В конце 1950-х — начале 1960-х годов отчетливо обозначился спад темпов экономического развития СССР. Замедлился рост национального дохода, за 1961–1965 годы он вырос лишь на 5,7% — намного меньше, чем в предыдущую пятилетку. Этого было явно недостаточно для решения обостряющихся социально-экономических проблем. По официальной статистике за счет роста производительности труда было получено 62% прироста промышленной продукции, а 38% — за счет быстро возраставшей численности работников... Экономисты вели поиски новой хозяйственной модели с начала 1960-х годов, когда обнаружились первые признаки снижения темпов экономического роста. Необходимость перемен ощущало и советское руководство.

В 1970–1980-е годы нараставшее отставание СССР от стран с рыночной экономикой переросло в системный кризис, обостривший социальные проблемы. В начале брежневского правления жизненный уровень хотя и медленно, но повышался. Сутью своеобразного молчаливого «соглашения» между брежневским режимом и населением стала ориентация общества на потребительские стандарты. «Нефтяные» деньги, заменив ресурсы, поступавшие из традиционного сектора, позволили несколько приблизить уровень жизни в СССР к уровню жизни в развитых капиталистических странах. 

Советская власть опиралась на эффективную систему государственной безопасности, исправно служившую политическому руководству страны. Все большевистские руководители, начиная с Ленина, считали политические репрессии правомерным и эффективным элементом политики. Наибольшего могущества органы госбезопасности достигли при Сталине. «Вождь народов» и его ближайшее окружение широко использовали аппарат госбезопасности в политических целях. Сталин сам инициировал массовые репрессии 1930-х годов, вникал во все их детали.

Тезис о преимуществах социализма активно эксплуатировался советской пропагандой с первых лет советской власти. В работах и выступлениях Ленина социализм представал как строй, в отличие от капитализма, способный на стадии зрелости «обеспечить полное благосостояние и свободное всестороннее развитие всех членов общества». Официальной целью социалистического производства провозглашалось благо каждого человека. Однако на практике экономический рост с первой пятилетки обеспечивался за счет наступления на благосостояние основной массы населения, а ленинская трактовка целей экономического развития страны оставалась теоретическим идеалом...

Партийная номенклатура стала тем «троянским конем», который разрушил изнутри советскую систему. К началу 1980-х годов ее интересы, бывшие реальным двигателем эволюции системы, источником ее планов и программ развития, окончательно разошлись с официально провозглашаемым курсом социально-экономического развития и официальными коммунистическими ценностями. Номенклатурный принцип подбора кадров основывался не на профессионализме, а в первую очередь на политической лояльности. На должности назначались «свои люди», включая родственников и знакомых.

Сложившаяся к началу 1980-х годов система власти в СССР существенно отличалась от системы власти дореволюционной России и от западных парламентских систем. Созданные в 1905–1917 годах революционным творчеством народа Советы мыслились лидерами большевиков как альтернатива «буржуазной» системе разделения властей — «продажной и прогнившей» парламентской системе, демократические процедуры которой, по их мнению, противоречили установке на партийное руководство массами и идее государства как орудия насильственного утверждения нового общественного строя.

Советский правозащитник Андрей Амальрик летом 1969 года случайно выбрал для названия своего критического эссе о советской системе 1984 год. В реальной истории этот год действительно оказался рубежным, кануном перестройки, последовавшими за ней обвальным крахом социалистических институтов и распадом СССР. В отличие от 1913 года, ставшего символом наивысшего развития романовской империи, 1984 год — символ застоя и деградации империи советской, квинтэссенция несостоятельности идей и принципов, положенных в ее основу.

Кризис международного права налицо. Общих правил поведения, с которыми согласны все государства, уже не существует. Военная сила остается единственным аргументом в конфликтах между странами. Пострадавшие и им сочувствующие постоянно говорят и пишут о том, что их обидчиков «ждет Гаага», имея, очевидно, в виду Международный уголовный суд, штаб-квартира которого находится в Нидерландах. Однако обоснованы ли надежды на некую высшую справедливость, которая должна быть обеспечена международным «богом из машины»?