кампании пришлось бороться с уже сформированным ранее (под влиянием федеральных СМИ) собственным негативным образом – отсюда и его высокий изначальный антирейтинг. Он воспринимается значительной частью электората как «чужой», направленный в Россию прямиком из Йельского университета. Поэтому ему пришлось не просто повышать узнаваемость (она с самого начала была весьма высокой), а проводить десятки встреч с избирателями в московских микрорайонах, чтобы опровергнуть негативные стереотипы. Расчет делался не только на приходящих слушателей, но и на куда большее количество москвичей, к которым информация доходит посредством «сарафанного радио».

Ройзману, в отличие от Навального, здесь легче – он избирался депутатом Госдумы от Свердловской области, широко известен в регионе уже в течение многих лет, причем с привлекательным образом «Робин Гуда». Если Навальному пришлось на ходу создавать избирательную инфраструктуру, то Ройзман уже обладал таковой ранее. В течение значительной части ройзмановской политической карьеры противники обвиняли его в связях с криминалом, но серьезных доказательств, кроме истории более чем тридцатилетней давности, привести не удавалось. Более того, и история с осуждением юного Ройзмана характеризует его не только негативно – его сторонники видят в ней пример того, как оступившийся молодой человек смог социализироваться, получить образование, сделать карьеру.

В любом случае, участие в выборах Навального и Ройзмана свидетельствует о том, что в Россию вернулась политика – хотя и с массой издержек и не повсеместно. В целом ряде регионов – не только в Ярославской области – оппозиционных кандидатов, имеющих реальные шансы на выборах или просто раздражающих местное начальство, грубо снимали с выборов. Но само появление конкурентных избирательных кампаний, являющихся событиями федерального масштаба, стало шагом вперед по сравнению с «мертвящей» семипартийной избирательной системой и «выборами» губернаторов с одним реальным выборщиком. Вопрос только в том, последуют ли за этим другие шаги.

Автор — первый вице-президент Центра политических технологий

Фотографии ИТАР-ТАСС